Art Of War - Военно-исторический литературный портал

Боль .

Я лежал в постели
Словно в колыбели
Руки охладели
Мысли поредели
(из композиции В.Кузьмина)

Механик-водитель его двоечки (БМП-2) явно переоценил свой водительский талант . Только опытный механик знает, что на бетонке БМП на приличной скорости - это как корова на льду. Это как чудо украинской техники Запорожец, разкочегаренный до ста тридцати. Управлять такой махиной на скорости - нужно умение. А этот салабон возомнил себя чудом природы... разогнался...
Когда машина пошла юзом и вот-вот должна была свалиться с бетонки, его последней мыслью была:
- Господи, сохрани, ведь дембель скоро.
Наверное, Господь в этот день взял выходной. Не пронесло. А может, так и было задумано.
Последнее, что он помнил - это разрыв чего-то и как будто кто-то выключил его, как робота.Совершенство человеческого организма неоспоримо.
Когда Боль вошла в его тело, сознание просто выключилось, предоставив организму справляться с бедой. И лучше бы оно (сознание) не возвращалось.
Сначала был свет, как расплывчатая дымка. Потом, словно тысячи скарабеев впились в его мозг и пожирали живую плоть. Хотя прошли считанные секунды, для него это было вечностью. Щелк. Снова темнота.
Высокий, статный военврач, с седым ежиком волос, стоял возле его койки и, как бы обращаясь к стоявшей рядом медсестре, рассуждал:
- Какой идиот взял парня в сопровождение? Он еще пару недель назад должен был быть у нас. Неужели парень сам не чувствовал, что болен? Малярия, а теперь еше и ЭТО. Ну, и что прикажешь с ним делать? Нужно полное обследывание, а в медсанбате для него мы не много можем сделать. Значит так, курс лечения и готовим для отправки в Кабул.
Он не мог слышать рассуждений врача. Скарабеи вновь утоляли свой голод, от дикой боли хотелось кричать... убежать... Но вот опять щелчок и... небытие. Без Боли.
Какое-то время он пролежал вот так, то выплывая, то снова проваливаясь, а потом, видно, населявшие его тело насекомые начали потихоньку сдыхать от обжорства . Промежутки между небытием и сознанием сокращались, и зрение восстанавливалось. Вместо дымки он уже видел контуры рядом стоящих кроватей, на которых кто-то лежал. Боль потихоньку отступала.

Теперь намного легче. Он уже все видел, и утраченное чувство своего тела вновь оживало. Сознание более не покидало его, считая , что он уже достаточно окреп и готов помериться силами с Болью. Сильный противник... не сдается.
Но ВОЛЯ К ЖИЗНИ сильней, и он вышел на этот поединок .
- Ну что, оклемался? Уже пытаешься ходить? - во время очередного обхода спросил врач с ежиком.
- Да, вроде выздоравливаю, только голова разламывается, обезболивающие помогают слабо, - ответил он.
- Ну, ничего... отправим тебя в Кабул, там быстренько на ноги поставят.
Посчитав свою миссию выполненной, врач вышел из палаты.
- Повезло тебе братуха, пока Кабул, туда-сюда, и дембель придет, - сказал белобрысый паренек, лежавший рядом.
- Хочешь везением поделюсь, самому много, - проворчал он.
-Да ты не злись. Главное живой домой вернешься.
Да... живой. Может, в этом и есть какое-то везение? Вот только как дальше жить с этим? Ему действительно повезло, а другим, ехавшим вместе с ним - нет.
Где взять средство, чтобы успокоить наступающую, другую, боль, взамен телесной? Какие подобрать слова, чтобы обьяснить ему - нет его вины в гибели друзей? Они были его братанами, делили все вместе - значит, и он должен быть с ними. Но он жив, а они нет.
- Боже, дай мне силы выдержать или соедини нас снова вместе, - тысячи раз повторял он в мыслях.
Измученный болью мозг нуждался в покое, но долгожданный сон не приходил.
Порой ему уже казалось, что он обречен на эти муки вечно. Природа мудра и, словно сжалившись над ним, подарила сон.

