|
 ©
|
|
| История афганских войн | ||
[Регистрация] [Видеоматериалы] [Рубрики] [Жанры] [Авторы] [Новости] [Книги] [Форум] |
Скрипник Сергей Васильевич
Кот Манул
Обсуждение произведений
Кот Манул
Моей новорожденной внучке Марии-Этель, а в ее лице и двум моим дочерям – молодой маме Кристине и Марине-младшей.
(Первая сказка, рассказанная дедушкой и папой)
Всю жизнь, признаюсь, было не до сказок
Мне, дома лишь гостившему отцу,
Ну, провести бы выходной хоть разик
В кругу семьи… Но разве мне к лицу,
Без дела сидючи, в парче тонуть диванной,
И «ящика» со скуки кнопки жать? –
Так думал я. – Как слон, плескаться в ванной,
И милостей с небес каких-то ждать,
Мечтая, чтоб достаток был за «здрасте»,
Борения души сменив на шик?
И ощущать себя в девичьем царстве?..
Кто – я?! Солдат, добытчик и мужик?!
Тот, чей удел, пылящая дорога
Среди извечной суеты сует?
Где бренно всё, и всё во власти бога,
Хотя подчас и мнится: бога нет!
Решила всё, как мне тогда казалось,
Навеки мой разрушила покой
Такая «незначительная малость» –
Война, что отгремела «за рекой»,
Где сотню «против» взвесить доводилось,
Сводя вмиг со спасительным их «за»…
А что, ответьте мне, за божья милость –
Погибели своей смотреть в глаза?!
Нет, дома я не столь самоотвержен –
Такой вот простофиля и чудак! –
Частенько женской критике подвержен:
Мол, папа, все ты делаешь не так.
Не так одет и в мыслях старомоден,
Тебе быть современным, видно, лень,
И бог войны – твой вездесущий Один(1)
Тебе свернул мозги все набекрень.
Так дочери росли, а жизнь-тянучка,
Считалась, как и прежде, не по мне,
Но день настал, на свет явилась внучка,
И я себе сказал: конец войне!
Остановись! Задумайся! Расслабься!
У этой в жизни значимой межи.
Малышка ведь! Не щерься и не склабься!
Спой песенку! Иль сказку расскажи!
Однако, сверхзадача! М-да, проблема!
Что вспомнить мне из давних тех годин?
Что рассказать? устройство «а-ка-эма»?
Гранату как «окснарить»(2) «эф-один»?
Что на уме у старого тетери?
Что память в закоулках бережет?
Засады, перестрелки, кровь, потери…
Но, впрочем, все же есть один сюжет.
***
Такой произошёл со мною случай,
Давненько, за рекою бурной, там,
В краях, где смерть казалась неминучей,
За мной в горах бродила по пятам.
Однажды в ночь, вернувшись из разведки,
Был трудный марш, истёк уж третий день,
Меня привлёк сломавшейся хруст ветки
Под чьим-то шагом, и мелькнула тень.
Злой умысел, бандитские повадки,
Я взор во тьму уставил свой в упор,
Всего в ста метрах от штабной палатки
Крадётся кто-то шустрый, словно вор.
Но пригляделся, вижу: ба, котяра!
Пробрался в диспозицию тайком.
Откуда здесь, средь кряжей Нангархара?..
Пришлось делиться с ним сухим пайком,
Не задаваясь лишним впредь вопросом,
Зачем пришёл, незваный, будто тать?
Тот чутко воздух втягивает носом,
Ждёт угощенья, шельма. Как не дать?
Такое испокон случалось веку,
И на его, знать, выпало веку,
Когда зверьё гнал голод к человеку,
Извечному и злейшему врагу.
Бросать в беде я ближних не обучен –
Сухпай разделен честно на двоих:
-Запомни, брат, невзгодами измучен,
Не недруг вовсе я в глазах твоих.
Урчи от удовольствия и жмурься,
И извини меня, коль что не так,
Отныне быть нам вместе, дикий Мурзик,
А я тебе признаюсь, ты – мастак,
Отменно успокаиваешь нервы,
Я аж залюбовался – ух, пострел! –
Как трескаешь ты рыбные консервы,
О коих и понятья не имел.
