Окулов Вадим СергеевичПОСЛЕДНИЕ КИЛОМЕТРЫПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ГОРОХОВА 30 апреля 2006 года ушел из жизни выдающийся советский журналист, человек, всей своей судьбой связанный с отечественной авиацией и космонавтикой. И не просто их пропагандист, «воспеватель», а и инженер, немало потрудившийся над решением их практических проблем. Алексей Иванович и родился-то в 1939 году возле небесных трасс – в селе Сеща на Брянщине – там, на знаменитом в истории будущей Великой Отечественной войны военном аэродроме базировалась авиационная часть, где инженером служил его отец – выпускник Академии имени Жуковского. Алексею Ивановичу словно на роду было написано – летать. Он и начал после школы учебу в Харьковском авиационном училище, но был комиссован по состоянию здоровья. Тогда Алексей Иванович поступил в МАИ на факультет двигателестроения и по окончании был принят на работу в знаменитую организацию, вкратце называвшуюся «фирмой С.П.Королева». Семь лет он работал в Подлипках и, по свидетельству сослуживцев, его и сейчас поминают на фирме добрыми словами. В те годы и проявился талант Горохова – журналиста. Помнятся его статьи по проблемам авиации и космонавтики в «Комсомолке», популярнейшем тогда журнале «Техника – молодежи». Его кругозор журналиста расширяло тесное знакомство и дружба с авиастроителями, летчиками-испытателями: Алексей Иванович и жил бок о бок с ними – в поселке Чкаловском. А дальше – путь профессионального журналиста, приведший его на вершину тогдашней прессы, в главную газету страны – «Правду». Но прежде он работал в Агентстве печати «Новости», окончил Высшую партийную школу, стал одним из создателей новой газеты гражданской авиации «Воздушный транспорт» - заместителем главного редактора. Затем – отдел науки «Литературной газеты» и, наконец, талантливого популяризатора достижений авиации приглашают на работу в «Правду». Репортажи Алексея Ивановича украшали страницы газеты. В 1985 году полковник Горохов был назначен редактором «Правды» по военному отделу, сменив на этом посту знаменитого Тимура Аркадьевича Гайдара, контр-адмирала и сына автора «Тимура и его команды». И в ту пору Горохова не отпускало небо. Правда, чаще это было военное, тревожное небо. Полеты в районы боевых действий в Афганистане, где он, впрочем, «пропылил» сотни километров и на бэтээрах по множеству трудных военных дорог. Полеты в районе планетарного масштаба катастрофы в Чернобыле, облеты взорвавшегося реактора… За афганские командировки Алексей Иванович был удостоен Ордена Красной Звезды. Несколькими годами позже А.И.Горохов, опаленный Афганистаном и Чернобылем, специальным корреспондентом «Правды» отхлебывал от моря народного горя в горячих точках разрушаемого Советского Союза. Его репортажи были не просто отражением происходящего – их отличал анализ глубинных причин надвигавшейся катастрофы… …Довелось А.И.Горохову после «Правды» создать и собственную газету. Разумеется, она называлась «Наши крылья» и писала об авиации и авиаторах. Но в отличие от журналистского - талантом бизнесмена, владельца газеты Горохов не обладал: штормовые волны рынка захлестнули столь нужное читателям, но вовсе не прибыльное издание. Но Алексей Иванович остался верен главной своей теме и любви – авиации и космонавтике. И когда служил в аппарате Госдумы РФ, и когда работал в Аэрофлоте. Его талант писателя и журналиста нашел яркое отражение в написанной им книге об истории, людях и делах предприятия, занимающего особое, ключевое место в ракетно-космической отрасли России – Государственного космического научно- производственного центра имени М.В.