© Copyright   Грешнов Андрей Борисович  (greshnoff@mail.ru)

Добавлено: 2021/05/06

Публицистика Афганистан -1979-1992

Годы событий: 1941
Обсуждение произведений

НАШИХ КОСИЛИ КАК КОСОЙ

...Основание памятника уже отремонтировано и поставлено на прочную, еще не высохшую от влаги весеннего леса бетонную подушку, мастер доводит болгаркой округлости монумента до их первозданного вида, стачивая осевшую на камень черноту времени. - Ну вот, вроде успели и сделали хорошо - говорит реставратор, командующий бригадой неравнодушных степенных людей, восстанавливающих монумент советским солдатам, которые полегли в страшном бою с немцами в деревне Кресты Тарусского района Калужской области зимой 41-го. Да и не только здесь, но и в близлежащих малых населенных пунктах...
...Это не просто памятник храбрости советских солдат и офицеров, это братская могила, - поясняет мне Евгений Петрович Львов, житель села Лопатино, чей отец тоже воевал в годы Великой Отечественной, уйдя на фронт добровольцем 1942 году и приписав себе один год от рождения. - Монумент стоит на трех погребах, в которые местные жители зимой 41-го свозили тела убитых воинов. На пол погребов клали солдатские шинели, а на них тела. И так в течение нескольких дней. Окрестные подлески - это тоже все братские могилы. Тут их многие и многие сотни, наших солдат. Очень много бойцов полегло, освобождая Кресты...
Евгений рассказывает мне со слов очевидцев, большинство которых уже ушло в мир иной, о том, что здесь творилось при немцах. - Первого старосту наши расстреляли. Время было такое. Тогда ведь как: не согласишьсся быть старостой у немцев, они расстреляют без разговоров, а согласишься - потом наши придут и расстреляют. Об этом, наверное, писать не надо, - говорит Евгений. - Второй староста из села Исаково на партизан работал, сам ночью тайно привел сюда отряд бойцов, когда наши уже готовили контрнаступление. Чтобы создать достойный противовес немцам. Уж больно много их тут было. Но когда наши пришли, его арестовали. Что с ним дальше было, не знаю... Первый бой наших разведчиков с немцами произшел там. - Евгений указывает мне рукой на кирпичное здание старой "красной" школы. А была еще и "белая" школа, и там шли адские бои.
...- А это мы, когда были школьниками, у этого самого монумента. Евгений бережно достает из конверта и показывает мне старую фотографию начала 60-х годов. - Уважали мы тогда наше советское прошлое. Да и сейчас уважаем, может. еще больше...
...Узкая и немного размытая дождями дорога, идущая по лесу под сенью больших деревьев, ведет от монумента к избам Крестов. Старые бревенчатые дома, поделенные на половины для проживания двух семей. В одной из "половинок", выкрашенной в синий цвет, живет Зинаида Ивановна Шевякова с родственниками. Ей уже исполнился 91 год, и ходит она с большим трудом, тяжело опираясь на палку. Тяжело садится на стул, старается говорить внятно, но это ей не всегда удается. Но она старается, делая над собой явное усилие. Яркие вспышки ее памяти сродни взрывам снарядов. Будят прошлое, от которого ей уйти можно только в могилу. Такое ведь не забывается...
