Art Of War - Военно-исторический литературный портал

Весна 1982 года.

Пришла весна, деревья и кусты покрылись листвой, видимость резко снизилась. Пуштуны перегоняли стада овец через перевал, и как-то утром мы увидели их шатры в долине. Духи тоже пошли через перевалы. Начались активные боевые действия. Батальон охранял дорогу во время движения колон, обычно в дневное время, а ночью роты уходили в засады. Был ещё один вид боевых операций - проверка результатов бомбо-штурмовых ударов с прочесыванием местности.
Бомбо-штурмовой удар состоял обычно в следующем: прилетала пара вертолетов, на один из них сажали "наводчика", который указывал цель. Каждый бросал, как правило, две бомбы, затем роты выдвигались к месту бомбометания, если это было возможно. "Наводчиками" были местные жители. Их обычно тайно, вечером, переправляли к нам в расположение. Командир батальона почему-то всегда размещал их на ночь у меня в медпункте. Обычно я спрашивал у них, есть ли оружие (туфам, туфанча аст?), у них, как правило, огнестрельного оружия не было, но как-то один достал из кармана шелковый шнур, о предназначении которого я сразу догадался. Моя кровать было прямо в медпункте, тут же спал санинструктор. Когда ночевали "наводчики" я, естественно, уходил в расположение рот в кубрики офицеров. Все знали, если я прихожу на ночевку, то ночью или наутро будет боевая операция.

Менялись солдаты, менялись офицеры. Кто-то убывал в Союз по плану, кто-то по болезни или ранению. За время моей службы сменилось четыре командира батальона и множество офицеров. Когда прибывали молодые офицеры без боевого опыта, это, как правило, сильно осложняло обстановку.
Как-то спланировали операцию под условным названием "Захват главаря". Предполагалось захватить командира одного из отрядов мятежников.
Горела керосиновая лампа, на карте зам. начальника штаба вырисовывал ход операции, я ждал указаний. На меня в итоге обратили внимание. Новый комбат Репко, упорно думая, куда меня определить, вдруг приказал мне выдвигаться в группе захвата. Про себя я решил, что мне пора писать завещание. Вернулся в медицинский пункт и начал готовиться к операции. Тут дверь открылась, появился опытный начальник штаба Барышников. Он, смеясь, сделал коррекцию в моей участи, определив мое место в бронегруппе батальона.
Ночью мы долго ехали, добрались до места без приключений. Роты зашли в кишлак искать "главаря" и его сообщников. Естественно в итоге никого не поймали, так как все, вероятно, попрятались в "кяризах" - подземных колодцах с ходами сообщений. Можно сказать, что вся территория Афганистана изрыта за многие века. В каждом доме колодец, от колодца к колодцу идут ходы сообщений, по которым свободно могут перемещаться люди. В некоторых колодцах даже нет воды.
Новый комбат решил сам пройтись по кишлаку, хотел даже позвать меня за компанию, я вежливо отказался, он не настаивал. Опытные мужики смотрели на его дурную инициативу весьма скептически. Такие прогулки к добру обычно не приводили. Царандоевцы отловили в итоге всю семью "главаря" и забрали их в заложники. Их посадили на один из наших БТРов. И мы двинулись обратно в батальон. Тут и началось звуковое сопровождение.
Душманы повыскакивали из своих нор и открыли огонь из стрелкового оружия по нашей колонне, по БТРу, где сидели заложники, не стреляли. Я услышал удары пуль по броне и моей машины. Солдаты вели огонь из автоматов через амбразуры. Когда мы прибыли на место дислокации, то на моторной части впереди идущего танка я увидел множество мин, снятых саперами. Потерь в этот раз не было.
Но не всегда было так хорошо. На одной из операций, 2 мая 1982 года, батальон разделился на две части: роты и артиллеристы с бронегруппой. Операция началась ночью. Окружили с двух сторон один кишлак. Я находился вместе с комбатом. На засаду, организованную нами, вышло два душмана. Они были застрелены из автомата оснащенного прибором бесшумной стрельбы. Комбат велел мне осмотреть тела убитых. Одному пуля попала в голову, другому в сердце. После осмотра тела закопали.
А во время движения артиллеристов к месту развертывания, Урал, загруженный снарядами с прицепленной гаубицей, с расчетом, сидящим в кузове, с двумя офицерами и прапорщиком подорвались на фугасе. Как выяснилось потом, в живых остался только один солдат... Урал размазало по дороге, ствол гаубицы деформировало ударной волной. В этот момент мы с комбатом находились по другую сторону "зеленки". Он принял решение пройти напрямую, через "зеленку" к месту подрыва. Комбат, командир девятой роты, какой-то офицер, прикрепленный к нам из бригады, я и четверо солдат двинулись через кишлак. Только мы в него зашли, наш боец замечает бегущего мужика, по которому открыли огонь. В него не попали, но он, поскользнувшись на глинистом берегу речки, упал. Два солдата нагнали его и взяли в плен. Буквально метров через пятьдесят мы вышил на группу душманов, которые готовились к обороне: рыли окопы. Они ничего не успели сделать, и также были пленены. Из-за угла дома выскочило ещё два душмана и попытались нас обстрелять, но наш солдат сразу же положил одного насмерть, второго ранил в живот. Командир девятой роты добил его выстрелом в голову. Тут я впервые вблизи увидел эффект попадания пули калибра 5,45 в голову - после таких ранений выжить невозможно. Потом снова появились душманы, они старались вести огонь из-за укрытия. Стреляли из автоматов, в том числе и из ППШ. Мы прыгнули в канаву вместе с пленными. Стало понятно, что идти вперёд нельзя, мы углубились в кишлак всего на триста метров, а столько приключений получили себе на задницу. Было решено вернуться к бронегруппе. По нам уже не стреляли, видимо боялись попасть в своих. И тут вдруг появились женщины, по всей вероятности в наших руках были их мужики.
Больше никто никого в этот день не убивал.

