© Copyright   Грешнов Андрей Борисович  (greshnoff@mail.ru)

Добавлено: 2007/02/10

Мемуары Кабул

Годы событий: 1980

Аннотация:
МЫСЛИ ИНОГДА МОГУТ МАТЕРИЛИЗОВЫВАТЬСЯ. БОЙТЕСЬ ДУРНЫХ МЫСЛЕЙ.
Обсуждение произведений

ПОСЫЛКА



Песчаный карьер на востоке афганской столицы, обрамленный по периметру танковыми позициями, хорошо виден с самолета. Его трудно не заметить - с одной стороны трассы на Джелалабад забытое кем-то из небожителей и укатившееся с дороги колесо кабульского централа, с другой - почти ровная желтая "заплатка" на коричневом фоне. Еще дальше к востоку от карьера огромное по размерам плато, на котором 4-я и 15-я танковые бригады проводят учения. Война уже началась, ее маховик со скрипом раскручивается. Но до этих мест она еще не докатилась. Обстрелы РСами не в счет - к ним уже привыкли как к данности, как к неизбежному сопровождению твердой поступи Апрельской революции. Сейчас хоть можно понять - где кто. Еще недавно сделать это было затруднительно. При прохождении колонн оставалось лишь гадать - афганцы идут или шурави. Государственные флаги почти одинаковые - красные с желтым. Только на одном серп и молот, а на другом герб, в котором по-афгански написано "Народ".
К западу от карьера наш полигон. От песчаных разработок его отделяет большая почти черная гора, по основанию которой мы иногда стреляем. Когда снаряды падают с недолетом, можно попасть в траншеи, где лежат жертвы этой самой Апрельской революции. Тогда ветер доносит до нас зловоние гниющей плоти. Еще несколько месяцев назад по четвергам и пятницам ночью сюда свозили тех, кого не могли в силу перегруженности Пули-Чархи, расстрелять в самой тюрьме. Брошенная землеройка - как память тех дней. Сколько же траншей она успела нарыть? Одна, две, три, четыре, пять. Но это не так много, у самой тюрьмы их вдвое больше.
Я лежу на спине на одной из каменных террас, окружающих бригаду полукольцом, и смотрю на восток. Тело, облаченное в зеленую афганскую форму, накрывает тень от дерева-куста миндаля. Колоть орехи лень. Так приятно просто лежать, раскинув руки и тупо смотреть в небо, на горы. Какая красота. В Афган пришла весна, солнце уже печет вовсю, но в тени голове все равно прохладно. Опускаю "уши" на шапке. Самое время поспать. Сквозь полудрему слышу искаженные горным воздухом звонкие, как хлопки, голоса - сверху русский мат - там стоит полк связи, снизу что-то верещат афганцы. Я совсем один, никто не грузит командами и поручениями. Советники - старшие офицеры - выдумали после переворота дежурства по бригаде. Собственно дежурства, по их мнению, должны состоять в постоянном нахождении переводчика в комнате мошаверов, где есть телефон. Переводчик должен оповестить советников о готовящемся мятеже и о чем-то в этом роде. Кроме меня переводчиков еще двое. У майора Салкина жена - он не может. Азим - "дембель" - он тоже не может. Грешнов - раздолбай. Он может. Ну и е...тесь вы все конем. Телефон все равно не работает. Связи нет аж с антиаминовского переворота. Связь есть только наверху, а туда тащиться не хочется. Вчера перебухали. Прапор Сергей учил меня внутри связного ГАЗона шифрованию текстов по книге. После выпитого спирта ничего не мог уловить. Утром просто упал в холодный бассейн и отмокал. Отошел, теперь лежу и греюсь.
Чудеса. Я в Афганистане. Зачем только поступал в Университет и выбрал этот персидский язык? В Иране революция, здесь революция. Голоса все дальше, все расплывчатей, наверное я засыпаю. Из тени веет зимним холодом, я дрожу. Ничего, сейчас солнце передвинется, станет потеплей, и глаза открывать не обязательно. Озноб, однако, не проходит, дрожу уже всем телом. Да нет, не дрожу, а трясусь. Е...понский бог, это меня трясут!
-Тарджоман-саиб, зэндэ-асти?
В черных зрачках трясущего меня за плечо Маджида неподдельный ужас - просрал тарджомана на дежурстве.
-- Маджид, ты что, ох...л? Я живой, просто поспать лег.
-- А мне наблюдатели доложили, что тарджомана хлопнули на горе.
-- Маджид, ну тебя к еб...ням . Скажешь тоже. Пошли лучше жрать...
У Маджида в третьем батальоне БМП хорошо. Сам он из Пактии, горец. Наверное, от этого постоянно ест мясо. Нафар уже съездил в город и привез кебаб - кусочки говядины и бараньей думбы (курдюка) в больших переложенных крест-накрест серых румяных лепешках. Куча резаной травы и лука. Все это богатство завернуто в "Кабул нью таймс" с портретом нового лидера страны. Слово "нью" прибавилось пару недель назад. Значит, настали новые времена. Вот это пир! Маджид - человек партийный, причем ярый халькист. Кармаля ненавидит, я почему-то тоже. Партийность, согласно его мироощущению, предполагает полное неверие в Бога, курение чарса и употребление кишмишовки. "Ватани", что в переводе означает "родная" (а попросту самогон) разлита по двум никелированным чайникам. Нафар вносит рис с мясом умершего явно своей смертью верблюда. Не, это есть не буду. Ну, Маджид, "Бэ хатэрэ дусти ва ватанпарасти!" ("За дружбу и преданность родине!") побурубахали!
