Art Of War - Военно-исторический литературный портал

Прохладным сентябрьским четвергом 1984 года у меня на квартире в 8-м блоке старого микрорайона собралась приятная тарджоманская компания. Из командировки в Панджшер вернулся Андрюха Семенов. Закончив короткий рабочий день, из афганского Минобороны приехал, сжимая под мышкой "секретную" папку с переводами, Сашка Мельников.
Так уж случилось, что все были при деньгах - явление крайне редкое, принимая в расчет нашу молодость и отсутствие контроля со стороны жен - их в тот момент в Кабуле просто еще не было. Накануне выдали законное месячное жалование, и пайсу было решено потратить в ближайшем дукане у Ахмадшаха. Затарившись "чекистской" водкой, спелыми кандагарскими помидорами, решили сходить еще и на маркет, чтобы прикупить мяса к ужину. "Чекистской" мы называли водку в честь жен мушаверов, которые стоически голодали сами, отнимали последние жидкие заначки у мужей и сдавали их в дуканы, чтобы накопить березовых чеков на "Волгу".
Проходя мимо 4-го блока, где проживало все руководство военного контракта советников, я вспомнил, что Сашка только недавно отличился очередным "залетом", уснув на лестнице у генеральской двери, а мы с Семеном разбудили весь дом, выколачивая ввиду потери ключа взятой напрокат у переводчика-таджика Курбана огромной чугунной сковородой дверной замок. Влетело всем по самые "не балуйся", а я только что вернулся из Москвы в Кабул кандидатом в члены партии. Ну никак не хотелось становиться больше предметом обсуждения особистов, и я решил провести среди своих товарищей политзанятие.
"Братва, - сказал я, - а почему бы сегодня ради прикола не обойтись без приключений? Можно просто посидеть дома, на гитаре поиграть или телевизор посмотреть. Сегодня опять "Вечный зоб" будут показывать, потом фильм индийский. А на крайняк можно ведь и в преф перекинуться. Надо же повышать мастерство, а то на той неделе втроем Пономаря не смогли обыграть, пришлось водкой давиться - на свои же была куплена, как проигравшими". Мои товарищи меня горячо поддержали в этом благом начинании. Сашка прямо сказал: "Мне больше залетать нельзя, а то еще вышлют к е... матери". Андрей, тяжело вздохнув, вымолвил: "Да и желудок что-то потягивает, не к добру. Давайте третью сегодня пить не будем, завтра же пятница - на завтра оставим".
Я повеселел. Мои товарищи "воспитывались" прямо на глазах. Окрыленный таким успехом, я продолжал: " А давайте, мужики, сегодня из бинокля на звезды посмотрим, вечер-то какой дивный. И на спутники можно поглядеть - их тут навалом летает". И в астрологическом вопросе я нашел полное взаимопонимание у своих друзей. "Вот что значит партийной литературы начитаться, - подумал я. - Слова-то какие простые, но правильные получаются. Был у нас в 80-м в бригаде замполит во втором батальоне. Румяный, пухлый, как колобок, хохол. Так и тот, несмотря на все свое украинское красноречие, не смог бы, наверное, так быстро и доходчиво объяснить, что почем. А я вот смог". Я мысленно представил себя в зеленой мушаверской форме, стоящим перед курсантами у стенда с портретами Ленина, Маркса и Энгельса и бодро водящим по непонятным графикам и схемам длинной красной указкой. Я сам себе нравился. Нужно будет что-нибудь умное сказать на партсобрании в посольстве в следующий четверг. Сегодняшнее-то уже прогулял, ну так не последнее же было.
В таком приподнятом настроении мы и вернулись домой, принялись готовить ужин. По случаю четверга была "вечерняя" горячая вода, так, что удалось перед ужином еще и помыться. Все шло строго по задуманному мной плану. Включили телевизор и стали обсуждать образ честного, но сердобольного Поликарпа, проводящего линию на подавление кулачества. Потом, после второй, как и планировалось, решили полюбоваться звездами.