Спросил потом: - Ну, что, дружок, откушал?
А ловко ведь тебя я подманул,
Абориген предгорий Гиндукуша,
Бродяга и разбойник – кот манул!
Ты приходи, как к другу, без опаски
В любое время ночи или дня,
Вернёшься, припасу тебе колбаски,
Во всём впредь полагайся на меня.
И он скользнул, ночным укрывшись мраком,
Исчезнул так же быстро, как возник,
Обжора-кот, который тут со смаком…
«Ещё придёт!» – подумал я в тот миг.
Предчувствие меня не обмануло,
С той ночи, прочь тоска и маета,
Я ожидал явления манула,
Пушистого, вальяжного кота.
Прошло четыре дня с той первой встречи,
Он вновь пришёл, я не напрасно ждал,
На горы опустился тихий вечер,
Молчанье только ветер нарушал.
-Ну, что застыл, кяфир? И где колбаска? –
Как будто вопрошал, забыв про страх.
Лохмат, ей богу, наш сибирский Васька,
Вот только злость какая-то в глазах.
И есть с чего: ведь жизнь не ежевика,
Не мёд, не позументовый узор,
Не колбаса, попробуй, поживи-ка
Как он, средь этих мрачных, диких гор.
Ему сказал, устроив именины,
От палки отхватив примерно треть:
-Учти, дружок, колбаска из свинины,
Как, вера позволяет? Ну, ответь?
-Ну, прямо там, я что тебе – двуногий, –
Спросил меня с ухмылкою в усах, –
Который видит месяц круторогий
На минаретах – не на небесах?
И что за толк, поведай, в той отраде,
В тех поклоненьях богу, наконец?
Кто небо славит, на него не глядя,
В моих глазах невежда и глупец.
-Да ты, я погляжу, большой философ,
Мудрец, презревший в думах суету,
Что ж, больше не имею я вопросов,
К учёному афганскому коту.
Совсем без слов, а лишь бросая взгляды,
Всю ночь с ним говорили по душам,
И оба этой встрече были рады.
Я про себя прозвал его Душман.
Ещё так было три-четыре раза
(Я это вижу и сейчас во сне),
Во тьме сверкали жёлтые два глаза
И тихо кот ступал навстречу мне.
И вдруг пропал, а я к нему душою
Всей прикипеть успел – не взять не дать,
Считал утратой личною большою,
Постигнув, каково бывает ждать.
Где он теперь, в каком ущелье, сгинув,
Обрёл навек блаженство и покой,
К нему спешил не раз с гостинцем, вынув
Его из старой сумки полевой.
Но кот не приходил, как в воду канул,
Тот, что еще вчера урчал у ног,
Корысти не подвержен и обману,
И тут вдруг понял, как я одинок.
Ну вот, и из себя слезу я выжал,
Да, видно, старый сон меня пронял…
Нет, внученька, не плачь, наш котик выжил,
Видать, с невестой где-то загулял,
а я всё ждал его, томясь от скуки,
Покоя не ища ни в ночь, ни днём,
Так думал: народятся дети, внуки,
Им непременно расскажу о нём…
***
-Ага, припёрся всё-таки, гулёна,
Хоть и во сне, яви мне блеск в глазах,
Присядем вместе, вспомним время оно,
Когда ходили мы с тобой в друзьях.
Не навещаешь старого кяфира,
Забыл, а ну, на кухню поспеши,
Прими-ка, братец, порцию кефира,
Как говорят у нас, от всей души.
Так что не заходил? – Представь, запарка,
Мне гость в ответ. – На новой я стезе,
Московского я символ зоопарка(3),
Ко мне уж не подъедешь на козе.
-Про то мне расскажи всё без утайки,
Когда был молод я и даже юн,
Умелец, знаю, ты долдонить байки,
Ну, впрямь, как наш фольклорный кот Баюн.
Да ладно, дар твой нынче не помеха,
Ведь у меня же внучка, ё-моё,
И впредь тебя я, колобок из меха,
Всегда жду с новой сказкой для неё.
Примечания:
(1). Один – верховное божество скандинавского пантеона, бог войны.
(2). Окснарить – сокр. от «окончательно снарядить», то есть привести в боевое состояние.