Сегодня пятница, выходной. Советники прибудут, если прибудут, только в обед. Можно расслабиться. Приедут меня домой отвезти помыться. Я им надысь нажаловался, что в единственной кровати, что стоит справа от входа в нашу мошаверскую комнату, завелись блохи. За то, что никогда в жизни не видел вшей, получил пиз...лей от советника начпо - Николай Иваныча. Орал как резаный, будто я этих насекомых сюда притащил нарочно. Заставил афганцев сменить одеяло. А что толку? Снова я там увидел "блох" и спать теперь хожу к нашим связистам в палатку. У них хоть и дышать нечем от солярной печи, зато чисто и очень тепло. А если какой переворот или мятеж - Маджид прибежит и разбудит. Хотя какой мятеж, всех уж пересажали, кого смогли. Вон, Ахмаджан, нащ комбриг, и тот под домашним арестом. Хороший мужик, хоть и адъютант Амина. У него свой домик близ Пули-Чархи, прямо рядом с тюрьмой. Жена, три дочки. Наш старший советник Виктор Николаевич Пясецкий отмазал его от расстрела.
Да, дела. Маджид дониамет расспросами - говорит, ходят слухи, что бригаду расформируют. А я откуда знаю, мне что, больше всех надо? Меньше знаешь - крепче спишь. Жаль Кости нет, он бы ему объяснил, что и как. Костя Корнев - советник Маджида, сам из Мукачево. Ему всего 33 года, у него огромные гусарские усы и очень веселый нрав. Костя единственный майор среди наших старых пердунов. Ну, еще Валерка, замполит второго батальона. Ему всего 26. Его вообще чмырят, кто как хочет. "Дедовщина", однако. Пясецкий уже получил известие, что ему подписали полковника, хотя официального приказа еще нет. Рад до чертей. Николай Иваныч - советник начпо - только ждет этого события. Вместе с ним тоскует по трехзвездным погонам Николай Николаич - советник начштаба. Они очень ретивые и злые на язык. Советник командира второго батальона Иван Николаич - прибыл с Украины, уже полковник. Приехал с конкретной целью купить "Волгу". Он работал во Вьетнаме. Рассказывал, что главный персонаж во вьетнамской войне - водитель УАЗа. Когда налетают три "Фантома", один гасится нашей ракетой. Есть четыре-пять минут, чтобы смыться с места происшествия. Вьетнамцы пытаются отогнать установку в укрытие, а советник - съеб....ться подальше, в бункер. Если вдруг джип заглохнет - шандец. Можно вспоминать прожитую жизнь. "Фантомы" идут на круг и превращают место пуска и его окрестности в большой пожар.
Иван Николаич глазастый и стучит. На полигоне я как-то попросил водителя нашего автобуса-"буханки", сделанного на базе ГАЗона, научить меня шоферить. Латиф дал мне баранку, а когда я, задумавшись от созерцания горных красот, чуть не опрокинул нашу колымагу с песчаной трассы в яму, сумел выхватить руль и удержать автобус на колее. Вдали стоял Иван Николаич. Я молил Бога, чтобы он не заметил. Когда подъехали, он ничего не сказал, но через два дня Латифа от нас убрали в автороту. Латиф - таджик, отличный парень из очень бедной крестьянской семьи, родом из Логара. Он в семье единственный сын. У него 12 сестренок. Он мне часто рассказывает, что если их всех выдать замуж, то его отец и он сам станут богачами и сумеют перебраться поближе к Кабулу. У Латифа в его 21 год руки похожи на потрескавшуюся наждачную бумагу - высохли от постоянного ковыряния в воде и земле. Дома они что-то постоянно сеют и сажают, чтобы прокормиться и купить одежду для женщин и девочек. Часто из трещин его рук сочится кровь, и он перевязывает ладони платком. Сейчас дома остался один отец. Латиф ждет окончания срока службы. Ему осталось еще 8 месяцев.
Василь Иваныч Лисов - седой полковник, советник зампотеха и начальника вооружений. Он очень культурный, добродушный и мягкий человек, хотя тоже любит пропустить матерком. Но у него все слова точно по теме. Его подсоветный - под стать ему самому. Седой полковник, служащий еще со времен Дауда. Новоиспеченные командиры в званиях до капитана его не трогают за самоотверженное отношение к работе.
Советник командира третьего батальона вообще старик. Ему за 60 лет. Приехал заработать денег на старость. На него не орут, но и в свою компанию никогда не берут. Он сух, немногословен, подчеркнуто вежлив и корректен. Никогда не скажет обидного слова.
Денно и нощно наши старшие советники бьются в преферанс. Я неплохо играю в "сочинку", но такого, в который они играют, еще не видывал. Это - "классика". С разными там "бомбами" и прочими прибамбасами. Линование листа для "классики" - вообще работа топографа. Иногда, когда у них хорошее настроение и меня перестают чмырить, я сижу рядом со столом на "блошиной" кровати и наблюдаю за процессом. В бригаде они почти не пьют. Только по большим праздникам, в компании афганских офицеров. На эти действа приглашают и меня. Я стараюсь молчать и не говорить разных глупостей про революцию, типа "на кой хер все это нужно"? Так все и идет своим чередом...

