ДЖЕЛАЛАБАД - 2

Поездки на неспокойный восток Афганистана – в провинции Лагман и Нангархар всегда таят в себе определенную опасность, одновременно каждая из них обогащает путешественника чем-то новым. И сколько бы раз вы не проехали от Кабула до Джелалабада, этот извилистый путь по горному серпантину перевала Махипар и гонки с включенными фарами по холмистой местности в провинции Лагман оставляют в сердце неизгладимые впечатления.

ПЕРЕВАЛ МАХИПАР
Перевал Махипар – первый высокогорный серпантин, который предстоит преодолеть через полчаса езды от Кабула в сторону Нангархара. Многометровые горные тоннели в них узкие, два легковых автомобиля еще разъехаться могут. Но вот когда идет большегрузная фура, разъехаться уже невозможно, так как контейнер, погруженный на грузовую платформу, не цепляет стены тоннеля только посередине, а потому обычно перед тоннелями скапливается много машин, пропускающих медленно ползущие по трассе грузовики. Воздух тут сильно разряжен, движки грузовиков «не тянут» и поэтому они ползут с черепашьей скоростью, стараясь не заглохнуть. Если машина встанет, заставить ее вновь двигаться вверх будет проблематично.
Окружающие узкую дорогу горы частенько радуют «памятной» наскальной живописью времен советско-афганской войны 80-х годов, а также более позднего периода. Вот кто-то приезжал на Махипар из далекого Джамбула, и скала будет хранить эти автографы десятки лет.
Трасса Кабул-Джелалабад очень неспокойная. Из Пакистана в провинции Нангархар, Лагман, Кунар, Пактия бензовозы везут топливо для войск НАТО. На колонны часто совершают нападения мятежники, обстреливая «наливники» из гранатометов и пулеметов. Боевики также разрушают важные транспортные коммуникации, такие как мосты, чтобы колонны бензовозов не смогли бы проехать по заданному маршруту. То там, то здесь вдоль дороги встречаются сожженные мятежниками бензовозы. По остову обгоревшей машины легко можно определить, что с ней произошло. Обычно новые машины действительно подвергаются нападениям мятежников, тогда как старые «рыдваны», которые хорошо застрахованы в Пакистане, водители зачастую поджигают сами, выигрывая сразу вдвое. Во-первых, не нужно ехать по опасным афганским дорогам и, во-вторых, достаточно сделать фото сгоревшего грузовика, чтобы получить страховку в Пакистане.
На дороге часто попадаются памятники новейшей истории Афганистана. На специально оборудованной площадке для отдыха, откуда открывается чудесный вид на разлив реки Кабул в районе озера гидроэлектростанции Наглу и горы уезда Соруби, на постаменте застыл советский танк Т-54. Он стоит как напоминание о далекой войне 80-х годов. На этом месте останавливаются отдохнуть от дороги многие водители. Бывшие «коммунисты» и бывшие «моджахеды» показывают детям некогда грозную советскую технику. Примечательно, что ни те, ни другие ненависти к СССР не испытывают, скорее ностальгию по далеким и, по их словам, славным временам. Все как один твердят, что война в Афганистане была большой и страшной ошибкой и что русские с афганцами были и будут братьями навек.

УСЫПАЛЬНИЦА ВЕЛИКОГО ТАЛИБА

На обочине дороги недалеко от ущелья Танги-Абришом (шелковое ущелье) стоит мавзолей в честь первого министра обороны правительства талибов – Муллы Бурджана. Тут же, на месте его гибели, находится и его могила. Мулла Бурджан в середине 90-х годов быстро сломил сопротивление войск «Северного альянса» Ахмадшаха Масуда и наступал с востока на Кабул. Все афганские пуштуны искренне верят в то, что Мулла Бурджан пытался сохранить находившему в заточении в миссии ООН в Кабуле бывшему президенту Афганистана доктору Наджибулле жизнь и готовил ему пост премьер-министра Исламского Эмирата Афганистан. Однако Мулла Бурджан был подло убит агентами пакистанской межведомственной разведки ISI, которые застрелили его в спину с пролетающего на бреющем полете вертолета. С тех пор могила и мавзолей знаменитого талиба являются местом поклонения многих афганцев-пуштунов.