Некоторые эпизоды войны.

В пределах прямой видимости от места дислокации батальона находился кишлак. Ранним утром мы засекли пару вертолетов и пару штурмовиков атакующих наземные цели в нём. Огонь велся из пулеметов, НУРСов, производилось бомбометание. Вдруг по вертолетам и самолетам с земли открыли огонь зенитные установки. Это было как в кино, множество разрывов снарядов, черный дым на земле. Батальон был поднят по тревоге и устремился к кишлаку. Добрались туда быстро. Мой санитарный бронетранспортер оказался в числе первых, мне даже пришлось тормознуть Курбаниязова, так как боевые машины забуксовали в рисовом поле, а мы благополучно его миновали. Роты пошли на прочесывание кишлака, но в кишлаке душманов не оказалось, не нашли даже ни одной стреляной гильзы. При нашем приближении все кто был в кишлаке видимо ушли под землю.

Поехали обратно, впереди на БМД ехал третий комбат, Шлёпкин, сменивший Репко, которого перевели в бригаду, особист батальона Мальцев и солдаты, я следом. Вдруг под БМД комбата раздался взрыв. Я увидел множество летящих камней, но успел убрать голову в бронетранспортер. Когда потом выбрался наружу, увидел лежащих на земле комбата и особиста. Их сбросило с брони, оба были ранены. Ранило и механика водителя БМД. Его особенно тяжело. Противотанковая мина обычно проламывает в днище машины огромные отверстия, вырывается кумулятивная струя, осколки летят внутрь машины, экипажи погибает, или, если "повезет", люди получают тяжелейшие ранения.
Быстро прилетел вертолет, раненых эвакуировали в Кабул. К месту подрыва подъехали другие боевые машины, появилась брага, которую привезли в большом термосе на моторном отделении одной из боевых машин. Выпили. Сняли стресс.
Так в последующем появился четвертый комбат, а Шлёпкину ампутировали ноги и комиссовали.
Это было перед моим отпуском. Меня на время сменил фельдшер-прапорщик, а я улетел в Гардез. Получил проездные документы, и мы, четыре отпускника, стали ждать вертолеты на Кабул. В местной лавке купили пару бутылок водки по 50 чеков и дружно их выпили. Прилетело два афганских вертолета, их обстреляли по пути, наделав дырок в корпусах. Нас по два человека распределили по машинам, надо отметить, что свое стрелковое оружие мы оставили в бригаде. В вертолеты с нами загрузились местные жители, вертолеты пошли на взлет. Вдруг дверь нашего вертолета открылась, и я увидел пару мужиков, которые уже на взлете вертолета решили подсесть. Одной рукой оба держались за борт, в другой руке у них были пачки денег. Афганский бортмеханик подскочил к двери и каблуком наступил на руки "зайцев", последние полетели вниз, вертолет продолжил взлет. Я с попутчиком стал осматриваться в салоне вертолета, рядом с нами сидели афганские мужики с подозрительными рожами. Мой попутчик вдруг достал гранату Ф-1 и демонстративно предъявил ее всем. Полет завершился благополучно.
В Кабуле переночевали на пересыльном пункте и на следующий день вылетели в Ташкент, из Ташкента в Москву, затем поездом до Череповца, где проживала моя жена и дочь.
Последняя операция до отпуска вогнала меня в состояние стресса. Никак не мог привыкнуть к мирной обстановке, к тому, что не стреляют и не рвутся мины. Отпуск пролетел быстро, я съездил в Полоцк к родителям.

