© Copyright   Крянгэ Павел Семёнович  (scripa@mail.ru)

Добавлено: 2008/10/25

Мемуары Кабул

Годы событий: 1982
Обсуждение произведений

В начале 1982 года к нам поступил окружной план замены офицеров, проходящих службу в составе советских войск в Афганистане. В нем значилась и моя фамилия как кандидата на должность заместителя командующего 40-й армией по вооружению.
Время и обстоятельства позволяли взять очередной отпуск, и я отправился в Молдову. Хотя, по правде говоря, было не до отдыха: все мои мысли занимала предстоящая командировка в Кабул. Несмотря на то, что в то время вся правдивая информация о происходящих в Афганистане событиях тщательно скрывалась, какое-то представление о тамошней обстановке у меня было. Не один я – многие тогда были наслышаны о «грузах 200» (покойниках) и о «грузах 300» (раненых), и о прочем. Естественно, моя семья волновалась: командировка предстояла… на войну, а оттуда, как известно, не все возвращаются – пуля не выбирает. Домашние тревожились. Но я думал не о смерти, меня больше беспокоило новое дело, в котором предстояло себя испытать.
Как ни старался я ободрить жену и близких, расставание с семьей вышло тягостным, и на душе у меня было неспокойно.
Я вылетел из Минска в Москву, а оттуда - в Ташкент.
Там меня поочередно приняли заместитель командующего войсками Туркестанского военного округа по вооружению, начальник штаба округа, а затем и командующий. Все они разъясняли мне обстановку в Афганистане и рассказывали об особенностях предстоящей службы в 40-й армии. Запомнились слова начальника штаба: «Будем воевать там лет десять, а потом еще сто…»
На третий день я первым же самолетом вылетел в Кабул. Специальных рейсов, как таковых, не было, самолеты отправлялись туда по необходимости. АН-12, на котором я летел, был доверху загружен большой партией авиабомб. Особого комфорта от такого «соседства» я не испытывал. Мы перелетели речку, по которой проходила граница. За ней начинался Афганистан, незнакомая и чужая для нас страна.
Я, словно предчувствуя, что рано или поздно мне предстоит здесь побывать, давным-давно узнал о ней все, что можно было. Сведения географических справочников сухими и краткими.
Афганистан, сообщали они, древнейшая страна, расположенная на Среднем Востоке, площадью 665000 кв. км. Выхода к морю не имеет. Из 5500 км ее границ – 2348 км приходится на долю Среднеазиатских республик Советского Союза. Восемьдесят процентов всей территории занимают горы. Асфальтом покрыто всего около 2000 км дорог. Население Афганистана составляло тогда чуть больше 16 млн. человек. Наиболее крупные города: Кабул – столица, около 1 млн. человек, Кандагар - 209 тыс., Кундуз -110 тысяч. Восемнадцать процентов населения – живущие на юге страны кочевники. Уровень грамотности не превышает десяти процентов. Национальный состав: пуштуны – 8,2 млн., чараймаки -1 млн., туркмены – 0,5 млн. и другие. Основные языки – пуштунский и фарси, который мало чем отличается от таджикского.
Город Кабул расположен посреди высоких гор, вершины которых и в июне покрыты снегом. Климат в Афганистане резко континентальный: летом – жара и зной, зимой –лютые морозы. От тех, кто вернулся оттуда, я слышал, что в июле температура порой поднимается до 50 градусов и даже выше, причем в тени. Вода нагревается так, что можно стирать белье и мыться. До поверхности танка и бронетранспортера нельзя дотронутся – рискуешь получить ожог.
Народ Афганистана живет очень бедно. Земля обрабатывается лишь вдоль рек, орошение или полив практически невозможны. Тем не менее, афганцы умудряются собирать по два-три урожая в год на плодородных землях. Торговля в их жизни занимает немаловажное место. Она «кипит» не только на знаменитых восточных базарах, но и в многочисленных дуканах (лавках). Там можно найти все, что душе угодно – от вязанки до японского супермагнитофона.