Хруничева. Первый том книги Алексей Иванович успел подготовить к изданию при жизни. Второй том, зная о своей болезни, спешил закончить в год 90-летия прославленного предприятия. Это ему не удалось… Выдающемуся российскому журналисту по праву должно быть отведено место в истории отечественной авиации и космонавтики - среди тех, кто как он, посвятил свою жизнь их идеологической и информационной поддержке и тем самым – укреплению могущества Родины. Обсуждение произведений Алексей ГОРОХОВ, Вадим ОКУЛОВ Алексей Горохов ПОСЛЕДНИЕ КИЛОМЕТРЫВчера, 4 февраля 1989 года, последний советский солдат ушел из Кабула. Сняты наши защитные блоки от афганской столицы до Баграмского перекрестка, а на следующий день – и дальше, до Джабаль-ус-Сираджа. На западном направлении две наши колонны из Шинданда ушли на Торагунди, к Кушке. Сегодня же, 6 февраля, когда выйдет этот номер «Правды», на юге Узбекистана, в Термезе - первый митинг встречи колонн, выходящих к советскому берегу. - Нет неожиданностей? – спросили мы вчера командующего Ограниченного контингента советских войск в ДРА генерал-лейтенанта Б. Громова. - Все идет по плану, - заверил Борис Всеволодович. - Но хотя и ждали, что на Саланге будет трудно, но не настолько. Сегодня на уходящие колонны сошли четыре большие лавины: трое бойцов погибли, один ранен. Еще одна трагедия: когда утром на окраине Кабула. в так называемом Теплом Стане, шла передача афганской стороне автомобильной техники, из-за каменного забора террористы бросили несколько гранат. Ранены трое наших офицеров. Огневого же воздействия по колоннам нет… Южнее реки АмуАфганские впечатления всегда словно нанизаны на шампур дороги. Летим ночным вертолетом из лежащего близ советско-афганской границы Наибабада обратно, в Пули-Хумри, воздушным броском сокращая путь до Саланга. В темноте кабины – красное мерцание пультов. Сидим возле пулемета между командиром – капитаном Сергеем Учайкиным и «праваком» - старшим лейтенантом Герасимом Анисимовым. Сзади ощущаем дыхание борттехника – это капитан Сергей Сасса. Разговор можно было бы сравнить с аналогичным в ночном купе поезда, если бы не облачная мгла за триплексом, не высота три с половиной тысячи метров, не росчерк пулеметной очереди, гаснущей внизу, не доставая нас. Вот уже несколько недель вертолетчики Пули-Хумри перевозят бойцов в Союз. А сейчас на этом направлении остаются последними. Навстречу нам на другом эшелоне высоты уходят из Кабула на Родину вертолетные эскадрильи. Им, замечает Учайкин, придется трудно: над Садангом встречный ветер, нисходящие потоки воздуха тянут вниз, к вершинам… Страшно сознавать, что интуитивные опасения Учайкина имели трагические основания. В эту ночь не долетел до аэродрома вертолетчик Голованов. Судьба его к тому времени, когда мы диктуем этот репортаж, нам неизвестна. Ночуем в автотранспортной части старого знакомого – офицера А.Ф. Рыбакова: не забыть, как на прошлогоднем майском этапе вывода наших войск здесь четко организовали заправку и отдых выходящих колонн. И потому наши разговоры поутру с командирами и политработниками касаются не только сиюминутного, но и тех «зарубок», которые пора уже делать на будущее. Но сначала о сиюминутном.- У нас ребята из-за руля не вылезают, все в движении, все на колесах, - рассказывает Рыбаков. Возят в Кабул для афганцев муку, зерно, топливо. По два месяца не видим их в пункте дислокации. Урывками моем их в бане, меняем им белье. От части осталась лишь треть – остальные уже в Союзе, а мы все еще ведем перевозки. Личный состав тех колонн, которые ушли в Кабул, технику оставляют афганцам, а домой оттуда летят самолетами. Во время недавних боев на южном склоне Саланга мы развернули для жителей местных кишлаков, спасающихся от огня, пункт питания. Но никто не приходит - банды им пригрозили: не обращайтесь за помощью к советским… На полную мощность действует еще в гарнизоне хлебозавод под началом старшего лейтенанта И. Чижикова – снабжает уходящие колонны и формирующуюся здесь часть афганской армии. Вместо уже ушедшего в Союз госпиталя работает усиленный медпункт. Заходит речь о январских потерях. Погиб водитель С. Шельтяев – парень из