...Мы с матерью жили на Лысой горе, но каждый день приходили сюда работать. Отец мой возглавлял коммуну в Лысой горе, некий прообраз колхоза. Когда пришли немцы, то сначала хотели его расстрелять, подумав, что он коммунист и помогает партизанам продовольствием. Но у немцев был очень добрый переводчик, кажется, он был финн по национальности. За отца вступились местные жители и этот финн. Ну какой он партизан, вовсе не партизан! Так люди говорили немцам. Он у нас хозяйством руководит, за что же его расстреливать? И финн был на нашей стороне, объяснил немцам, что и как. Отца оставили в живых, а комунну на Лысой горе вообще потом не трогали. Немцы, во-первых, уважали такие сельхозпредприятия, а во-вторых, они там брали себе пропитание. Поэтому довольно тихо было у нас на Лысой горе. Только когда отступали, нас всех заперли в избе, а часть скота угнали. Особенно лошадей брали, но и птицу тоже. Может, нас и сжечь хотели, не знаю. Но в любом случае не успели. Наши так быстро наступали, разведчики уже в Лысой горе были, когда немцы стали быстро отходить. Не до того им было. Слаженно отступали, но оставили много чего, даже автомобили были...
...Четверо суток в Крестах страшный бой шел, самолеты прилетали и бомбили все кругом. На Рудневском поле вообще в рукопашной сошлись наши с немцами. Все в воронках было. Мы потом в этих воронках убитых немцев хоронили. Немцы на крыше школы пулемет поставили и косили наших как косой траву. Наши по открытому полю наступали, а немец их скашивал как колосья. Была дорога тогда, которая шла мимо школы, так она вся в телах убитых была. Наших погибло в разы больше, у немцев мало было убитых. Мы несколько дней потом - взрослые и дети - ездили на телегах и собирали тела. Наших в погреба везли, немцев - в воронки. Обувь снимали с убитых, одежду. Все могло пригодиться людям, нашим бойцам. А хоронили в исподнем, сверху накрывали шинелями...
...На второй день после того, как наши вперед ушли наступать, мы все убитых собирали. Ехали с отцом на телеге, запряженной лошадью, и вдруг видим - посреди снега какая-то проталина образовалась, оттепель. Откуда ей тут взяться было? Пошли туда через сугробы, а там наш офицер лежит раненый, лейтенант. Мы его быстро на подводу определили. А везли его на подводе в госпиталь в Тарусу Львов Петр Афанасьевич и Поликашин Виктор Григорьевич. И таки довезли, спасли врачи того лейтенанта, он воевал потом...
...Немцы разные были. Как и все люди на земле - добрые и злые. Нас особо не притесняли. А когда отступали, много оставили тут боеприпасов и оружия. Видать, не успели забрать, очень уж стремительно наши наступали. Мы это оружие и боеприпасы сносили в подвал одного дома. И оружие наших убитых боцов приносили туда же. Для фронта все должно было сгодиться. Нашего-то оружия в разы больше было, наших погибло-то в разы больше....
...А когда отсутпали-то наши солдатики до этого в 41-м, то шли по дороге мимо нашей школы, на них смотреть страшно было. Все черные от копоти, одежда изорвана в клочья, сапоги и ботинки тряпками подвязаны. Мокрые, голодные. Мы с подружками сидели у дороги, сухари грызли. А они нас просили дать им сухарик. Все ели. Даже тюрю из клебных корок, крупы и остатков еды, что мы для кур делали, ели из их корыт. Страшно голодные были, все побитые, пораненные. Невозможно на них смотреть было без слез...
Тетя Зина была очень рада, что мы приехали ее навестить в канун Дня Победы. Да и родственники, которые за ней ухаживают, тоже не скрывали своих теплых чувств. Нечасто у них сейчас гости бывают - доехать сюда сложно. Дорога от Лопатино до Крестов как с той войны осталась - вся в воронках да выбоинах. Только не от бомб, а от воровства и бесхозяйственности. Да и чиновники все больше о выполнении разнарядок "по патриотизму" думают, на людей времени почти не остается.
Уходя, я пожелал Зинаиде Ивановне здоровья и долгих лет. Что же еще можно пожелать человеку в ее восзрасте? - Куда мне дальше-то, я и так уже долго прожила, - ответила она и улыбнулась.
Мы простились. Не знаю, может быть, навсегда...

