Грешнов Андрей БорисовичО Л. Н. Горелове. Мой первый генерал.Июнь 1979 - август 1980. Андрей Грешнов. Военный переводчик, 4-я танковая бригада ВС ДРА. Обсуждение произведений Июнь 1979 - август 1980. Андрей Грешнов. Военный переводчик, 4-я танковая бригада ВС ДРА МОЙ ПЕРВЫЙ ГЕНЕРАЛ Время истины наступает для каждого. В разное время, но наступает. Никто не знает точно, когда оно придет, но всегда нужно быть готовым к этому. Вот и для меня оно настало. На стене перед глазами две стареньких медали несуществующих на карте мира государств и почетная грамота замначальника Политуправления Сухопутных войск, генерал-лейтенанта В.Самойленко, датированная августом 80-го. На грамоте нарисован мой танк Т-62. Мой мостик в прошлое, шаткий и полуразрушенный. Долгие годы я опасался идти по нему один, без поводыря, боялся уйти и не вернуться. На первой встрече в Питере через этот мост меня провел Володя Григорьев, вытолкнув из ленинградского снега в зной Джелалабада и Кандагара, к Сереге и Андрею - тем, с кем ходили по одним аэродромам, ели один хлеб, пили воду из одних и тех же скважин, видели одни и те же картины, в одно и то же время. Сейчас, из Одессы в летний Кабул меня перевел Саша Тумаха. Редкая способность - быть медиатором между настоящим и прошлым. Она дается не каждому. Этих людей очень мало, но, встретив их, начинаешь верить им с первой минуты. Веришь, и не ошибаешься. Главное здесь - не бояться доверять своему инстинкту, интуиции что ли. Спустя 26 лет, я вновь увидел того, кого и не мечтал уже увидеть. Моего первого генерала. Круг замкнулся. Скажите мне после этого, что Бога и ангелов не существует! В Афган я попал в июне 1979-го, поступив в распоряжение 10-го ГУ ГШ приказом командира в/ч 44708, не доучившись год в Университете. А чтобы меня, часом, не перепутали с "африканцем" или "арабом", я получил заодно с командировочным предписанием и новый адрес места жительства. Он звучал дословно так: Москва, п/я 515-Б, группа Горелова. Для тех, кто хоть раз в жизни слышал эти цифры, все сразу становилось ясно: это не столица нашей Родины, город-герой Москва, отнюдь. Это Афган. Группа военных советников. И Главный из них определялся по фамилии, что стояла в конце загадочного адреса. Кто такой Горелов, я тогда и не мог себе представить. О другом думал, да и представлять было не за чем - подписывал в свое время бумагу о неразглашении своей миссии в этой стране. Вроде как оно и было, а вроде, как только приснилось. И вот, спустя четверть века, узнал от Саши, что за человек - мой первый генерал. Доподлинно, все как есть. Когда я, молодой переводчик, одетый в афганскую, зеленую полевую форму, сидел в кабульском "старом микрорайоне" вместе с почти таким же, как и я, молодым военным советником батальона БМП 4-й танковой бригады ВС ДРА Костей Корневым в чайхане у Нура, прямо напротив четвертого блока - дома военных советников - впервые увидел Льва Николаевича. Честно сказать, мы и не ожидали, что так выйдет. Сидим себе, кебаб с лепешками уминаем, кишмишовкой из никелированных чайников (как будто чай) запиваем. И тут вдруг Горелов со свитой. Справа от него старший переводчик - Иван Крамарев, очень похожий на капитана Клосса из кинофильма про "польских" разведчиков. Чайхана от четвертого блока в 15 метрах стоит, а мы тут "расслабляемся", внаглую. Неудобно тогда получилось. Горелов у второго подъезда встал, за руку со старшими советниками частей кабульского гарнизона здоровается. Такой же точно, как и сейчас, в Одессе. Один в один, И форма на нем та же самая - желтая мошаверская "парадка" из материала "под кремплен". Такую форму разрешалось носить только Главному, да еще старшим советникам дивизий и бригад. Хотя потом уже мода пошла на "мошаверки" - все как обезьяны шили в ателье в городе. На то время это была очень модная одежда. Да еще, если клеш сделаешь - вообще все угорали: девки, ссыте в потолок! Пока Лев Николаевич общался с