Студеникин Петр АлексеевичДОРОГА В КАБУЛОбсуждение произведений ДОРОГА В КАБУЛРовно гудит мотор, слепит глаза беспощадное афганское солнце. Мимо проплывает незнакомая жизнь: мужчины в чалмах жнут серпами пшеницу на крохотных делянках. Тут же на делянках хлеб обмолачивают - уныло кружат по рассыпанным снопам волы или коровенки... На этом участке дороги Термез - Кабул мало что напоминает о боях: промелькнет изредка у обочины скромный обелиск, остов сожженного бензовоза, дорожный указатель «Госферма №... Не стрелять!», забытое людьми поле, разрушенный кишлак... Городки и крупные населенные пункты встречали застывшими в дуканах седобородыми аксакалами, лошадками в пролетках, разукрашенными бумажными цветами. Во время коротких остановок машины окружали мальчишки: «Продай бензин, купи кекс! Продай колесо, купи...». ...Дорога в Кабул началась для меня с пограничного шлагбаума в Термезе, прощального взмаха рукой политработника офицера Г. Бондарева. Он готовил меня в дорогу - заботливо подбирал экипировку и аптечку, учил есть арбузы и виноград, обработанные марганцовкой. И торжественным обещанием, которое давали на пыльном плацу военные водители перед отправлением колонны в опасный рейс: «...Выполняя интернациональный долг, мы клянемся: беречь как зеницу ока народнохозяйственные грузы, предназначенные для Демократической Республики Афганистан...». Слова обещания напоминали каждому: гляди в оба, дружок, крепче держись за баранку, ибо из-за поворота, нарушая мирную тишину, может ударить гранатомет, пересечет дорогу очередь из ДШК, вздыбится под колесами огненным смерчем мина... Необъявленная война, навязанная афганскому народу контрреволюцией, американским империализмом и региональной реакцией, продолжается. И по-прежнему враги много внимания уделяют «дорожной войне»: пытаются перерезать автомобильные трассы, по которым доставляются в Афганистан нефтепродукты, строительные материалы - все, в чем так остро нуждается страна. Мне кажется, когда-нибудь грузовик «КамАЗ» достойно займет место рядом с танком Кадыра – символом Апрельской революции, установленным на главной площади Кабула: так велик вклад военных водителей в создание новой жизни в Афганистане. Наш водитель рядовой Александр Галишевски, призванный на службу из Тамани, ведет свой «КамАЗ» по этой дороге не в первый раз и остро замечает все изменения на ней: свежая воронка - «Два дня назад ее не было, душманы мост, видно, хотели подорвать». Пожар на трубопроводе, тоже свежий, - «Жалко. Недоглядели ребята. Время уборки урожая. Делянки с пшеницей подходят к самой дороге, по ее обочине протянут нефтепровод. Диверсии вызывают пожары, от которых страдают и поля...». Примечал Саша разрушенные жилища, школы, и лицо его твердело, глаза наполнялись печалью: «Думаете, можно привыкнуть к чужому горю, к боли другого, хоть ты и повидал ее сверх меры?». У Константина Симонова есть такие строчки: «Чужого горя не бывает. Кто это подтвердить боится, наверно, или убивает, или готовится в убийцы». - Вы представляете, - продолжает Саша, - что такое Афганистан? Можно знать и читать про вековую отсталость, про зверства душманов; но когда ты видишь все это своими глазами... - Много пришлось увидеть? - Много. И ребята рассказывали. Не знаю, как я, когда вернусь, маме про все расскажу. Она у меня в школе работает. Не знал и я, что вскоре и самому мне придется стать свидетелем боли и горя афганского народа. Увидеть раненную в живот душманским ножом женщину. Она умирала, но нашла силы собрать четырехлетнюю дочку Нафтулу в дорогу: завязала в платок горсть сушеных ягод шелковицы – все, что оставалось съестного в доме, и уговорила ее уйти с нами: ни родных, ни близких у Нафтулы в кишлаке не оставалось. Видел мать над телами погибших детей, сошедшего с ума учителя у сожженной школы; видел пылающие бензовозы и горящие скалы, умирающих от тяжелых ран афганских солдат… Можно ли отвернуться от этого народного горя? Пройти мимо, сказать: «Какое мне дело - ведь оно чужое?» ...