(3). Кот манул является официальной эмблемой Московского зоопарка.
Моей новорожденной внучке Марии-Этель, а в ее лице и двум моим дочерям – молодой маме Кристине и Марине-младшей.
(Первая сказка, рассказанная дедушкой и папой)
Всю жизнь, признаюсь, было не до сказок
Мне, дома лишь гостившему отцу,
Ну, провести бы выходной хоть разик
В кругу семьи… Но разве мне к лицу,
Без дела сидючи, в парче тонуть диванной,
И «ящика» со скуки кнопки жать? –
Так думал я. – Как слон, плескаться в ванной,
И милостей с небес каких-то ждать,
Мечтая, чтоб достаток был за «здрасте»,
Борения души сменив на шик?
И ощущать себя в девичьем царстве?..
Кто – я?! Солдат, добытчик и мужик?!
Тот, чей удел, пылящая дорога
Среди извечной суеты сует?
Где бренно всё, и всё во власти бога,
Хотя подчас и мнится: бога нет!
Решила всё, как мне тогда казалось,
Навеки мой разрушила покой
Такая «незначительная малость» –
Война, что отгремела «за рекой»,
Где сотню «против» взвесить доводилось,
Сводя вмиг со спасительным их «за»…
А что, ответьте мне, за божья милость –
Погибели своей смотреть в глаза?!
Нет, дома я не столь самоотвержен –
Такой вот простофиля и чудак! –
Частенько женской критике подвержен:
Мол, папа, все ты делаешь не так.
Не так одет и в мыслях старомоден,
Тебе быть современным, видно, лень,
И бог войны – твой вездесущий Один(1)
Тебе свернул мозги все набекрень.
Так дочери росли, а жизнь-тянучка,
Считалась, как и прежде, не по мне,
Но день настал, на свет явилась внучка,
И я себе сказал: конец войне!
Остановись! Задумайся! Расслабься!
У этой в жизни значимой межи.
Малышка ведь! Не щерься и не склабься!
Спой песенку! Иль сказку расскажи!
Однако, сверхзадача! М-да, проблема!
Что вспомнить мне из давних тех годин?
Что рассказать? устройство «а-ка-эма»?
Гранату как «окснарить»(2) «эф-один»?
Что на уме у старого тетери?
Что память в закоулках бережет?
Засады, перестрелки, кровь, потери…
Но, впрочем, все же есть один сюжет.
***
Такой произошёл со мною случай,
Давненько, за рекою бурной, там,
В краях, где смерть казалась неминучей,
За мной в горах бродила по пятам.
Однажды в ночь, вернувшись из разведки,
Был трудный марш, истёк уж третий день,
Меня привлёк сломавшейся хруст ветки
Под чьим-то шагом, и мелькнула тень.
Злой умысел, бандитские повадки,
Я взор во тьму уставил свой в упор,
Всего в ста метрах от штабной палатки
Крадётся кто-то шустрый, словно вор.
Но пригляделся, вижу: ба, котяра!
Пробрался в диспозицию тайком.
Откуда здесь, средь кряжей Нангархара?..
Пришлось делиться с ним сухим пайком,
Не задаваясь лишним впредь вопросом,
Зачем пришёл, незваный, будто тать?
Тот чутко воздух втягивает носом,
Ждёт угощенья, шельма. Как не дать?
Такое испокон случалось веку,
И на его, знать, выпало веку,
Когда зверьё гнал голод к человеку,
Извечному и злейшему врагу.
Бросать в беде я ближних не обучен –
Сухпай разделен честно на двоих:
-Запомни, брат, невзгодами измучен,
Не недруг вовсе я в глазах твоих.
Урчи от удовольствия и жмурься,
И извини меня, коль что не так,
Отныне быть нам вместе, дикий Мурзик,
А я тебе признаюсь, ты – мастак,
Отменно успокаиваешь нервы,
Я аж залюбовался – ух, пострел! –
Как трескаешь ты рыбные консервы,
О коих и понятья не имел.
Спросил потом: - Ну, что, дружок, откушал?
А ловко ведь тебя я подманул,
Абориген предгорий Гиндукуша,
Бродяга и разбойник – кот манул!