мошаверами, Ваня пристально оглядывал окрестности. Натянутая на глаза афганская кепка с красной кокардой "Хальк" не помогла, а только усугубила дело. Вообще, пялить на себя афганскую военную символику советникам и переводчикам не разрешалось. Особенно революционную. Говорили, что так в лоб из бура по кокарде прямо и засадят. Мне повезло - в лоб не засадили, а вот Иван Крамарев по этой кокарде меня потом и опознал. Провел в присутствии всех переводчиков поучительный "ликбез". Ваня знал, что я на дари в первый месяц ни бум-бум. Мы же изучали классический иранский фарси. И вот спрашивает он меня, давая какую-то книжку с афганскими каракулями: "что здесь написано"? А написано в брошюре этой на фарси, дословно, "афганские трудящиеся разливают водку" (захматкешан арак миризанд). Ну, я и перевел, как оно написано было. Оказалось, что язык дари с языком фарси сильно различаются. "Арак" на фарси - водка, на дари - пот. И говорит мне тогда Иван, глядя на мою халькистскую кокарду, "ты бы хоть язык как следует выучил, прежде чем водку разливать. Мы ж не иранцев учим". Переводяги ржали, а мне было тогда очень стыдно. Выучил я потом афганский язык в танке, да так, что и сейчас на нем просто могу думать. Иногда и по телефону вместо "алле", "бале" могу сказать. Но это так, к слову пришлось. Лев Николаевич тогда золотой души был человек. Чувствую, таким и остался. Он только на вид суров, может и матерком складно и далеко послать. Но в то время, в наши проблемы лично постоянно вникал. Как он это делал? Да не допускал, чтобы молодых в горячие точки посылали, а таких уже тогда навалом было: Ургун, Джаджи, Дарае-Суф, Дарае-Нур. Это когда уже войска советские вошли, мы плавно перешли в группу Майорова - такая фамилия была у нового Главного советника. Тогда уже на наши жизни всем было наплевать - с армией пришла и офицерская "дедовщина", если можно так сказать. Выражалась она в том, что старшие офицеры-переводчики иногда, а порой и очень часто, оставались в Кабуле по блату, а пацанов, в том числе из гражданских вузов, кидали в самое пекло. Толя Плиев, чеченец по национальности, вчера только с институтской скамьи, крутил тогда руки начальнику афганского Генштаба Якубу, которого через полчаса новые революционеры расстреляли. А я попал за несговорчивость и строптивость в Нангархар, на трассу Джелалабад-Кабул. От мин спас только тиф - вертолет увез мои худосочные кости в афганский ЦВГ. А на те недели, что оставались у меня до дембеля, Иван Крамарев, переводчик Горелова, определил меня по старой памяти, в инженерно-саперный полк, что на полпути к Баграму, чтобы я просто отсиделся до дембеля с добродушными советниками-одесситами. Уже вовсю шли военные действия, земля полыхала, переводчиков с дари и пушту не хватало. Несколько месяцев спустя, весь третий курс Института стран Азии и Африки специальным решением Совмина и ЦК КПСС командировали в Афганистан. Без погон, без званий. Просто на войну, под подписку о неразглашении гостайны. Первым погиб Игорь Адамов. Я с ним в институте часто здоровался за руку. Он только чуть-чуть успел поработать в Кабуле. А в августе 1981-го они с советником афганского батальона "коммандос" ушли на операцию по зачистке "зеленки", под Баграм. Попали в засаду. Их не могли найти два дня. Ребята на его поминках в Кабуле пили тот коньяк, что ему прислала мама с Родины. Сам он его выпить не успел. Их машину душманы расстреляли из РПГ. Граната попала прямо в Игоря - от него мало что осталось. А то, что осталось - части тела, лицо и шею душманы напрочь изрезали ножами, глумились как могли, сволочи. Запаяли останки в цинк, привезли в Москву. Родители Игоря хотели, чтобы мы могли с ним проститься в институте. Но ректор, Ахрамович, чтоб ему неладно было, испугавшись запрета КГБ, не разрешил проводить панихиду, сам исчез на несколько дней, пока Игоря отвозили в Минск.. И ни по кому панихиду потом уже не проводили. Всего МГУшников