Астрономия нас и сгубила. Сашка долго наводил резкость на бинокле, пытаясь вычленить из общей массы какую-то большую звезду, но это у него не получалось. Он решил проверить резкость на окнах домов, водя окулярами из стороны в сторону. Внезапно он застыл, уперевшись в какую-то им одним видимую точку. "Мужики, там что-то горит", - сказал он. Я выхватил бинокль. Небо над Майвандом с каждой секундой становилось все светлее и светлее, и уже через пару минут стало ясно - там не просто что-то горит, а бушует сильный пожар. Благие помыслы провести вечер спокойно сразу куда-то улетучились. Оставив Андрюху охранять квартиру, мы с Сашкой бросились к моей "Ниве". Перед отходом у меня хватило ума отзвониться в отделение ТАСС Герману Байкову и испросить его согласия на передвижение по городу в комендантский час. Герман сказал, что ехать не стоит - и так завтра все узнаем. Повесив трубку, я подумал, что если все узнавать только завтра, то можно вообще многое проспать, и, недолго думая, влез в легкие красивые ботинки-мокасины, привезенные из Союза, напялил пиджак и нацепил галстук. Для чего я надел галстук, до сих пор так и не понял. Наверное, это произошло автоматически. Если пиджак, значит и галстук. Если галстук - значит удостоверение. Для пущей важности помимо зеленого афганского аусвайса сунул в карман и красную советскую книжицу с гербом СССР.
Странно, но на пути к Майванду нас тормознули только один раз - на площади, где проходили военные парады, афганский сарбаз, как обычно, поинтересовался какой нынче "наме шаб" (пароль). Услышав привычный ответ, он пропустил нас без звука.
Когда въезжали на Майванд, то стало понятно, что пожар не шуточный. Вся улица была освещена красными отблесками огня. Проехав метров пятьсот, подрулили к левой стороне улицы к красным машинам, где разворачивали шланги и брандсбойты только что прибывшие пожарные. Сразу же удалось выяснить, что горит склад автопокрышек. Возгорание произошло в результате диверсии или поджога, от чего точно - никто и не знал. Кроме пожарных на месте происшествия были только военные. Мы с ними быстро обо всем договорились и полезли по лестнице на крышу первого ряда трехэтажных хибар, носивших гордое название "мехманханэ" (гостиницы). Картина ЧП была впечатляющая. Огонь полыхал на площади в несколько квадратных километров. Плотный черный дым поднимался над местом пожарища, на стены и без того не первой свежести глиняных и кирпичных построек жирным слоем оседала копоть.
Оставив Сашку вверху наблюдать, я спустился по лестнице на землю и стал расспрашивать о возможных причинах ЧП толпу невесть откуда взявшихся ротозеев. Мнения высказывались разные - от попадания РСа до диверсии вражеских спецслужб. Время от времени я поднимался на крышу посмотреть, что там происходит. Сашка отнял у одного из пожарных шланг и показывал ему "как надо тушить" огонь. Все попытки пожарного перехватить брандспойт у советского тарджомана успехов не приносили. Саня что-то рычал на дари и водил водяной струей по бушующему пламени. Огонь тухнуть не собирался - горела резина, и со стороны могло показаться, что Мельников работает огнеметом времен Второй мировой войны. Из-за огромной температуры вода испарялась, еще не достигая покрышек, а выделявшийся при этом кислород лишь раззадоривал пламя. Я крикнул Сашке, чтобы тот был осторожней, а сам опять спустился вниз к аборигенам.
Когда в следующий раз я добрался до крыши, то не поверил своим глазам. Сашка, обхватив обеими руками дюралевый наконечник брандспойта, завис над огнем, вытянувшись в струну, под углом примерно в 60 градусов. Жара уморила его, и он спал, не выпуская из рук средство пожаротушения. От падения в огонь его коренастое плотное тело удерживала только реактивная сила водяной струи. Если бы она чуть-чуть ослабла, он неминуемо свалился бы в огонь. Стоявший за его спиной пожарный не решался подойти к нему близко, чтобы схватить сзади за ремень - крыша дома бала прогнившая. Она предательски скрипела под ногами, когда я тихонько стал подбираться к горе-пожарному. Внезапно подо мной что-то треснуло, доски разошлись, и я по пояс провалился в темный чердак, застряв между деревяшками и кусками старого рубероида. Пока выбирался из дыры, с ноги соскочила левая туфля, которую в потемках я так и не нашел. Вдвоем с огнеборцем нам удалось зацепить Саню за ремень и плавно оторвать от брандспойта.