Ты приходи, как к другу, без опаски
В любое время ночи или дня,
Вернёшься, припасу тебе колбаски,
Во всём впредь полагайся на меня.
И он скользнул, ночным укрывшись мраком,
Исчезнул так же быстро, как возник,
Обжора-кот, который тут со смаком…
«Ещё придёт!» – подумал я в тот миг.
Предчувствие меня не обмануло,
С той ночи, прочь тоска и маета,
Я ожидал явления манула,
Пушистого, вальяжного кота.
Прошло четыре дня с той первой встречи,
Он вновь пришёл, я не напрасно ждал,
На горы опустился тихий вечер,
Молчанье только ветер нарушал.
-Ну, что застыл, кяфир? И где колбаска? –
Как будто вопрошал, забыв про страх.
Лохмат, ей богу, наш сибирский Васька,
Вот только злость какая-то в глазах.
И есть с чего: ведь жизнь не ежевика,
Не мёд, не позументовый узор,
Не колбаса, попробуй, поживи-ка
Как он, средь этих мрачных, диких гор.
Ему сказал, устроив именины,
От палки отхватив примерно треть:
-Учти, дружок, колбаска из свинины,
Как, вера позволяет? Ну, ответь?
-Ну, прямо там, я что тебе – двуногий, –
Спросил меня с ухмылкою в усах, –
Который видит месяц круторогий
На минаретах – не на небесах?
И что за толк, поведай, в той отраде,
В тех поклоненьях богу, наконец?
Кто небо славит, на него не глядя,
В моих глазах невежда и глупец.
-Да ты, я погляжу, большой философ,
Мудрец, презревший в думах суету,
Что ж, больше не имею я вопросов,
К учёному афганскому коту.
Совсем без слов, а лишь бросая взгляды,
Всю ночь с ним говорили по душам,
И оба этой встрече были рады.
Я про себя прозвал его Душман.
Ещё так было три-четыре раза
(Я это вижу и сейчас во сне),
Во тьме сверкали жёлтые два глаза
И тихо кот ступал навстречу мне.
И вдруг пропал, а я к нему душою
Всей прикипеть успел – не взять не дать,
Считал утратой личною большою,
Постигнув, каково бывает ждать.
Где он теперь, в каком ущелье, сгинув,
Обрёл навек блаженство и покой,
К нему спешил не раз с гостинцем, вынув
Его из старой сумки полевой.
Но кот не приходил, как в воду канул,
Тот, что еще вчера урчал у ног,
Корысти не подвержен и обману,
И тут вдруг понял, как я одинок.
Ну вот, и из себя слезу я выжал,
Да, видно, старый сон меня пронял…
Нет, внученька, не плачь, наш котик выжил,
Видать, с невестой где-то загулял,
а я всё ждал его, томясь от скуки,
Покоя не ища ни в ночь, ни днём,
Так думал: народятся дети, внуки,
Им непременно расскажу о нём…
***
-Ага, припёрся всё-таки, гулёна,
Хоть и во сне, яви мне блеск в глазах,
Присядем вместе, вспомним время оно,
Когда ходили мы с тобой в друзьях.
Не навещаешь старого кяфира,
Забыл, а ну, на кухню поспеши,
Прими-ка, братец, порцию кефира,
Как говорят у нас, от всей души.
Так что не заходил? – Представь, запарка,
Мне гость в ответ. – На новой я стезе,
Московского я символ зоопарка(3),
Ко мне уж не подъедешь на козе.
-Про то мне расскажи всё без утайки,
Когда был молод я и даже юн,
Умелец, знаю, ты долдонить байки,
Ну, впрямь, как наш фольклорный кот Баюн.
Да ладно, дар твой нынче не помеха,
Ведь у меня же внучка, ё-моё,
И впредь тебя я, колобок из меха,
Всегда жду с новой сказкой для неё.
Примечания:
(1). Один – верховное божество скандинавского пантеона, бог войны.
(2). Окснарить – сокр. от «окончательно снарядить», то есть привести в боевое состояние.
(3). Кот манул является официальной эмблемой Московского зоопарка.
 |
 |
 |
 |
 |
© ArtOfWar, 2007 Все права защищены.