Кабул, май 1980 года.

Бригаду тихо расформировывают. Один батальон уже ушел в Джелалабад. Одни афганцы, без советника. Я так понимаю, что все просто обосрались ехать. Афганцы двигались двое суток самоходом. По пути уронили танк с экипажем в реку, запороли два движка - один на БМП, другой на танке. Из Джелалабада вызвали тягачи. Сутки ушли на то, чтобы всю эту груду металла притащить в Джелалабад. Были подрывы. Но молодцы, справились сами. По бригаде ползут упорные слухи, что мошаверы учат афганцев какой-то херне. Действительно, похоже на правду. Я полностью на их стороне. На учениях "пеший по танковому" за карьером Иван Николаич заставлял зачем-то механиков-водителей двигаться с закрытым люком. Мало того, что "говорящие шапки" не работают, и танки движутся кто куда, пока не упрутся в скалу, так двое умудрились в чистом поле столкнуться. Лисову работы подвалило. Вот он клял Иван Николаича на чем свет стоит.
Мне на этих "учениях" конкретно отбило правую руку. В институте на военной кафедре взрывпакеты кидать не учили, а заставляли изучать темы типа "батальон ФРГ в наступлении" и "виды ОВ и их воздействие на личный состав". Пальцы стали как синие сардельки, руки вообще не чувствую. Еще яйцами повис на башне, когда танк съезжал в обрыв. Яйца ничего, но мог бы слететь под гусеницу. Башня на Т-62 круглая, сама как яйцо, не за что ухватиться.
Из-за этих долбанных закрытых люков в реке утоп лучший афганский экипаж.
Еще полбатальона перебрасывают к Саруби. Такая высокогорная плотина. Ездили с Костей к этой плотине, без брони, на трех машинах. С Костей вообще хорошо ездить. Он всю дорогу анекдоты травит. Перед переворотом ездили с ним в Парван на одном "козлике". Там сломались. Местное население вырезало из покрышки прокладку для бензонасоса. Косте потом выписали пиз..лей за эту "прогулку". Сказали, что могут и убить. Брехня. Афганцы к нам относятся хорошо. Дали овощей, хлеба и воды, пока мы чинились. Офицеры, которые ждали советника и переводчика к обеду, нас так и не дождавшись, поехали встречать. На шоссе у обгоревшего моста обосрались конкретно, когда увидели нас в компании "ремонтников".в чалмах. Зря, местное население, услышав родной язык, прониклось к нам с Костей большим уважением и даже вызвалось охранять нас от "эхванов"."Эхванами" здесь называют бандитов из арабской группировки "братья-мусульмане", которые проникают в Афганистан из-за рубежа. Все "ремонтники" таджики, молодые, не злобные. От прочитанных стихов Низами впали в транс. Наслушавшись Валериных бредней на политзанятиях, я им еще задвинул историю о том, что Афганистан и СССР - одна страна. Так как древние города Таджикистана - Бухара и Самарканд, упоминающиеся в стихах древних классиков, находятся на территории СССР. И вообще русские и таджики - братья навек. Хорошо провели время.
Саруби - место сказочное. Не очень далеко от Кабула. Наверное, самое красивое место в Афганистане. Справа идут отвесные базальтовые скалы, слева - километровая пропасть. Через пропасть снова горы. На обочине дороги - остовы слетевших вниз автомобилей и грузовиков. Кто и зачем их здесь оставляет? Для устрашения, наверное. Или просто не хотят скидывать вниз. Афганцы - народ запасливый. Придут, разберут все до винтика, оторвут куски железа.
Выходим по малой нужде, я иду к краю дороги, пропасть просто затягивает вниз. Стоя смотреть не могу, боюсь упасть. Ложусь, подползаю к краю и гляжу вниз. Далеко-далеко внизу речка. Воздух чистый и прозрачный. Полная тишина. Между гор парят ястребы, много ниже меня. Я бы, пожалуй, хотел остаться здесь жить на время, спустившись на самое дно пропасти. Там, наверное, очень хорошо. Но нужно ехать вверх на "банку". Там обыденно: клокочет вода, гуляют сарбазы Они, хоть и обещали, рыбы так и не наловили. Пожрать не успеваем, надо дуть назад. В сумерках проскакиваем до Кабула. Боялись, что могут обстрелять наши - по пути к Саруби на горе две заставы с десантурой. Была у них недавно со связистами, что стоят у нас в бригаде, перестрелка. Свои стреляли в своих. Лейтенант-связист Леша рассказывал, что когда поняли, что по ЗИЛу бьет десантура, открыли все равно ответный огонь. Двоих ранило. Нас никто так и не обстрелял. Слава Богу.