Когда мы с горем пополам спустились вниз, то попали в объятия царандоевского офицера, который, несмотря на наши увещевания, затолкал нас в УАЗ, посадив по бокам вооруженных военных. Везли нас недолго - еще метров пятьсот по Майванду. Остановились у караульного помещения, где и начался наш допрос. Офицер заметно сник, когда выяснилось, что мы шурави. Он долго изучал мой аусвайс и цокал языком, а когда увидел герб Советского Союза на красной книжице, то и вовсе потух. Ему доложили о том, что у места происшествия вьются два подозрительных иностранца, которые, возможно, и были диверсантами.
Через пару минут в помещение вошел царандоевский мушавер. Он был хмур и явно недоволен, что его разбудили посреди ночи из-за какого-то пожара. Но при взгляде на нас, выражение его лица кардинально изменилось. "Вы на себя в зеркало смотрели, чуда в перьях?", - произнес он тихим голосом. Я как был в одной туфле подошел к куску висевшего на стене разбитого зеркала и ахнул - оттуда на меня смотрело незнакомое лицо негра, к тому же с черными волосами. Сашка был явно побелее. Наверное, сильный огненный поток отгонял от него копоть и дым, иначе он бы задохнулся в чаду.
После недолгого разбирательства, в ходе которого я сообщил, кто такой и что здесь делаю, а также свой точный кабульский адрес, мушавер изрек: "Если не соврал, закладывать не буду, если соврал - пеняй на себя". После этого он посмотрел на мою левую ногу в рваном носке и хмыкнул что-то себе под нос, уже почти дружелюбно.
После допроса нас отвезли к нашей припаркованной у места пожара "Ниве".
Возвращались нерадостные. Когда подъехали к дому - ждала еще одна неприятность. У подъезда стояли бабы из медконтракта, а с ними рыжий стукач-медик, который постоянно закладывал нас офицеру безопасности торгпредства, не зная того, что у военных свои разборки, а я отношусь к посольству. Но как бы то ни было, пройти между ними с черным лицом и волосами, да к тому же в одной туфле я не решился. С сожалением стянул с правой ноги красивый мокасин и швырнул его в располагавшуюся поблизости помойку. Подумал, а к чему он теперь один-то? Новые завтра придется покупать. Носки тоже снял. Скинул пиджак и вытер подкладкой лицо. Что получилось не понял - зеркала в машине не было - съемное на всякий случай относил домой, а с собой в эту поездку взять забыли. Когда проходил мимо медиков, сказал, как бы в пустоту - вот, блин, опять ноги натер...
На следующий день появился на работе раньше обычного - ждал, когда, наконец, проснется Герман, чтобы отрапортовать об исполненной "работе". И когда он появился в кабинете, на столе уже лежал готовый материал о пожаре на афганском объекте народного хозяйства и диверсии наймитов империализма. Все прошло гладко, главное, что я сообщил, где был и отчитался о труде, проделанном, невзирая на комендантский час.
А еще через день, когда я приехал с работы домой пообедать, раздался звонок. Я открыл дверь и увидел стоящего передо мной советского человека в гражданской одежде. "Грешнов Андрей Борисович? - поинтересовался он. Товарищ подполковник приказал Вас найти и в случае обнаружения передать вот это". В руках он держал большой заклеенный желтый конверт, в котором угадывался какой-то объемный предмет. "Что я должен с этим делать?", - поинтересовался я. "По Вашему усмотрению", - отчеканил посланник и ухмыльнувшись в усы, повернулся и затопал вниз по лестнице.
Когда я развернул конверт, то обнаружил в нем... мокасин, утерянный мной на пожарище. Думал я секунд пять, а потом рванул вниз и выбежав на улицу. Там уже спокойной и размеренной походкой подошел к помойке в надежде воссоздать пару обуви. Увы, помойка была пуста. Стороживший наш дом солдат царандоя Кадыр сказал, что мусор вывезли еще вчера днем.
Я тупо смотрел на бетонную загородку для мусора и воспроизводил в мозгу события позавчерашнего вечера. Жалел, что сгоряча выбросил ночью одну туфлю. Но кто ж мог предположить, что вторая найдется таким неожиданным образом?
Подумалось в тот момент, что настоящего замполита из меня никогда не выйдет.
Чтобы им стать, нужно не только быть коммунистом, но и обладать одной очень важной чертой, присущей политработнику - марксистско-ленинским предвидением...

Москва, 2005 год

Грешнов Андрей Борисович

НИКОГДА МНЕ НЕ СТАТЬ ЗАМПОЛИТОМ