погибло шесть человек. Через войну прошли 52 человека. Все - живые и мертвые - награждены орденами и медалями. Полегло больше десяти процентов личного состава. Так что, не завидуйте переводчикам на войне. Да, в тот период было именно так: был студент, и нет его. Нет - и не надо. Время тогда такое было. Сплошная военная тайна. Хотя я все же то время значительно больше люблю, чем нынешнее. И не говорите мне, что снег был белее, и трава зеленее. Оно было просто несколько суровее, но честнее. Лев Николаевич в бытность свою Главным военным советником нас не выдал. И дело здесь вовсе не в том, что он - Горелов, а ректор наш незабвенный - Ахрамович. Хотя, может быть и в этом тоже, не знаю. Но знаю твердо, что генерал в глаза нашим матерям может смотреть спокойно, не отводя взгляда. Сам многое в жизни хлебнул, а молодых берег. Эх, если бы все генералы были такими! Но это, наверное, только в сказке бывает. Худых людей в нашей жизни всегда больше чем добрых. Это факт. Прошло всего-то 26 лет. Помните присказку: "в армии тяжело только первые 25 лет"? Вот и здесь так получилось. На 26-й год отпустило. И вот я снова увидел своего генерала. Как тогда, в Кабуле, у четвертого блока. Подошел к нему, волновался, как пацан. По-военному отрапортовал: переводчик в/ч 44708, п/я 515-Б, группа Горелова, 4-я танковая бригада, прибыл. Он только спросил меня: - Как звали твоих советников, кто был твоим старшим? - Подполковник Пясецкий Виктор Николаевич, товарищ генерал. - Никого больше не помнишь? Связь с ними не поддерживаешь? - Никак нет, товарищ генерал. Связь оборвалась в конце 1980 года. Знаю только, что наш советник НШ бригады Николай Николаевич и советник НачПо бригады Николай Васильевич погибли через несколько месяцев после окончания моей командировки при следовании из Кабула в район Саруби, после расформирования бригады и доукомплектования ее батальонами бригады "коммандос". -- Все так, сынок. Все так. Дай я тебя обниму. Спасибо тебе, сынок. Очень рад тебя снова видеть! ![]() -------------------------------------------------------------------------------- Главный военный советник Лев Горелов и Главный военный переводчик группы СВС Иван Крамарев принимают парад роты почетного караула президентской Гвардии. 1976 год. ![]() В Старом Микрорайоне Кабула празднуют очередную годовщину апрельской революции. Об этом свидетельствуют красные транспаранты во дворах домов. Следовательно, это 27 апреля. На фото моя супруга Екатерина с детьми. Самая малая и белобрысая - моя дочь Ксюша. По старой памяти дружим с семьями советников и переводчиков военного контракта. Когда мужья на службе - жены по очереди гуляют с детьми по Микрорайону, если это в этот день не опасно. ![]() В Старый Микрорайон Кабула пришла осень. Фрагмент 8-го блока (по-нашему дом номер восемь). Во всех микрорайонах (а всего к концу войны их было построено четыре) дома четырехэтажные, панельные, сейсмостойкие. От советских 'хрущевок' они отличались улучшенной планировкой (как правило 4 комнаты в стандартной квартире, реже - 3 комнаты). В каждой квартире был балкон и 8-метровая кухня. Санузел совмещенный. Горячая вода подавалась по вторникам и четвергам, два часа утром, и четыре часа вечером). На дальнем фоне наши врачи из гражданского медконтракта уезжают домой. Они уже упаковали чемоданы, стоят, разговаривают у первого подъезда. Тут же наш царандоевский сарбоз, который охранял мою машину 'Нива'. Медики занимали первый и второй подъезды этого здания. Я жил на самом верхнем, четвертом этаже. Этажом ниже - нейрохирург Юра Кудряшов, волшебник в своем деле. Сшил почти оторванную кисть Герою Демократической республики Афганистан летчику Ширзамину Ширзою. После операции, Ширзой снова смог летать - сначала на транспортниках, потом на истребителе. На втором этаже во втором подъезде жил переводчик-таджик - Курбан. У него была прорва детей, которые также, как и афганцы, спали вповалку на матрасах