Подавляющая часть населения живет в маленьких глинобитных домиках, в которых зачастую нет окон. Они, как правило, окружены дувалами (заборами) из той же глины. Кишлаки (села) расположены, в основном, вдоль дорог. Но и в труднодоступных местах, высоко в горах, мне тоже не раз приходилось видеть с вертолета или самолета небольшие кишлаки, к которым порой вела одна узкая единственная горная тропка, карабкающаяся среди скал.
В самом Кабуле большинство домов также построены из глины. Богатые люди, конечно, живут в современных благоустроенных зданиях, но их не так уж много. Есть и дворцы – поистине королевские. Они окружены садами, в которых устроены бассейны. Вода здесь сама по себе – немалая роскошь. Кстати, в одном из таких дворцов на окраине города размещался штаб 40-й армии. Уж очень удобным оказалось это место. Дворец находился на возвышении: и из его окон весь город был как на ладони.
Перевал Саланг по праву можно считать достопримечательностью Афганистана. Высота его около 4000 метров над уровнем моря, длина дороги с начала подъема до вершины – 45 км. Сквозь гору проходит тоннель, длиной 2700 метров, над которым возвышается четырехсотметровая скала. К нему ведет извилистая дорога, по другой – пропасть. А так как именно по ней перевозили значительную часть того, что требовалось для 40-й армии, она была достаточно благоустроена.
И если у подножия перевала, когда колокола двигались в путь, было тепло и сухо, то на середине пути к вершине мог начаться небольшой дождь, неожиданно переходящий в снегопад, а на самом перевале нас встречала метель, там лютовала зима. Вообще погода в Афганистане полна сюрпризов. Мне, например, пришлось не раз попадать под внезапно налетающие смерчи. Порой их бешенные вихри поднимались до 500 метров над землей. Нередко бушевали они и над перевалом. Тем удивительней казалось то, что на склонах Солгана жили люди: от основного маршрута к их скромным жилищам вели многочисленные тропки.
В Афганистане сохранилась родоплеменная структура: народности делятся на племена, а те, в свою очередь, на кланы, роды, семейства. Существуют также племенные объединения и группы племен. Религия, а здесь ислам, по сути во многом определяет деятельность государства. Жизнь мусульман регламентируется суровыми законами шариата. В стране более 4000 мечетей, в одном только Кабуле их 540, а также около 250 тыс. мулл и других служителей культа. Время в государстве отсчитывает календарь Солнечной Хиджры, Новый год -21 марта. Но как христиане разделяются на католиков и православных, так и мусульмане бывают суннитами, которых в стране большинство (около 80%), или шиитами.
На протяжении почти ста лет афганцы воевали против английской колонизации. Ни одна из трех англо-афганских войн не принесла Англии успеха, и в 1921 году она вынуждена была подписать договор с Афганистаном.
В 1973 году наследник престола Захир-Шах, находившийся с визитом за границей, был свергнут премьер-министром Мухаммедом Даудом, двоюродным братом короля.
В 1965 году была создана Народно-демократическая портия Афганистана. В 1978 году, не без помощи КПСС, эта партия совершила так называемую «апрельскую революцию». Но единства в ней не было, она раскололась на два течения – хальк (народ) и парчан (знамя). Между ними шла жесткая постоянная фракционная борьба. В стране сформировалась оппозиция.
После прихода к власти НДПА лидерство перешло к М. Тараки. В дальнейшем он был отстранен от президентства премьер-министром Х. Амином, который отдал приказ о его убийстве. Х. Амин «прославился» своей жестокостью и массовыми репрессиями, направленными против оппозиции. По рассказам очевидцев, целая армейская бригада вооруженных сил Афганистана была расстреляна по его приказу за попытку перехода на сторону оппозиции.
Для СССР политика, проводимая Х. Амином, вообще была неприемлемой. И, как известно, ЦК КПСС в декабре 1979 года принял решение о вводе советских войн в Афганистан.