И вот я снова в Ташкенте. Еду на такси в Тузель, а водитель узбек говорит мне, что нам в Афганистане делать нечего, да и вообще я зря оставил свою жену без присмотра...

Курбаниязов Фархат.

Мой санитарный инструктор. Впервые я его увидал в Кундузе, он сидел рядом с разорванной лагерной палаткой. Комбат представил его мне как санинструктора батальона. Я попросил Курбаниязова показать свою санитарную сумку. В ней ничего практически не было, песок, немного бинтов, футляр со шприцем, замоченным в корволольно-кордиаминной смеси бурого цвета. Курбаниязов заявил, что осложнений после инъекций этим шприцом он не наблюдал. Кроме этого Фархат показал мне мешок, заполненный индивидуальными аптечками. В аптечках не было только промедола, пакет с промедолом комбат лично передал мне вечером в тот же день. Как мы мылись в бане, уже рассказывал, но надо отдать должное Курбаниязову, он все-таки попытался раскочегарить сломанный ДДП. Первоначально у нас не было санитарного транспортера, ездили прямо на БМД и БТРД, что было конечно очень опасно, так как народу на этих машинах было довольно много, а душманы стремились подорвать именно такие боевые машины, денежное вознаграждение за это было довольно высоким. Можно было погибнуть в большой компании, подорвавшись на фугасе. Уже в Бараках мы получили сразу два бронетранспортера - ГТМУ. Их пригнали из Союза. Я взял Курбаниязова и мы пошли их изучать. Проходимость у них была довольно высокая, широченные гусеницы, больше чем у БМД, двигатель ГАЗ - 66 с воздушно-водяным охлаждением, броня противоосколочная, вес 5 тонн. Ширина гусениц меня несколько смущала при движении по дороге. Я видел выбоины на асфальте, а в каждой выбоине могла быть мина. Пытался заставить Курбаниязова по очереди наезжать на эти места то правой, то левой половиной бронетранспортера. Все мне казалось, что свою сторону Курбаниязов бережет больше. В итоге садился сверху машины на поролоновую подушку в надежде смягчить удар по соответствующему месту при подрыве. Саперы всё успокаивали меня, что долбанет под вторым катком, а это значит ближе к двигателю. Двигатель был за моей спиной, между кабиной и отделением для раненых. Бронетранспортеры эти прозвали "Таблетками". Подойдя к ним, я спросил Курбаниязова, водил ли он когда-нибудь? Он обещал мне, что быстро научится. Управление поворотами осуществлялось рычагами фрикционного типа: выжимаешь правой рычаг на себя, машина поворачивается вправо, левый - влево. Выжимаешь два рычага сразу, машина тормозит. Буквально через пару дней мы поехали учиться: ночью в колонне придвижения к месту боевых действий. Колонна двигалась довольно быстро по горной дороге. Нас стали обгонять другие машины, потом тылы колонны. При обгоне водовозка напугала Курбаниязова и он перетянул правый рычаг, машина резко пошла вправо. Надо было тянуть и левый для торможения, что он не сделал, а справа была пропасть. Горизонт в смотровом стекле встал резко под углом, потом удар справа и двигатель заглох. Бронетранспортер оперся на что-то гибкое. Я понял, что мы почти перевернулись. В десантном отделении издавал возмущенные звуки второй санитарный инструктор, Юра Смагин, его ударил по голове при перевороте ящик с бинтами. Я открыл верхний люк и, оттолкнувшись ногами от пола, вывалился на снег около