на полу. Когда Микрорайон обстреливали РСами, они обычно попадали в верхние этажи домов. Эвакуировал семью к Курбану. Матрасов у него хватало на всех. ![]() Вид на юго-восток Афганской столицы с балкона 4-го этажа 8-го блока. ![]() Русские дети (Ксения и Денис) гуляют во дворе 4-го блока Старого Микрорайона. Во втором подъезде этого дома обитал Главный военный Советник. В третьем подъезде круглосуточно на телефоне дежурили два переводчика. Они получали донесения из частей об угрозах мятежей. Второе строение, стоящее тылом от УАЗика - чайхана Нура. Здесь на тонких шампурах из резанных стальных листов продавались шашлыки, продолговатые котлетки на шампурах - 'куфта', мясо с яичницей на жиру на маленьких чугунных сковородках без ручек - 'кераи'. В никелированных чайниках под видом безалкогольных напитков подавалась кишмишовка. ![]() Это наш клуб. В левой, приземистой части располагалась биллиардная. В правой - кинозал. Билет в кино всегда стоил 10 афгани. Ходили и военные, и афганцы, проживающие в Старом Микрорайоне. В основном - тоже военные. Вечером, во время просмотра обычно кто-то входил в зал и полушепотом (но громко) произносил: 'Седьмая пехотная дивизия или …-ая танковая бригада на выход'. Это означало, что не все в порядке, надо немедленно отправляться на службу. В этом клубе выступал потерявший голос после распития спирта в 40-й Армии Иосиф Кобзон. У него отекло горло, и его доставили в ЦВГ, в интенсивную терапию. На следующий день он уже пел здесь. Тут же выступала группа 'Ялла' во главе с Фаруком Закировым. После концерта пили с певцами теплую водку в автобусе. В августе 1980-го в этом клубе последний раз увидел своих советников 4-й танковой бригады. Бригаду расформировали, ее батальонами укрепляли афганские полки 'командос'. ![]() По Кабулу идет советская (афганская) техника. Слева по ходу движения колонн казармы Национальной гвардии ('Гардэ мелли'). Справа, на трибунах афганский генералитет. Согбенная фигура на корточках - это я, уже в новом качестве. Пропустить меня поближе к лязгающим гусеницам распорядился сам товарищ Ватанджар. Как и в Советском Союзе, подготовка к параду занимала уйму времени. Из 4-й танковой бригады к этому мероприятию сняли полный батальон, боекомплект танков остался на территории воинской части. Чем черт не шутит? ![]() На пьедестале - Т-54 под номером 815 - танк Мохаммада Аслана Ватанджара, на котором он ворвался в Президентский дворец 27 апреля 1978 года в бытность командиром 4-й танковой бригады. Примечательно, что четвертая бригада была оснащена новыми Т-62, тогда как на вооружении стоявшей по соседству с ней напротив тюрьмы 'Пули-Чархи' 15-й бригады стояли устаревшие Т-54. Свергать 'царизм' вместе с Ватанджаром поехал тогда и будущий командир 4-й тбр, личный адъютант Амина капитан Ахмаджан, честный офицер и отличный товарищ. В исторических документах о свержении режима Дауда он иногда упоминается под именем Джан. После ввода в страну советских войск Ахмаджан был арестован, от расстрела его спасли советские военные советники. Танк Ватанджара простоял на постаменте до весны-лета 1992 года. После того, как пал режим доктора Наджибуллы, которому предатели - новые руководители России прекратили поставки оружия и горючего, перешедшие на сторону Ахмадшаха Масуда танкисты залили в баки этого танка солярку, поставили новый аккумулятор и угнали танк в Панджшер. Им ничего не оставалось делать, как перейти на сторону этого полевого командира - с юга на город надвигались полчища 'Исламской партии Афганистана' Гульбеддина Хекматиара, которые уж точно танкистов бы не пощадили. ![]() 26 лет спустя, мы встретились с Львом Николаевичем в Одессе. Что такое четверть века для истории? Пылинка. Но память о тех далеких днях 1979-го еще живет. Она будет жить, пока бьются наши сердца. ![]() Грамоты, которыми награждались переводчики ГСВС в ДРА в 1979-1980 годах © ArtOfWar, 2007 Все права защищены.
|