Во время штурма президентского дворца Х. Амин был убит. Советское руководство решило сделать ставку на Бабрака Кармаля, бывшего до этого послом Афганистана в Чехословакии. Оттуда он был доставлен самолетом в Баграм, находящийся в 50 км к северу от Кабула. А дальше на бронетранспортере его в сопровождение усиленной охраны привезли в Кабул.
Какое-то время после ввода войск обстановка в Афганистане была спокойной, но со второй половины 1980 года вооруженные отряды оппозиции стали все чаще и все более дерзко нападать на наши войска. Их численность с каждым днем возрастала.
…
Через час с небольшим самолет, на борту которого я находился, благополучно приземлился в Кабуле. Ступив на трап, я почувствовал, как меня обдало волной невыносимой жары. Встречавшие меня штабисты были все как один вооружены. Чтобы добраться до штаба армии, разместившегося в бывшем дворце Х. Амина, нам пришлось проехать через весь Кабул. Повсюду виднелись патрули и охрана, а на перекрестках застыли бронетранспортеры – передо мной был настоящий прифронтовой город. Штаб армии находился под особо усиленной охраной: танки, артиллерия, зенитные пушки и мотопехота. Офицерский состав размещался в деревянных модулях на 10-12 комнат.
В то время командующим 40-й армией был генерал-лейтенант В. Ермаков (бывший командующий 14-й армии, дислоцированной в Молдове). Он дал мне свой служебный самолет, и я за десять дней облетел все гарнизоны: дивизии, полки и отдельные батальоны. До аэродромов – на самолете, а далее на вертолетах и машинах.
В состав 40-й армии входили четыре дивизии: 201-я (Кундуз), 108-я (Баграм), и 5-я (Шиндант) мотострелковые, а также 103-я воздушно-десантная (Кабул). В Газни и Файзабаде стояли отдельные мотострелковые полки. В Кандагаре и Джаллабаде – отдельные мотострелковые бригады. В Афганистане были дислоцированы и три отдельных батальона спецназа, а также авиационные полки, части тылового и технического обеспечения, медицинские учреждения. Группировка советских войск имела в своем составе около 2000 единиц артиллерии, более 500 танков, 1500 бронетранспортеров, 900 боевых машин пехоты и 350 единиц авиатехники ( в 1984 году это количество было доведено до 500 единиц). Дополнительно в интересах 40-й армии выполняли задачи бомбардировочная авиация – непосредственно с территории СССР, а также силы и средства главного разведывательного управления ГШ ВС СССр и КГБ. Численность группировки составляла более 110 тысяч военнослужащих. Совместно с советскими войсками действовали Вооруженные силы Афганистана, насчитывавшие около 160 тыс. человек, а также силы царандой (МВД) и ХАД (КГБ) – 70-90 тыс.
Все необходимое для армии доставлялось самолетами ИЛ-76 и АН-12, а также автотранспортом. От Хайратона до Баграма (около 400 км) был развернут трубопровод, по которому перекачивалось авиационное топливо. Маршрут от Хайратона (приграничный район, недалеко от Термеза) до Кабула охранялся нашими войсками. В зависимости от местности и обстановки посты охранения располагались через каждые 500, 1000 и 3000 метров на равнинах и были усилены танками, боевыми машинами пехоты (БМП) и бронетранспортерами (БРТ).
В гарнизонах я заслушивал доклады командиров об оперативной обстановке, о техническом и тыловом обеспечении, изучал перспективы улучшения той или иной ситуации, оперативно решал текущие вопросы. Вскоре, разобравшись в положении дел, я, как и большинство офицеров, включая командование армией, убедился в бесперспективности решения афганского вопроса военным путем.
Две трети сил армии несли службу по охране коммуникаций, военных городков, складов, аэродромов, баз и в боевых операциях непосредственного участия не принимали.
Не прошло и месяца, как началась подготовка к очередной боевой операции. Для ее проведения группировка наших войск сосредоточилась в Газни, где размещался наш 191-й мотострелковый полк. За всеми передвижениями войск моджахеды вели круглосуточное наблюдение. Как ни прискорбно, но они знали о наших действиях почти все и специальными сигналами по цепочке – от горы к горе или по средствам связи передавали информацию своим командирам. Если же мы планировали операцию совместно с афганскими военными, то можно было не сомневаться, что моджахеды узнают о ней тут же. Так было и на этот раз.