Мордовии. Бандиты в упор расстреляли его машину возле Пули-Хумри. Несколько раненых под Кабулом, есть тяжелые. Люди уезжают на Родину с надеждой, что их боевые труды будут отмечены по достоинству. А у нас, с досадой замечает Рыбаков, полторы тысячи наградных ходят где-то в штабах. От представления к ордену до его вручения проходит зачастую год. На днях получили письмо от бывшего нашего солдата. Пишет: «Я инвалид второй группы, одно утешение – знаю, представлен минувшим августом к Красной Звезде, но что-то нет известий, награжден или нет…». …Сколько писали уже о наградах воинам-«афганцам», а все, видать, бесконечно длинна цепочка решающих инстанций. Когда же будем уроки извлекать? Бойцы хотят, имеют право прийти с войны с наградами, а не получать их потом в тесной комнатке военкомата. Об уроках разговор заходит особый. Чувствуется, хоть и трудны дни вывода частей, горячка горячкой, а размышляют здешние командиры о них давно. Уроки выводят свои, военные, обобщают боевой опыт части, уникально объединившей под своим крылом ресурсы материальных средств и технику для их подвоза. Перечислим для примера некоторые из этих уроков, как мы их усвоили из бесед в части. Экипировка автомобилистов очень отстала от потребностей. Локальной защиты – бронещитков спереди и на дверцах – нет у подавляющего большинства машин. А сколько жизней это сохранило бы в Афганситане! Есть проблемы сугубо автомобильные. Зимой единственно, что оберегает от скольжения на горной дороге, - цепи. Но сколько их приходится ремонтировать летом! Нужно упростить смазку «КамАЗов», решить проблему охлаждающей жидкости, наконец, разобраться, почему не все модели этих машин - к примеру, наливники-«сигары» - себя на бездорожье оправдали. Военного водителя в дальние рейсы по дорогам, где пыль и грязь, надо снабжать одноразовыми бумажными полотенцами, посудой разового пользования – избежали бы многих инфекционных болезней. О солдатской обуви. Недаром саперы сапог стараются не носить, говорят: попадешь на мину в сапоге – останешься без ноги, попадешь в ботинке – без ступни, а в кроссовках – «всего лишь» без пальцев. Ботинки наши, говорили нам офицеры, для войны неудобные, стараемся раздобыть кроссовки, обувь авиатехников – мягкие ботинки с дырочками для вентиляции. Много надо поразмышлять военным о «мелочах» афганского опыта. Да уж пора бы давным-давно обобщить эти размышления, сделать выводы: завершается афганский наш поход ни много ни мало – на десятом году… Да, войска выводятся, дело идет к концу. Но для «трубачей» - воинов-трубопроводчиков – последние дни войны напряжены необычайно. Получена команда: оставить афганской стороне трубопровод, что идет от советско-афганской границы почти до Кабула, в рабочем состоянии. - За два дня нужно заменить полторы тысячи труб, - говорит нам политработник подполковник Н. Аракчеев. - Вы видите, на обочине трассы от пограничного Хайратона идут две линии труб - для дизельного и авиатоплива. От уреза воды на Амударье до Баграма - много наших маленьких постов-гарнизонов, 450 километров труб, удвойте - 900 километров. Труба поднимается на Саланг, идет на высоту 3.800 метров - такого полевого магистрального трубопровода в мировой практике нет. Мы готовим для его эксплуатации афганских специалистов. Задача для них и так непростая. Но еще беда - на самом опасном участке у них меньше всего людей, а ведь магистраль надо охранять. - Видели мы не раз, - говорит политработник, - как работают «трубачи: на трассе немало диверсий, да и местное население пробивает трубу, чтобы набрать себе дефицитного топлива. Его мы раздавали и бесплатно по кишлакам вдоль трассы, но, видно, это не решало проблему. Так вот на устранение пролива топлива «трубачи» идут пешком вдоль дороги на участке, где упало в трубе давление. Работа ручная, тяжелая. В патрульно-аварийной команде - пять-семь человек: трое устраняют неисправности, остальные