Сегодня утром к нам во вторую квартиру 115-го блока с утра пораньше задолбили в дверь. Я открыл. Это не советник, а офицер Советской Армии. Искали лично меня. Блин, что я еще напорол? Оказывается, вызывает лично начальник Узла связи. До работы еще с полчаса, узел связи - через дорогу. Успею. На Узле я уже дежурил. Ночью спал в каптерке, а днем с нашими прапорами ездил покупать жрачку для личного состава. На их махинации в дуканах закрыл глаза, за это получил пачку "Ростова". Был несказанно рад - сигареты кончились. Начальник Узла - отец одного из учеников моей матушки. Мама - учительница и классный руководитель в простой советской 151-й школе. Почему-то в Афганистане до фига отцов ее учеников. Говорит, чтобы спешно собирал посылку - борт на Чкаловский через два часа. Блин, денег нет. Одалживаю тысячу афгани у знакомого дукандора и бегу на закупки. Нашего автобуса у дома уже нет - видно советники не дождались, уехали в бригаду без меня. Посылка самая обычная. Матери, отцу, сестре. В Союзе же ничего нет. Сверху купленного в небольшую коробку из-под скороварки кладу пять пакетов "Мальборо". Это в Союзе улет. Пакую, подписываю, бегу обратно на узел связи. Уф, успел. Полковник уже корит, что так долго.
Выхожу на улицу. Из одолженных денег в кармане еще 180 афгани. Надо двигаться на работу, иначе огребу. Встаю ловить машины на Пули-Чархи у того места, где цветет клумба, служащая одновременно ориентиром для кругового движения. Шурави проносятся, не останавливаясь, хотя я специально снял головной убор, чтобы меня идентифицировали как своего. Но афганская форма все равно берет свое - связываться никто не хочет. Надеваю кепку с устаревшей и ставшей уже антиреволюционной халькистской эмблемой на голову. Черт с ним, ловлю такси. Водила удивлен - он сначала подумал, что перед ним афганец. Но соглашается отвезти к тюрьме за 200 афошек. Сторговываемся на 180. Всю дорогу примериваюсь. как бы ловчее дать ему кулаком в нос если что. Пистолет, висящий на боку, выхватить вовремя все равно не успею. Так и еду в полоборота к нему. Чтобы правая была свободной, даже не курю. На пути затор - наша колонна прет по середине дороги на Кабул. Все пыльные, усталые, непонятного цвета Пережидаем, чтобы не раздавили.
Вот и бригада, расплачиваюсь с таксистом и иду на КПП. Там испугавшийся солдат, видевший как я вылез из такси, звонит по телефону в комендатский взвод. За мной приходят офицеры, звонят наверх, в штаб, затем провожают до нашего серпантина. В мошаверской один Пясецкий. Он клокочет, узнав, что я помимо общего расп...дяйства прибыл в расположение бригады на такси. Взрывается как порох и начинает конкретно орать, не разбирая слов. Я сдерживаюсь, но тоже начинаю кипеть. Посылку матери редко кому удается послать. Тем более, говорю, что получил приказ от старшего по званию. Николаич в бешенстве, я тоже. У обоих пистолеты в кобурах. Но Пясецкий - человек мудрый - иначе бы не был бы старшим. Через день он натравливает на меня советников начпо и начштаба. Эти отрываются по полной. Самое ласковое, что слышу в свой адрес - упоминания о своей матери. Думаю, про себя : "Надо стерпеть, надо стерпеть Андрей, терпи, не огрызайся. Суки, долбанные. Вы что, на свет от крокодилов появились? Чтоб вам всем сдохнуть!". На этой пафосной ноте и расходимся. Меня конкретно чмырят. Обедаю не с советниками, а с афганцами, ссылаясь на отсутствие аппетита. Через неделю узнаю, что всю историю раздул советник-"вьетнамец", рассказавший, как долго он держал автобус, меня поджидаючи. "Чтоб тебе повылазило, козлина!".