Операция началась ранним утром. ЕЕ цель была обычной: уничтожить мятежников и установить «народную» власть. День уже подходил к концу. Но боевые действия были слабыми. Противник почему-то не оказывал сопротивления, лишь пару раз обстрелял наши войска из минометов. Приближалось время доклада о результатах операции, и ее руководитель был явно обеспокоен: такая вроде бы масштабная акция проводится, а никаких особых успехов нет. Начальник штаба руководства его успокоил:
- Не беспокойтесь, за два часа до доклада я соберу данные от командиров, заполню, как полагается, ведомость, и все будет в полном порядке.
На том и порешили.
К моменту доклада я с удивлением обнаружил в ведомости сведения об убитых мятежниках, огромном количестве захваченного и уничтоженного оружия. А потом выяснил что разведка зачастую собирала данные о противнике от афганцев, которые за деньги охотно давали «необходимую» информацию. Дальше – просто: по полученным разведанным наносит удар авиация и в свой актив зачисляет соответствующий процент потерь противника, затем наносится огневое поражение артиллерией, и предусмотренные нормативами потери записываются на ее долю. Позже я с сожалением убедился в формализме подобных докладов и разобрался в истинных причинах наших «успехов» в Афганистане.
В этой стране ни один военнослужащий нашей армии не мог чувствовать себя в безопасности, где бы он ни находился. Моджахеды контролировали каждый клочок земли. Случалось, машины и люди подрывались прямо у выхода из автопарков. Буквально повсюду каждого из нас подстерегала смертельная опасность.
По всей территории Афганистана были разбросаны сотни, а то и тысячи подбитых, брошенных машин, что наглядно убеждало в том, что сопротивление афганцев нарастает. В Генеральном штабе ВС СССР было принято решение об эвакуации на территорию Советского Союза всей поврежденной бронетанковой техники. Эта работа выпала на долю моей службы. За год специальной ротой тяжелых машин из Афганистана было эвакуировано более 1000 подбитых и списанных танков, боевых машин пехоты, бронетранспортеров и прочей техники.
Как правило, рабочую неделю я начинал с того что улетал на три-четыре дня в соединения и части. Там обычно возникали неотложные дела, острые ситуации, которые лучше было разрешать на месте. Да и планировать подачу материально-технических средств и боеприпасов удавалось более оперативно. В остальные дни я работал в штабе армии в Кабуле и в частях кабульского гарнизона. Возникали проблемы с восстановлением вооружения и техники. Помимо вполне естественных потерь в боевых действиях, она постоянно и в большом количестве выходила их строя из-за адских климатических условий (невыносимая жара и пыль, горы). Поэтому в подчиненном мне штабе был установлен жесткий контроль за каждой единицей техники и вооружения, а также за их обеспечением материально-техническими средствами и боеприпасами. Делалось это практически во всех частях. Дел набиралось столько, что рабочий день начинался рано утром и тянулся до поздней ночи. О выходных же и речи не возникало. В моей жилой комнате были те же телефоны, что и в служебном кабинете, так что работа велась круглосуточно.
Моей работой командование округа и армии в целом было довольно. Отдельные неприятности по службе возникали из-за того, что в нашей армии имело место такое позорное явление, как воровство. Сплошь и рядом похищалось армейское имущество, продовольствие и другие материальные ценности, воровали даже оружие и боеприпасы, а затем продавали все местным жителям. Это, кстати сказать, было весьма характерным для афганской войны явлением.