Пели менестрели
Их звенели трели
Но его не грели
Песни менестрельи
В голове горели
Краски акварели
Сладко думать в ноябре
О своем апреле

Небритый прапорщик, сопровождавший его в Кабул, рвал и метал. Ему уже пришла замена, и он скоро должен был лететь домой, в Союз. А ему, в качестве дембельского подарка, навязали сопроводить этого бледного, шатающегося парня в кабульский госпиталь. Проставляясь по случаю возвращения домой, он уже неделю беспробудно пил. Командиры уже и внимания на него не обращали, а тут как будто послать было некого.
- Да брось, Петрович. Слетаешь, развеешься, да хоть перед Союзом протрезвеешь, - философствовал замполит батальона.
- Вот оно мне это надо было, мне домой пора, - ворчал прапорщик.
- Тебе все равно ждать, пока штабные свою бюрократию закончат. А так, время быстрее пролетит. И не ворчи, - сказал, как отрезал, замполит, пресекая дальнейшие препирательства.
Получив в штабе документы, запрыгнув в Урал, оба отправились на аэродром.
Один со своей злостью, другой с Болью .
Пока прапор бегал с документами, парень присел на пересылке в тени палатки.
Силы медленно покидали его, он еще не был готов к таким приключениям.
Нашпигованный обезболивающими препаратами, он плохо воспринимал реальность. Шныряющие мимо солдаты, офицеры смотрели на него и по их лицам можно было прочитать:
- Бедолага, походу, у парня башню снесло.
Ему же было плевать на их мысли. Его как бы и не было здесь, он был с братанами.
Вернувшийся прапорщик застал парня сидящим у палатки с отсутствующим взглядом. Постепенно злость с остатками похмелья ушла, и он отчетливо увидел на лице паренька все страдания. Ему доводилось уже видеть такие лица, но привыкнуть так и не смог. В такие минуты ему хотелось ужраться в дребезги и не видеть ничего вокруг. Какая жизнь ждала парня с надломленной душой?
Хватит ли у него сил справиться ? Ему еще только двадцать лет, и какой он выберет выход?
- Слышь, паря ... ты это... крякнуть не вздумай. Все перемелется, и ты найдешь правильный выход, - только и мог сказать прапорщик.
В самолете помог парню пристегнуть парашют и сам сел напротив, чтобы парень всегда был в поле зрения. После набора высоты парень прислонился затылком к прохладному металлу и закрыл глаза.
- Сейчас ему станет легче, и, может, он даже уснет, - подумал прапорщик.
Понаблюдав за парнем еще минут десять, он не заметил как закемарил сам.
Проснулся он от тычка сидевшего рядом офицера, тот молча указал ему на его сопровождаемого. Парень корчился от боли, зажимая уши.
- От черт, самолет резко идет на посадку, сильнейший перепад давления, а у него и так с головой не порядок, - подумал прапорщик и подскочил к парню.
- Зажми нос и выдыхай. И почаще глотай! - прокричал он ему.
- Не помогает, давно пробую, - сквозь зубы процедил парень.
- Держись, немного осталось, сейчас уже сядем.
Более он уже ничем помочь не мог и все ,что ему осталось - это смотреть, как корчится парень . Когда до пасадки оставались считанные минуты, парень потерял сознание, и из правого уха потекла струйка крови.

Знакомые скарабейчики веселились вовсю и пригласили на пиршество еще каких-то гадов. Судьбе было явно недостаточно и она уже ради спортивного интереса забавлялась, сколько еще Боли может выдержать этот парень.
Врачи в кабульском госпитале знали, что парень будет жить, но вопрос, останется ли он в своем уме, мучил подполковника медицинской слубжы.
- Приведем его в порядок, а потом переправим на комиссию в Ташкент, в Володарского. У нас нет выбора, после таких болей не все остаются в здравом уме. Жаль парня, - огласил свой вердикт подполковник.

В эту ночь сидели
У его постели
Граф Толстой в шинели
Пушкин, до дуэли
Дети тети Нелли
Рок-н-роллы пели
А вокруг свистели
Пули и Шрапнели

Теперь его уже не покидало сознание, а пришли сны . То он в форме гусарского корнета вместе с Денисом Давыдовым шел на французов. Давыдов почему-то не тот, настоящий, а в исполнении Ростоцкого из "Эскадрона гусар летучих" .
То он вместе с Захаром Дерюгиным из "Судьбы" бросается под танки.
А главное, все сны состояли из перестрелок и боев, в которых он не был.
Последний сон его доконал. Он снова был со своими БРАТАНАМИ, но как-то странно, они пинками гнали его от себя. Он молил, просил, хотел остаться, но пацаны его более не приняли.
- Суки, что я вам сделал, почему гоните?! - кричал он им.
- Живи, твое время еще не пришло, - хором ответили они ему.

В машине по дороге на ташкентский аэродром в сидевшем было не узнать того, бледного и шатающего, паренька. В глазах горела жизнь. Он возвращался назад в Афган.
Взяв под руку Боль, ставшей подругой жизни, смело шел вперед и знал :
Третий пока не его, он еще для чего-то нужен в этой жизни.
Для чего? А вот это ему и подскажет его подруга БОЛЬ.

Василенко Андрей Владимирович

Подруга Боль