Подъезжая к перевалу Саланг - на полпути до Кабула, - видишь: необъявленная война напоминает о себе здесь чаще - сгоревшими машинами, подбитыми бронетранспортерами, опаленными огнем деревьями на месте жарких схваток. И флагами - советскими и афганскими - над маленькими крепостями, боевыми постами дорожной охраны. Мимо этих постов бесконечной чередой, изо дня в день, проплывают автомобильные колонны с грузами. Кажется, Афганистан пересел с ослика на грузовик - устремился в свое будущее. Старший лейтенант Николай Самуйлов - начальник одного из таких постов, возле которого колонна сделала короткую остановку, как радушный хозяин провел нас в столовую, накормил вкусным супом, а потом показал небольшое, но вполне автономное хозяйство: солдатский и офицерский домики, сложенные «по-афгански» - из камня, овощехранилище, собственный «хлебозавод», резервуар для воды - все это замкнуто жёсткой системой обороны. - Главное для нас, - говорит старший лейтенант, - в ненормальных условиях создать нормальную жизнь. Чтобы все - и служба, и быт - было пусть не как дома, но... Помните? Если твои замыслы рассчитаны на год - сей зерно, на десять лет - сажай дерево. Посеял зерно - уберешь урожай в один год; посадив дерево, через десять лет дождешься плодов... Мы сажаем виноград и деревья, но будем счастливы, если урожай с них будут собирать афганские дехкане... …Многоголосье автомобильных сирен напомнило о жестком графике: в 17.00 движение прекращается, а нам надо успеть добраться до Саланга. Николай Самуйлов торопливо повторял: «Передайте в Москву – живем спокойно. Все хорошо у нас…». У него две дочки, и слова эти предназначались для них. Но ехали-то мы пока в Кабул, в обратную от Москвы сторону. Перед Салангом нас ожидала первая боевая потеря: погиб прапорщик Михаил Ткач. Душманы ударили из пулеметов по афганской колонне «наливников», а он на своем бронетранспортере оказался в зоне обстрела. Выстрел был снайперским, он упал с машины смертельно раненым. Водитель Владимир Кочергин под огнем втащил Михаила в БТР, вернулся, подобрал его автомат, отвел машину в укрытие, хотел перевязать Михаила, но тот был уже мертв. Переночевали мы в комендатуре. А следующие сутки провели на перевале. Саланг пропускает за день до 1,5 тысячи машин, хотя рассчитан на 1.200. Чтобы избежать несчастных случаев, которые происходили раньше, пришлось установить жесткий график движения: один день колонны идут в сторону Кабула, другой - в обратную. С офицером комендатуры Леонидом Андреевичем Дударенко доехали до места, откуда начинается затяжной подъем на перевал, на двух БТР, а дальше поехали в «уазике». - На Саланге мы в полной безопасности, - пояснил Леонид Андреевич. - Перевал хорошо охраняется, душманам ход сюда заказан... После изнуряющей жары и пыли в Пули-Хумри мне Саланг показался курортом: чистый горный воздух, ледяная вода. Но водители называют его «Пронеси господи!» - в гололед, ливни, во время снежных лавин, при скоплении машин перевал опасен. Для тех, кто обслуживает Саланг, это «самое растреклятое место на земле», особенно зимой. Тоннель с галереями длинной 4,5 км постоянно заносит снегом «под козырек» - на 6-7 метров, а движение прервать - значит афганских людей лишить хлеба, сахара, масла, топлива - всего необходимого для жизни. Вот и приходится, забыв о себе, о морозе, работать, работать - и сутки, и другие. ...И снова дорога: узкое ущелье, крутые повороты, многоярусные афганские жилища на скалах - идеальное место для засад. И все-таки открывшаяся после очередного поворота картина прошедшего боя кажется невероятной: десятки сожженных бензовозов окольцевали обочину дороги. Да, жарко, видно тут было: горела земля, горели скалы, вспыхивали факелами деревья и виноградники. Но трудно поверить, что это следы относительно недавнего боя. Вокруг – мирная жизнь: внизу в шелковичных садах женщины сметают в платки опавшие ягоды, маленькие девчушки пасут коз и коровенок, мальчишки промышляют торговлей, мужчины заготавливают саман для новых жилищ... - Произошло это в апреле, во время Панджшерской операции, - рассказывает мой попутчик офицер ХАД (органов госбезопасности) Султан Вали Мамад. - По этой дороге снабжались боеприпасами, горючим и продовольствием наши части и подразделения в Панджшере. Ахмад Шах Масуд, командующий панджшерскнм