прикрывают. В конце минувшего года потери топлива были бОльшими, чем за весь прошлый год - это показатель не только активизации диверсий против трубопровода, но и следствие необычно холодной зимы, трудностей с топливом. - Теряем людей, - говорит подполковник. - Последняя потеря - рядовой Владимир Стариков. «Духи» напали на его пост возле насосной станции, пытались увести бойца с собой. Видимо, он сумел вырваться, вел скоротечный бой. Пал смертью храбрых. Представили его посмертно к ордену Красной Звезды. ⃰ ⃰ ⃰ В круговерти вывода всплывают, волнуют людей проблемы чисто человеческие, почти житейские. Но ведь житейские - от слова жить. И наши бойцы, пересекающие уже или готовые пересечь границу, они ведь вливаются в жизнь страны: надо ли бежать от их проблем? Вот житейская коллизия: два подполковника - М. Хафизов и В. Коваль, кавалеры боевых орденов, представлены к присвоению очередного воинского звания. В первых числах октября отправлены соответствующие документы. Прошли месяцы. Ходят бумаги от инстанции к инстанции… Выходит, бюрократические проволочки ставят боевых офицеров в положение наказанных? Справедливо ли? Вопрос риторический. Ясно: там, где дело касается людей, решать его надо в их пользу - не золотой ли фонд нашей армии - офицеры, опаленные Афганистаном?.. Рядом с расположением рыбаковской бригады живет, ревет моторами трасса. Мчим по ней, добираясь ближе к Салангу, на БТР «комендачей» - дорожно-комендантской службы. С брони сдувает ледяным ветром. Устраивается в железном чреве машины рядом с механиком-водителем Маратом Давыдовым, парнем из Саранска. Полтора года служит в Афганистане. По тому, как вписывается в горный поворот, видно - ас. На броне громоздится в позе весьма небрежной лишь старший машины - рядовой Игорь Шехелев. Полулежит в форменной черной куртке из кожзаменителя: зимой в ней холодно, летом - парит. Шлемофон сидит лихо, словно на пижоне фетровая шляпа с огромными полями - кажется, черт ему не брат! Бравада ли в этом гарцевании на стылом ветру? Не без того. Но все же скорее привычка. «Комендачи», хозяева дороги - служба особая, тяжелая и летучая. На их плечи в эти дни ложится огромная ответственность за проводку колонн. Здесь, возле Пули-Хумри, ищем и не видим явных признаков этого гигантского передвижения. Обгоняем небольшую колонну красных советских тракторов: в кабинах водители в чалмах. Летит навстречу с юга колонна «КамАЗов» рыбаковской части. Пейзаж вокруг вполне мирный. До Чаугани остается десяток километров. А там дорога начнет подниматься к Салангу - эпицентру сегодняшних событий. 5 февраля 1989 года. Вьюги СалангаСвое 42-летие офицеру дорожно-комендантской службы Алексею Михайловичу Цалко предстоит отпраздновать 11 февраля, еще здесь, в Афганистане. А его жена Маргарита Станиславовна уже неделю ждет в Термезе: дочь и сына оставила в Пинске у сестры, хочет встретить мужа у границы, на берегу Амударьи. Цалко задерживается: не отпускают заботы дорожно-комендантской службы. Обстановка на южном и северном склонах Саланга - тяжелейшая. Проводка колонн по маршруту Кабул - Хайратон, обслуживание перевального участка на Саланге, борьба с селями, лавинами, обледенением, заносами, поддержание в рабочем состоянии дорог и мостов. - Позавчера, - говорит А.М. Цалко, - сошло десять лавин. БТР засыпало - откопали. Лавины страшны тем, что они неожиданны. С офицером Цалко и политработником подполковником Глотовым перед выездом на трассу, к Салангу, ведем разговор в изрядно опустевшем штабе «комендачей». Управление и многие службы уже ушли к границе. С Глотовым при встрече обнялись: один из нас немало поколесил по Афганистану с Геннадием Михайловичем, тогда с сотрудником политотдела ОКСВ. Подполковник в ДРА - два с половиной года. Прошлым летом попросился в эту часть: дело живое, всегда с людьми. - Не жалеете? - Нисколько. И после возвращения хотел бы служить