Джелалабад, июнь 1980 года.

Бля, да когда же начнется эта война! Все воюют, а я как заколдованный - только в зеленке, у аэропорта обстреляли. Но это же не война, а черт-те что. Василь Иваныч Лисов говорит, что меня с ним сюда спроворили Николай Николаич и Николай Иваныч, чтобы не портили своим аморальным обликом светлый образ бригады. Ну и козлы, им и невдомек, что мне без них спокойней. Я здесь уже с неделю. Поначалу было боязно - все не так как в Кабуле. Особенно в вертолете. Бочка с топливом ездила по салону - оторвался стальной обруч. Потом привык. Правда, жара не детская. Подошвы у тапок плавятся, уши облезают, все мокрые. Завтра на операцию, вытаскиваем утопленников.
Ходили в старую крепость. Здесь, по преданию, когда-то был шахский дворец. Видны остатки ботанического сада. Кругом растут ягодо-фрукты и мочалки "люфы". Сдираю три штуки на подарки пацанам в Кабуле. Теперь я знаю, как растут мочалки! Кругом насрано - афганцы гадят везде, где можно. Антисанитария кругом. Мухи атакуют. Еще комары откуда-то летом взялись. Одно слово - субтропики.
Ну вот, наконец. война!. Через открытые "окошки" БРДМа вижу, как окутался черным дымом головной танк. Взрыв сзади. Что-то огромное бьет по броне. Все живы. Советник 11-й пехотной дивизии договорился с летчиками - вертушки прикроют. По его расчетам, нам всего-то продержаться с полчаса. На турели афганец работает по скале слева из КПВТ. Скала почти отвесная, докуда достает. Здоровенные гильзы с шелестом сыплются на спину. Советник долбит через "окошко" справа по острову, откуда по нам тоже бьют. Первой же гильзой попадает мне в глаз. Шапкой держу его гильзы, открываю люк. Пальба не шуточная. Сзади дымит то ли "Урал", то ли ЗИЛ-131. Афганская пехота поползла на гору, стреляет. Бежать некуда. Или в реку, или на скалу. Наш КПВТ не замолкает ни на минуту, с танков задолбили два ДШК. Орудия начинают утюжить остров. Вот это да!. Прямо как в фильме "Освобождение". Заблокированная колонна застряла на извороте дороги слева направо. Выскакиваем, стреляем. Шесть танков - это тяжелый духовой оркестр. Звон в ушах не проходит. Ну вот, наконец, все по расписанию. Два "крокодила" летят по руслу реки. Им показывают направление трассерами. С горой ясно, там уже никого нет, но вот с острова еще долбят. Хрюканье, хрюканье - летят НУРСы. Огненные короткие вспышки Пыль и дым. Разворачиваются на второй заход. Теперь уже просто из пулеметов. Все, конец. Война кончилась. Считаем потери. Два убитых, три раненых. Почти что нет потерь. Молодцы афганцы. Не подвели.
.. Уже третье "выползание" на трассу. Блин, когда же это все кончится! Водителя танка на мине выбрасывает через люк с переломанными ногами. Он улыбается, говорит, что война кончилась. Хорошо, что все люки открыты. Расплющило бы. Кругом мины-"итальянки". Трал не берет. Не до духов, убраться бы с минного поля. Ну и дорожка, едрит твою валентность. А это что? Такси - новенькая "Тойота" - протискивается через раскорячившуюся броню, обдирая борт, и прет в сторону Дарунты. В ней двое афганцев в чалмах. Что это такое? Смертники что ли? Эй, куда вы?
Жара адская. За выступом трассы, которая уходит влево, догорает словившая мину "Тойота". В ней жарятся два барана. Я же вам орал, бараны! А может, в аду не так жарко? Пить, пить, пить. Отовсюду - из арыка, из реки. По херу все...