машины, Курбаниязов последовал моему примеру. Мы висели на дереве на обочине дороги, оно нас и спасло от дальнейших неприятностей. Курбаниязов начал дергать за левую половину бронетранспортера, Смагин выползал через задние двери. Вокруг нас были дома кишлака, а вся колонна в двух - трех километрах урчала двигателями вдали. Я приказал занять круговую оборону, взял автомат и дал очередь вверх трассирующими патронами. Увидел, что после этого, колонна тормознулась, видимо стали нас искать. Потом впереди появилась БМД. Курбаниязов, Смагин и я толкнули броневик в сторону дороги, и он снова встал на две гусеницы.
В дальнейшем нас сопровождала БМД, чтобы мы больше не терялись. За Фархатом конечно надо было посматривать. Как-то я застал его за тем, что он лечил по блату солдата от поноса. Я заставил показать таблетки, которыми он это делал, ими оказался "Пантоцид" - средство для обеззараживания воды. Курбаниязов решил простерилизовать солдата крепким раствором хлорки изнутри.
В другой раз я застал его в странном душевно-физическом состоянии с сильно расширенными зрачками: обкуренным.
В целом он был простым и смелым парнем, никогда не подводил меня в ходе боевых операций. Много раненых и погибших перенесли мы вместе с ним. Ближе к его дембелю мы стали готовить ему замену. Выделили нам бойца, который якобы водил машину до армии. Солдат был трусоват, то снимет карбюратор с машины, то разберет коробку передач якобы для изучения.
Мы приступили к обучению его практическому вождению прямо в ходе одной из операций. На обратном пути наша колонна была обстреляна. Я увидел, что открыли автоматный огонь по идущему за нами Уралу с прицепленной гаубицей. Раненые бойцы стали прыгать из машины на землю и прятаться за колесами Урала. Я дал команду на разворот нашего бронетранспортера. Молодой водитель подвел машину к месту событий, мы загрузили раненых, и я начал оказывать им помощь. Ранило трех бойцов. Пули стали попадать по нашему бронетранспортеру, молодой водитель растерялся и утратил контроль над своими действиями. Я приказал Фархату сменить водителя. Курбаниязов покинул место учителя, и за воротник бушлата выволок молодого из бронетранспортера. Пока он занимал место водителя, рядом с ним прошли две автоматные очереди. Курбаниязов мог и не дотянуть до дембеля... Подъехал танк, выстрелил из пушки, группа захвата пошла ловить душманов. Стрелков уничтожили. Бронетранспортер рванулся с места, пришли мы в себя уже в расположении батальона. Раненые сидели и лежали в "таблетке" с гранатами в руках, видимо никто не хотел сдаваться.

К сожалению, я не смог проводить Курбаниязова на дембель.
Настал день, когда я попросил его привезти мои вещи в кабульский госпиталь, провожал он меня, а не наоборот...
Вообще медикам нашей бригады не особо везло. После выхода из строя моего предшественника, Сергея Азисова, был откамандирован в наш батальон Валерий Левченко, который попал под обстрел, чудом уцелел, уплывая по речке с бойцами, как легендарный герой - Василий Иванович Чапаев.
Провизор бригады, Виктор Гниденко, подорвался на мине, лишился ноги. Одного санитарного инструктора нашего батальона застрелил снайпер, другой тоже подорвался - лишился обеих ног.

--------------------------------------------------------------------------------

afgan

Весна 1982 года