© Copyright   Грешнов Андрей Борисович  (greshnoff@mail.ru)

Добавлено: 2020/01/13

рассказ Кабул

Годы событий: 1979

Аннотация:
НЕ УКРАДИ!!!
Обсуждение произведений

Господи, как давно это было, но все же было. Пьянящий запах хвои, смешанный с врывающимся в окно машины дымным кабульским воздухом, топор в руках, да два «весла» на заднем сиденье ГАЗона. Мы срубили «елку» на Новый, 1980 год и теперь мчались от погони. Безумные по замыслу идеи и столь же экзотичные методы их реализации обычно приходили в голову именно мне, а не кому-либо еще из группы однополых сверстников, живших в ограниченном пространстве квартиры №2 блока 115 в старом микрорайоне Кабула. Именно поэтому за рулем старенькой военной машины сидел я и что есть мочи топил педаль газа в пол, пробуя выжать все возможное и невозможное из крайней третьей скорости этого реликта советского автопрома.

За нами мчались два УАЗика с офицерами «Харби Пахантуна» - афганского военного университета, на глазах которых произошло святотатство. Без натуральной елки я не встречал до этого ни один Новый год: родители всегда покупали живое деревце, пока я был маленьким, и лишь много позже, когда я уже отучился в институте, они стали ставить искусственное, чтобы потом не подметать многочисленные иголки, которые сбрасывали с подсохшего дерева на пол домашние животные. Этот запах елки...запах детства, запах папы и мамы, запах счастья и беззаботности. Я просто не мог без него жить. И тогда решил надыбать в Кабуле елку.

Наша боевая часть - 4-я танковая бригада стояла в восточном пригороде афганской столицы Пули-Чархи и мы ежедневно ездили на старом автобусе на работу по джелалабадской дороге. По левую руку недалеко от бригады стояло здание афганского военного университета, которое солдаты в один из «хашаров» (субботников) обсадили, как мне сначала показалось, маленькими елочками. Хвойные деревья росли на земляных террасах, спускавшихся лесенкой к дороге, на расстоянии примерно 15 метров одно от другого.

Уже в ноябре в голову стали закрадываться непрошеные мысли о стяжательстве. В то время на «зеленом» базаре в Кабуле елки еще не продавались. Это сейчас на Чикен стрит можно приобрести хвойное дерево любой высоты и толщины, и ограничением фантазии может стать только толщина кошелька. Но тогда их не было. А мы были и Новый год был и Советский Союз был.

Самым ответственным делом было найти топор. Ну вот ответьте: где тихо и незаметно взять в городе топор переводчику группы военных советников без того, чтобы его не замучили глупыми расспросами, шутками и еще чего доброго не настучали особисту? Правильно. Только на работе под какую-нибудь благовидную цель. Советников у нас было очень мало, переводчиков всего два - круг потенциальных соглядатаев резко ограничивался и стучать особисту было просто некому, да и незачем. Это не Микрорайон, где жили тысячи военных, и где царили законы стаи.

В бригаде люди были заняты подготовкой к празднику, а именно покупкой продуктов, водки, коньяка для организацией совместного вечера дружбы с афганскими подсоветными, на котором планировалось съедение барана, а то и двух.

Как-то вечером, сидя в офицерской комнате одного из батальонов за чтением журнала «Крокодил», я подумал, что баранину и буйволятину повара в бригаде рубят явно не ножами. Народа здесь прорва, никаких ножей не хватит. Свернув журнал, я отправился в бригадный пищеблок и увидел там не один и не два, а сразу с десяток топоров разного калибра. Но просто так взять, да и умыкнуть топор, было делом сложным. Повара что-то готовили и рубили кости практически всегда. Они ложились отдыхать на чапаркаты (плетенные койки) в тени деревьев только после обеда, когда и наша группа отбывала на обед домой, в Микрорайон. В этой связи пришлось разработать план операции, посвятив в него одного афганца - командира батальона БМП Маджида. Маджид был хорошим парнем. Он всегда ел свиную тушенку в Рамазан. И все время спрашивал, не свиная ли она, хотя на жестяной банке была изображена толстая свинья. Но я всегда ритуально отвечал, что это у нас такая говядина. Он смеялся и ел.

Капитан Маджид должен был отвлечь поваров от орудий их производства, что он блестяще и выполнил. Пока офицер строил работников пищеблока и «вталкивал» им за разведенную на территории антисанитарию, я стащил топор. Но бежать с ним по территории бригады было опасно - слишком много соглядатаев. Пришлось спрятать его под кустом. Позже Маджид дал мне свою личную сумку, в которой я и перетащил топор в батальон, а оттуда на автобусе довез до дома. Советники, особенно замполиты, как всегда были очень любопытны и спрашивали, что у меня в сумке. «Да топор. Зарублю кого-нибудь на Новый год, если будут доставать», - ответил я, вызвав их радостный смех. Они был искренне рады тому, что в сумке лежит не гранатомет или какие-нибудь боеприпасы.

Воровать елку мы поехали с моим другом Энвером, советским военным переводчиком, который как раз и служил в «Харби Пахантуне». Ключи от ГАЗона я стащил у спящего в общежитии водителя нашей бригады. Поначалу все шло очень хорошо: мы подъехали к университету, оставив машину на дороге метрах так в четырехстах, вышли из машины и закурили, внимательно разглядывая окрестности. А затем быстрым рывком поднялись к первому уступу и стали по очереди яростно рубить дерево. Топор оказался тупым, а предполагаемая елка-сосной. Хотя, запах от нее исходил чисто елочный. Когда дерево было уже «на подходе», прозвучал предупредительный выстрел в воздух с НП. Последним смачным ударом я перерубил остаток ствола, Энвер схватил елку и мы понеслись к машине...

Главное было доехать до микрорайона до того, как военные нас догонят или сумеют идентифицировать номерные знаки на авто. Мы перемахнули через газон возле бензоколонки и скрылись в зеленых зарослях, примыкавших к забору, за которым находился Узел связи. Потом, набросив на елку балапуш (военное полупальто), заперли машину и, как ни в чем не бывало, пошли прогуливаться. Нас не догнали и не нашли. Елка вечером того же дня (а была пятница) стояла у окна в большой комнате. И оказалось, что каждый из переводяг нашей квартиры привез из дома в Афганистан хотя бы одну елочную игрушку! Не чудо ли? А я привез стеклянные бусы и звезду на шпиль.

Дерево благоухало и искрилось на ламповом свету, снизу на ведро с водой, к которому был привязан ствол, как и учили родители, я положил белую простыню, изображавшую снег...

Какие-то закономерности мироздания, которые люди еще часто называют делами Господа, все же есть. Заповедь «Не укради!» была мной нарушена и посидеть в Новый год под украденной зеленой сосенкой не удалось.

Я вернулся к ней только спустя неделю, когда в страну уже вошел Ограниченный контингент советских войск и когда началась война. -0-