ХУДОЖНИК ХЕРБЕРТ БРАУН И СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ВИЛЛИ

С Александрой Михайловной Петровой, которая сейчас живет вместе с родственниками в селе Барятино, я познакомился сразу после поездки в Кресты. Так же, как и Зинаида Ивановна Шевякова, она ребенком пережила немецкую оккупацию. Во время войны проживала в деревне Пименово. Сохранив острый ум и хорошую память, она рассказала мне очень подробно о той трудной зиме 1941 года...
...В деревню стали приходить повестки на мобилизацию мужчин, так мы узнали о начале Великой Отечественной войны. Молодых ребят 1925 года рождения в армию пока не забирали, а потому для нас жизнь продолжалась по-старому. К осени стали делить колхозное имущество, а животных раздавать по домам, для сохранности. На два дома давали одну лошадь, одну корову и несколько овечек...
...В сентябре 1941 года мы с сестрой пошли в поле за селом. Шли мимо колхозного сарая с сеном, как вдруг оттуда вышли два наших солдата. Думаю, это были разведчики. Они спросили у нас: "Девочки, у вас в деревне есть немцы?". Мы ответили, что нет. И тут вдруг со стороны Желовижа появилась колонна мотоциклистов и подвод с лошадьми. Это были немцы. Их было очень много. Солдаты это тоже увидели. Мы очень испугались и вернулись домой, а наши солдаты скрылись в сарае...
...Когда мы с сестрой пришли в деревню, там уже вовсю хозяйничали немецкие солдаты. Они заходили в дома, вытаскивали еду из печей, требовали продукты - яйца, масло. Пройдясь по домам, немцы уехали в сторону Барятино. Через какое-то время со стороны, где были еловые посадки у Барятино, стали доноситься звуки боя - выстрелы, разрывы гранат. Люди поняли, что в близлежащем селе или нескольких селах прошли бои. Все были напуганы после этого сражения...
...Примерно к полудню до нас добрались остатки подразделений наших бойцов. Шел сильный дождь, солдаты были одеты в шинели с плащ-палатками. Они были изможденные, грязные, с них потоками струилась вода. Люди кормили их чем могли, у кого что было. Помню, среди солдат были два казаха. Один солдат был сильно ранен, не мог передвигаться, его оставили у жителей деревни. Позже он скончался от ран и был похоронен за огородами. В последствии его перезахоронили в братскую могилу. Из оружия у наших солдат были только винтовки и автоматы, еще у них были лошади. Солдаты быстро поели и двинулись вперед, в сторону Крестов или Лопатино...
...На второй или третий день люди собрались посмотреть на то место, где случился бой. Я с сестрой и мамой тоже пошла. На месте боя лежало много погибших солдат - и русских, и немецких. Всюду царила смерть. Там были вырыты небольшие окопчики, валялись винтовки, гранаты, лежали раненые лошади, запряженные в телеги. Очень страшное было зрелище. Больше мы не ходили туда, шли домой и плакали...
...Вскоре после этого боя в деревню пришли немцы со стороны Желовижа. Их обоз с лошадьми ехал два дня непрерывно - такой был длинный. Часть немецких солдат осталась в Пименово. Посреди деревни в жилом доме у них был штаб. Они построили сарай под хранение овса для лошадей. К нам в дом заселили немецких солдат, всего 15 человек. В большой половине дома они сколотили себе трехъярусные полати и спали на них. Жили они в деревне месяц, ходили в штаб слушать радио. К ним прилетал самолет с письмами и посылками. Одеты они были в легкие шинели и ботинки...
...Один солдат, который у нас жил, был сердитый. Он очень хорошо рисовал, в свободное время писал природу. Звали его Браун Херберт. Он был светловолосый, с рыжинкой. Еще помню солдата Вилли. Он иногда плакал, показывал нам фотографии своих родных. Не знаю уж, почему я их имена запомнила, но въелись они в память на всю жизнь...
...Мы в это время жили в малой половине дома, где была кухня. С нами вместе там жила еще и наша свинья. Немцы ее не тронули. Только один из них, по-моему, Юрген, все шутил: "Матка швайн шетрих". Что означает эта фраза, я до сих пор не знаю, но запомнила ее почему-то на всю жизнь.
Немцы к нам относились нормально, только запрещали в темное время выходить на улицу. Сами вечером сидели в избе, задернув окна занавесками. Что они там делали, мы доподлинно не знали, но песни они пели и, наверное, выпивали. Однажды вечером чуть дом не сожгли. Пожар начался, но они его все хором быстро загасили, так что изба особо не пострадала.
...Однажды днем они стали быстро собираться. Торопились, принесли громкоговоритель. Наверное, слушали сообщения своего радио. Солдаты, жившие в нашем доме, приволокли большой ящик и стали быстро складывать в него вещи. К обеду они уже уехали...
...Народ боялся, что после них нагрянут каратели. Но после обеда со стороны Гавриловки пришли уже советские солдаты. В полушубках, шапках-ушанках, они заходили в дома. Люди обрадовались, а солдаты, пройдя по деревне, ушли в сторону Барятино. Я думаю, это были разведчики, их было немного. Больше в деревне не было ни русских, ни немецких солдат...
...Я очень хорошо помню, когда закончилась война. Мы шли в школу, в оврагах тогда еще лежал снег, было грязно. И нам кто-то сказал о победе. Все были рады, а моя подруга Тулина Анна плакала всю дорогу - у нее отец погиб на фронте...
На этом Александра Михаловна закончила свой рассказ и пригласила нас пить чай. Но мы вежливо отказались - нужно было посетить еще нескольких старых людей и приободрить их в преддверии святого для них и для нас праздника Победы.
Стали прощаться. Как и Зинаиде Ивановне из Крестов я пожелал Александре Михайловне здоровья и долголетия. И вруг она слово в слово повторила фразу тети Зины: "Спасибо, но я уже много пожила". Это меня сильно озадачило. Два человека, пережившие оккупацию в одно и то же время, с промежутком в один час сказали одни и те же слова. Люди-реалисты, которые понимают, что им осталось совсем недолго жить на этом свете. Люди, не ослепленные ненавистью, которая рождается на войне, люди, сумевшие разглядеть в каждом запомнившемся им солдате - что советском, что немецком - человека.
Я очень надеюсь, что воспоминания этих бабушек не канут в Лету, а пригодятся поколениям, которые будут жить на Земле после них. -0-