здесь, в части, на которую идет Цалко. Да вот узнал о своем назначении в окружной аппарат. Обидно, жаль с Цалко расставаться. - Хотели собрать костяк на новом месте - сделать и там хорошую часть, - напористо вступает в разговор командир. Пусть бы и Геннадий Михайлович ехал со мной. Сам ведь о себе не расскажет, а у него два ордена Красной Звезды, представлен еще к двум наградам – нашей и афганской. Зампотех, Олег Леонидович Берегов - кавалер ордена Красной Звезды, техника у него всегда в надежном состоянии. Начальник штаба Анатолий Иванович Молчан, зам по тылу Станислав Павлович Холийничук - люди боевые, орденоносцы. Стали бы вместе прививать бойцам афганские традиции… Слушаем, размышляем: боевые командиры хотят и дальше служить вместе - ну почему не помочь им в этом? Ради дела же, ради службы. Однако, уже назначили на то место, куда Глотов поехал бы вовсе не за благами - должность-то подполковничья, роста в звании не будет - человек, которого один из нас, кстати, видел в деле, в Кандагаре: впечатление от того политработника осталось тяжелое. Не называем его имени: человеку свойственно меняться, извлекать уроки. Да только извлек ли? Все эти обстоятельства и надо, убеждены, взвешивать при назначениях. Это и есть человеческий фактор - материя, весьма и весьма деликатная. Хотя, в принципе, и простая: отнесись к человеку по-человечески! Надо, к тому же, смотреть трезво: служба в Афганистане не всегда, к сожалению, автоматически ставит на командире, бойце некий «знак качества» - при, в общем и целом, высоком уровне всякий народ и здесь побывал. Но это тема разговора особого, трудного. Не время сейчас его вести, не время… Беседуем, а сообщения, поступающие к командиру, его телефонные доклады вышестоящему начальству словно доносят с трассы тяжелое дыхание уходящих колонн. На дороге раньше было в одностороннем порядке: один день - движение с севера на юг, другой - в обратном направлении. А нынче на Саланге не только вьюга смешала землю с небом, но и движение стало встречным. С юга поднимаются выводные колонны, а с севера все еще везут и везут на подкрепление в Кабул продовольствие, топливо. И афганские части подвигаются, готовясь заменить наши, встать на советские посты и заставы. Где-то на подходе к Чаугани - особый афганский пехотный полк «Саланг» - ему после нашего ухода предстоит держать дорогу. Чувствуется, напряжение на трассе растет. Сегодня нужно было протянуть десять колонн на юг, к Кабулу - удалось перетащить через Саланг только семь. Три стали близ перевала. Навстречу поднимается боевая колонна, уходящая в Союз. Затемно ей бы пройти Саланг, тогда ночью двинулись бы через тоннель застопорившиеся колонны с юга. А уж потом перевал работал бы только на вывод - пока не снимутся одна за другой прикрывающие трассу заставы, не протянутся сквозь тоннели и галереи, «скатывая» прочную ткань боевого прикрытия сотни километров дороги к Хайратону, к советско-афганской границе. Очень надежные люди работают сейчас на магистрали - и дорожники, и ее защитники. На усиление мотострелков, держащих, как обычно, вдоль трассы заставы, посты и блоки, пришли десантники полка, которым командует Герой Советского Союза полковник Валерий Александрович Востротин. Сила немалая. Хотелось на прощание повидать Востротина. Штаб свой, нам сказали, держит он где-то возле перевала. Надежность дорожников - обстоятельство жизненно важное. Накануне вывода, рассказали нам Цалко и Глотов, мы обратились ко всему личному составу. Это было именно обращение, не приказ: предстоит тяжелая работа - держать трассу и одновременно уходить в Союз. Первыми отправятся домой те, без кого оставшиеся могут продержаться. Особые слова были обращены к старослужащим: «Без вас нам не обойтись». Обычно «комендачи» на дороге с раннего утра до наступления темноты - подбирают застрявшие, вышедшие из строя машины, которые ночью могут подвергнуться