Главный политработник округа пытался переложить ответственность за происходящее на мою службу, обвиняя нас в отсутствие учета и контроля. Я же доказывал, что в условиях, когда армия ежедневно ведет боевые действия в различных районах по всему Афганистану, несет службу на многочисленных постах, учет вести крайне сложно, и что главная причина этого – в плохой воспитательной работе. Что же касается хищения оружия и боеприпасов и их продажи афганцам, то эти действия, утверждал я, следует рассматривать как прямое предательство. Тем более что многие командиры незаконно списывали вполне боеспособную технику и вооружение, представляя в штаб ложную документацию. И теперь могу сказать, что эта была одна из сложнейших проблем, которыми мне пришлось заниматься в Афганистане. Офицеры возглавляемого мной управления затратили немало усилий, чтобы в основном искоренить это зло.
Всего за год в 40-й армии списывалось около 2,5 тысячи автомобилей (в основном КамАЗов), много бронетанковой техники и вооружения. Бригада материального обеспечения имела около 1500 автомашин, кроме того, получала ежегодно до 700 новых автомобилей, а также большое количество запасных частей для КамАЗов. И все равно в этом соединении, которое подвозило все необходимое для армии, состояние автотранспорта оставляло желать лучшего. Поэтому я решил начать именно начать именно с этой бригады и полетел в Пули-Хумри, где размещалась основная ее часть. Мне хотелось разобраться во всем на месте.
В ходе проверки обнаружилось, что большинство сопроводительных документов, представленных на списание автомобилей, липовые, сроки эксплуатации раздуты, километраж приписан. А главной причиной столь низкой отдачи в работе оказалось всё то же повальное хищение запчастей с последующей их продажей афганцам. деньги от этого «бизнеса» получались немалые, К примеру, за один комплект резины от КамАЗа давали З тысячи афгани — стоимость двух пар отличных джинсов, аккумулятор шел по той же цене, а двигатель от БТРа «толкали» за 25-26 тысяч — на эти деньги в местных магазинах можно было приобрести первоклассный двухкассетный магнитофон «SНАRP» не случайно упомянул о магнитофоне, так как импортная бытовая техника, наряду с куртками, джинсами и прочим, являлась тем соблазном, перед которым не могли устоять многие советские военнослужащие.
Доходило до того, что машины отправлялись. в рейс без аккумуляторов. Однажды, проверив одну из колонн, я убедился, что из пятидесяти машин только у половины есть аккумуляторы. И если во время выезда одна из машин останавливалась, то идущая следом «подталкивала» ее, та заводилась и шла дальше.
По итогам работы я подготовил доклад, в котором определил материальный ущерб, а он оказался огромным, и доложил командующему. Он, в свою очередь, направил материалы военному прокурору, чтобы тот привлек расхитителей к судебной ответственности. Одной из особенностей службы в Афганистане была частая смена начальников, и поэтому найти виновных было крайне сложно. Так случилось и на этот раз. И всё же после моих проверок отношение командиров к боевой технике и вооружению стало более серьезным и ответственным: они поняли, что липовые документы у меня не пройдут.
Столкнулся я и с тем, что в отдельных дивизиях и полках техника и вооружение эксплуатировались с грубыми нарушениями — всё списывалось на боевые действия. Так, в одной из дивизий за одни только сутки вышли из строя сразу десять двигателей боевых машин пехоты. Оказалось, что они вышли из парка с недостаточным уровнем масла в двигателях. На мое требование доложить, почему это произошло, я услышал:
- Так ведь мы же на боевую операцию выезжали!..
Тогда я задал вопрос:
- А на какой технике вы в следующий раз будете выполнять поставленные задачи?
Крыть, как говорится, было нечем.
У большинства командиров бытовало мнение, что главное это боевые действия, проведение операций, все остальное — пишут: на войне как на войне.
Чтобы искоренить эту ошибочную позицию, кроме большой разъяснительной работы, порой приходилось применять жесткие меры. Наша служба действовала настойчиво и усердно, и вскоре дело пошло на улучшение, больших срывов не стало.
Помнится, работал я как-то у себя в кабинете. В это время звонит командующий армией и сердито говорит: мол, в ком-то полку БТРы неисправны и срывается сопровождение автомобильной колонны, Я ответил:
- Товарищ командующий, когда мы с вами приехали сюда, вы первое время звонили мне по таким вопросам несколько раз в день, сейчас — не чаще одного раза в месяц да еще таким недовольным тоном.