Кабул, август 1980 года.

В афганскую палату инфекции пришел Валерка. Младший из замполитов. Мне его приятно видеть. К нему приехала жена с маленьким ребенком. Серега-борттехник с простреленными загноившимися ногами бегает на костылях, пытаясь меня развеселить.
Ему это удается. Джамиля -красотка снимает капельницы. Пытаюсь сесть - шатает. Суперлегкая весовая категория - 44 килограмма. Если вычесть килограммы костей, то остается только на шашлык.
В клубе старого микрорайона играем на бильярде с новым советником уже не существующей бригады. Пришли все. Ребят разбрасывают кого куда. Прощаемся. Без водки и причитаний. Всем все понятно. Бригады больше нет - батальонами укрепляют полки "коммандос". Меня сдают в саперный полк, что по дороге на Баграм. Мне осталось меньше месяца. Все здесь. Василь Иваныч кличет не иначе как "сынок". Вчера главный переводчик Ваня-"Капитан Клосс" тоже что-то расчувствовался. Что же я такого сделал? Нет только Николай Николаича, Николай Иваныча и Иван Николаича. Виктор Николаич уже получил "полкана" и убыл в Союз. А они переводятся в полк "коммандос, что будет стоять в Саруби. Вот Серега, мой сменщик. Ты что, Серег, так смотришь сочувственно? Я нормально, не смотри, что похудел. Сам держись.
Аэродром Хоста. Красноватое грунтовое поле. Одинокий самолет. Маленький дувальчик в конце взлетки и дорога с нависающими справа сопками, уходящая влево...

Москва, ноябрь1982 года.

Солнечный и холодный осенний день. Я выхожу из центральной проходной ТАСС и тупо смотрю на ставшее уже таким редким солнце. Как хорошо жить, когда молод и полон сил. Через месяц опять Афган, правда, уже в другом качестве. Но это же только через месяц!
Черная "Волга", визжа тормозами, резко выныривает из потока машин и останавливается прямо напротив меня. Из нее выскакивает человек в костюме и при галстуке и орет на всю улицу: "Андрюха!!! Мы живы!!! Я сначала не узнаю его. "Это я, Сергей!", - кричит он. Серега. Мой сменщик. "Серега!! Братан!!!.Как ты?"
Серега рассказывает, что он в колонне ехал к Саруби. Николай Николаич, Николай Иваныч и Иван Николаич не захотели лезть в БРДМ, а поехали в УАЗе, усадив его на переднее сиденье. На трассе, недалеко от плотины, на самом красивом в Афганистане месте, их задолбили сверху из пулемета духи. На месте погибли Николай Николаич и Николай Иваныч. Иван Николаич остался инвалидом, потеряв глаз. Серега успел вытолкать убитого водителя и отвернуть машину от пропасти, врезавшись в скалу, справа от дороги. За это он получил "Красную Звезду".

* * *

Серега что-то без умолку говорил, а я стоял и глупо улыбался, не слыша его. Я смотрел интересный цветной мультфильм про водителя Латифа и про посылку матери из Афганистана. Я стоял в мошаверской комнате, руки по швам, стойко терпя унижения и оскорбления в адрес моей матери. Я думал про себя "Надо стерпеть, надо стерпеть, Андрей, терпи, не огрызайся. Суки, долбанные. Вы что, на свет от крокодилов появились? Чтоб вам всем сдохнуть!".
Я готов отказаться от этих так и не произнесенных тогда мною слов, но это уже все равно ничего не решит. Я их всех давно простил. Пусть и они меня простят, если смогут. -