нападению. Сейчас же предстояло работать круглосуточно. Реакцию своих бойцов на это обращение командование предвидело. Люди просили: оставьте нас. Отличный диспетчер сержант Владимир Любавин, к примеру, должен был уволиться к минувшему ноябрю - остался. Обращались к своим командирам и выслужившие солдатский срок механики-водители: «Каждый из нас знает особенности своих машин - кто без нас с ними справится?». Солдат Александр Алексеенков заболел, хотели его отправить в Союз, так он убежал из госпиталя, вернулся: «Уйду только вместе со всеми!». С такими вот, по всему видно, парнями и едем по трассе вверх к Салангу. За рулем БТР сидит парнишка с Алтая - рядовой Павел Жданов. За его спиной - готовый во всем помочь водителю стрелок - рядовой Саша Вергелес. Он из Кировограда. Старшим на броне - подполковник Глотов. По мере того, как наматываем километры трассы, небо становится все мрачнее. За Мальханом повалил густой снег. Навстречу, подобно слонам на льду, старенькие афганские расписные автобусы выкатываются на виражах серпантина, опасно скользя к пропасти. Один из них прижал нас к крутизне. Невольно взглянули на водителя: Жданов был бледен, но невозмутим. Добираемся до диспетчерского пункта. Он пристроился у края крутого спуска, километрах в семи от «дырки» тоннеля. Неподалеку - площадки для сбора колонн. Здесь, готовясь пройти самые трудные километры к тоннелю, на колеса надевают цепи. Командир роты капитан Н. Челомбиев и начальник ДП старший лейтенант Б. Султанбеков докладывают Глотову обстановку: - Ночью на Саланге очень сильно вьюжило, к утру осел туман, повалил густой снег. Сошли две лавины - они закрыли галереи. За ночь их сумели расчистить. На южном Саланге два бульдозера засыпало лавиной - люди три часа сидели в кабине. Откопали. Седельные тягачи - «КамАЗы» с полуприцепом метров восемь длиной - в просторечии именуемые «шаландами», бульдозерам пришлось проталкивать своими ножами вверх по дороге. Скорость передвижения - пять километров в час. Метель такая, что один водитель не заметил поворота - машина ушла в пропасть. К счастью, грузовик не перевернулся, а снег притормозил падение - водитель цел. «ЗИЛ-130» упал с трассы - боец успел выскочить. На всем перевале семь аварий… Невольно глянули в открытую дверь «бочки», где разместился ДП: в десятке метров на обочине трассы стоял среди метели боец в тулупе. Под тулупом - бронежилет, на голове - красно-белая каска, на груди - отражатель автомобильных огней, перепоясан белым поясом, в руках жезл, на ногах - фетровые сапоги. Дед Мороз, да и только. Разве что автомат дулом вниз за спиной. Миссия бойца, однако, далеко не рождественская. Понимаем, что возвращение наших войск летом - вопреки убийственной жаре южных афганских пустынь, а зимой - через обледеневший перевал - следствие решений не военных, а политических. Это обусловлено сроками Женевских соглашений. Но порой кажется, что все придумано нарочно - столь тяжела ноша испытаний, которую пришлось на себя взвалить нашему военному человеку. И хотя нести эту ношу предстоит вплоть до 15-го февраля, до последнего перехода через реку Аму по ажурному термезскому мосту, скажем, суеверно постучав по дереву: наш военный человек испытание выдерживает. От генерала - командующего до тонкошеего, еще как следует не возмужавшего мальчишки-солдата. В размышлениях об этом минуем полумрак тоннеля. Небо слилось со снегом. Где-то впереди внизу навстречу поднимаются к перевалу первые машины кабульской выводной колонны. - Стой! - командует водителю подполковник Глотов. - Ехать дальше, им навстречу, нельзя. Если газик застрянет в снегах, застопорим движение колонны. А ее надо во что бы то ни стало перетащить через перевал засветло. Чертыхаемся про себя: с Востротиным, как задумано, не повидаться. Делать, однако, нечего: доводы Глотова разумны. Поворачиваем назад в сумрачное чрево тоннеля. 6 февраля 1989 года.
|