Он замолчал, видимо, понял, что не прав, и мы оба положили трубки.
Одно время сложилась такая ситуация, что на маршруте Термез - Кабул колонны часто обстреливались, бесследно исчезали военнослужащие, а в организации охраны, как правило, были нарушения. А ведь этот маршрут был для нашей армии основным по нему подвозилось всё, в чём она нуждалась, от боеприпасов до продовольствия.
Водители автомобилей ежедневно подвергались смертельному риску. Чтобы не стать объектом нападения, они, в свою очередь, проезжая через кишлаки, первыми открывали огонь из автоматов, ухитряясь управлять автомобилем одной рукой. Афганцы вынуждены были оставлять селения, большинство домов которых были разрушены и изрешечены пулями.
Командование решило обезопасить движение автоколонн по этому маршруту, организовать оборону у стоящих вдоль него постов, и потому направило туда группу офицеров и колонну машин со всем необходимым для обеспечения военнослужащих. Я был назначен старшим группы.
Колонна получилась внушительной. Мы загрузили 30 автомобилей и в сопровождении БТРов отправились выполнять поставленную перед нами задачу. Работа велась на каждом посту. Некоторые из них (особенно в горах) представляли собой жалкое зрелище: отсутствие света, рваное обмундирование, нехватка продуктов питания. Нетрудно представить себе морально-психологическое состояние военнослужащих, подолгу находившихся на этих постах, подвергаясь постоянной угрозе нападения или обстрела.
Так, двигаясь от одного поста к другому, мы, наконец, добрались до вершины перевала Саланг. Тоннель, как я уже упоминал раньше, пронзал гору на глубине 400 метров, его протяженность — 2700 метров. Застрять в нем — значит, погибнуть: выхлопных газов здесь собиралось столько, что они могли стать причиной удушья. К сожалению, подобные трагедии тут случались. Поэтому можно представить наши чувства, когда колонна вдруг остановилась в нескольких сотнях метров от выхода из тоннеля. Как потом оказалось, встречную машину неожиданно развернуло поперек дороги. Однако вскоре был наведён порядок, и колонна двинулась дальше.
Заночевали МЫ на Саланге, склоны которого покрывал серебристый снег. Это было очень красиво. И всё-таки, когда я вспоминаю перевал, в памяти встаёт не красота этих мест, а трагический эпизод, произошедший в 1982 году. Однажды в результате небрежности были нарушены правила пропуска через тоннель техники, и одна из автоколонн вынужденно остановилась в его глубине. Кончилось это тем, что 67 наших военнослужащих, в том числе 12 офицеров, а также более 100 афганцев погибли от угарного газа. По рассказам очевидцев, глаза умерших оставались открытыми.
За несколько дней мы прошли весь маршрут, делая всё возможное, чтобы укрепить охраняющие его посты, поднять боевой дух солдат, несущих эту нелёгкую и крайне опасную службу. В дороге наша группа не раз попадала под обстрелы, но на сей раз всё обошлось.
Помимо всего прочего мне приходилось один-два раза в неделю командовать в ночное время центром боевого управления (ЦБУ). Однажды мне как ответственному по ЦБУ дежурный доложил, что афганцы обнаружили и окружили одну из наших групп, которая находилась в засаде, и теперь, вынужденная вступить в бой, она просит поддержки. Требовалось срочно направить туда боевые вертолеты. Это был Афганистан, и ночные вылеты разрешались только в самых экстренных случаях и только по распоряжению командующего армией. Я не стал в столь позднее время беспокоить командующего и дал команду вылет.
В ночном бою моджахедам удалось подбить один из наших вертолетов, однако в самой разведгруппе потерь не было. Рано утром я направил туда транспортные вертолеты, и двадцать наших ребят удалось благополучно вывезти в часть. Не забыли и о сбитых вертолётчиках, их останки собрали в палатки и тоже доставили в часть. Погибший экипаж — это серьёзно. Утром командующий мне сказал:
- Ты дал команду на вылет - тебе и разбираться.