фронтом, как он себя называет, бросил сюда. банды душманов. Я тогда шел с колонной с боеприпасами. Встретили они нас у Калатака: подожгли первые и последние машины и стали бить по колонне из гранатометов. На машинах начали рваться снаряды. Шестнадцать машин сгорело, мы потеряли два БТР, многие бойцы получили ранения, но атаку ту отбили. Я шел на третьей машине. Выскочил, ребята уже ведут огонь из-под колес. А когда стали рваться снаряды, отошли в укрытия. Заскочили в дукан, вдруг стена обвалилась, смотрю, в дыре - огонь, термитный снаряд горит. Даю команду: «Назад!». Только выскочили - взрыв, дукан рухнул: была бы братская могила. Дал команду: «По машинам!» И пошли на прорыв под пулеметным огнем. Прорвались... …Мы долго молчали. Ущелье кончилось, колонна вырвалась в широкую, светлую долину. По обеим сторонам дороги крестьяне убирали урожай. Никогда не думал, что, увидев в поле жнецов с серпами, можно испытать такую радость!.. Уже более шести лет революция сражается за светлое будущее афганского народа: создаются государственные предприятия, на которых введен восьмичасовой рабочий день, решаются большие социальные проблемы в области здравоохранения и просвещения, в стране проводится земельно-водная реформа. Принятый закон о труде направлен на ликвидацию эксплуатации человека человеком. Через сеть государственных и кооперативных торговых предприятий населению предоставляются по доступным ценам мука, масло, рис, мыло, чай, сахар и другие товары, в которых так остро нуждаются люди. Принимаются и другие меры для улучшения положения трудящихся. Можно с уверенностью сказать: многие социальные проблемы в ДРА были бы уже решены, если бы не преступное вмешательство США, Пакистана, Ирана, ФРГ, Саудовской Аравии и других стран, которые оказывают контрреволюции огромную финансовую и военную помощь, готовят, вооружают и забрасывают в Афганистан все новые шайки бандитов. ...В Кабул приехали вечером. Город показался тихим и приветливым. Горячие объятия друзей, жаркая банька с эвкалиптовыми вениками, небогатый солдатский стол… Вышли на улицу: Млечный путь - яркий и чистый - уводил в бесконечность. Такой же бесконечной казалась мне теперь минувшая дорога в Кабул. Газета «Правда», 20 сентября 1984 года. Поэтический комментарий Виктор ВЕРСТАКОВ В КОРОЛЕВСКИХ КОНЮШНЯХВ королевских конюшнях метра нет для коня. Медсестра раскладушку принесла для меня. Очень трудно голубке в коридоре, где сплошь встык обрубок к обрубку полегла молодежь. Отыскала местечко в самом дальнем углу, где десантник навечно задремал на полу. Унесли бедолагу, положили меня. Я от сюда - ни шагу, я спокойней коня. Ведь от ног до макушки весь я гипсовым стал. Мне не надо подушки, разве что пьедестал… Медсестра, медсестричка, что ж ты слёзоньки льешь? Как же ты без привычки здесь в конюшнях живешь? В королевских конюшнях, в госпитальном чаду, в наркотичном, спиртушном, матершинном бреду. Если чудо случится, если снова срастусь, дай твой адрес, сестрица, может быть, пригожусь. Ну а коль не воскресну, все равно хоть часок проживу, на чудесный поглядев адресок. В королевских конюшнях метра нет для коня. Медсестра мою душу унесла от меня. 1982 год. «УЧАСТНИК ГОСПЕРЕВОРОТА» Две пули автоматных вонзились в кость одну. А все же он обратно вернулся на войну. Почти что однорукий (вторая – словно плеть) учил бойцов науке зазря не умереть. Учил и генералов помилосердней быть, селений и дувалов слепым огнем не бить. Потом вторая рана, награда и приказ, чтоб из Афганистана убрался сей же час. В России подлечился и должность получил, где снова в бой включился – разведчиков учил. Собратья-офицеры шли с бедами к нему. Он оправдал их веру – и угодил в тюрьму. Мол, к госперевороту готовил он войска, мол, свергнуть он кого-то хотел наверняка. Сидел в тюрьме суровой – израненный, больной. Но выбрался и снова беседует со мной. - Мне нынче ходу нету в столицу, а ты вхож в большие кабинеты… Пусть учат молодежь. И в Сирии разведка неслышно, как волна, в координатной сетке присутствовать должна. Переживает Лёха за отчую страну, за подлую эпоху, за горькую войну. 9 января 2016 года. © ArtOfWar, 2007 Все права защищены.
|