ПРОВИНЦИЯ ЛАГМАН

Когда горы и предгорья сменяет пустынно-холмистый ландшафт, начинается восточная провинция Лагман. Здесь в небольших оазисах слева от дороги размещаются многочисленные военные базы афганской армии и американских войск. Над новой совместной военной базой «Гамбар» висит огромных размеров дирижабль, на котором закреплены десятки камер слежения за местностью, что позволяет военным быстро реагировать на возникающие в регионе внештатные ситуации и оперативно прибывать на помощь попавшим в засады колоннам. Провинция Лагман тянется вплоть до населенного пункта Дарунта, пригорода Джелалабада.
По мере приближения к административному центру провинции Нангархар температура воздуха начинает повышаться, и уже в Дарунте она в тени превышает 40 градусов по Цельсию. При том, что в Джелалабаде и Дарунте влажность практически стопроцентная, поездка по этим местам напоминает длительный поход в сауну. Автомобильный кондиционер с жарой справляется плохо, поэтому часто приходится останавливаться и покупать тазики с колотым льдом, который можно бросить в кружку с водой и немного облегчить свое существование, поместив его в носовом платке прямо на голову.

ПРОВИНЦИЯ НАНГАРХАР

В Дарунте разгружаются грузовики, которые привозят товары и продовольствие из Пакистана. Здесь возникают постоянные автомобильные пробки из-за контрольно-пропускных пунктов сил безопасности полиции, в самом же Джелалабаде такие пробки возникают, как правило, из-за американских военных колонн, перед которыми и за которыми дорожная полиция оставляет «пустое место», чтобы измученные жарой водители не приближались бы к американцам на «опасное» расстояние во избежание тяжелых последствий.
Сам по себе Джелалабад не большой, почти полностью торговый. Все улицы города – своего рода базары, как под открытым небом, так и под «закрытым». Над центральным городским базаром «Хинду-базар», по которому удалось побродить в сопровождении местного муллы, натянуты одеяла и тенты – так торговцы и покупатели спасаются от безжалостного солнца. Бросается в глаза, что местное население воды пьет немного и почти совсем не потеет.
Базар в Джелалабаде это не только торжище, но и своего рода «бизнес-толковище». Здесь заключаются многомиллионные сделки, собираются пуштунские джирги (собрания авторитетов), решающие деловые вопросы, связанными с наследством, правами на землю, и даже лицензированием торговой деятельности. Здесь никто никуда не торопится, только дети бегают за иностранцами, выпрашивая у них деньги. Кажущийся беспорядок и хаос на самом деле представляют собой восточный порядок, где каждый знает свое место.
Весть о том, что на базаре русский распространилась между афганцами быстро. Стали подходить устрашающего вида люди с бородами, которые еще помнят русский язык. У одного из торговцев-лоточников – седобородого старика два сына работают в России, в Сибири и он рад перекинуться знакомыми ему русскими словечками с путешественником. Нынешние нангархарские муллы в 80-х годах прошлого столетия были офицерами афганской армии и царандоя (народной милиции), врачи, специалисты в области сельского хозяйства стали сегодня торговцами. Жизнь загнала их в этот водоворот «рынка под одеялами», но они не ропщут и встречают все превратности судьбы и невзгоды с присущей пуштунам стойкостью.

САМАРХЕЙЛЬ – ГОРОДОК СОВЕТСКИХ СОВЕТНИКОВ

На выезде из Джелалабада в сторону Пакистана расположен небольшой, сегодня полностью заброшенный городок-компаунд Самархейль, где в 80-е годы жили советские военные и гражданские советники. Здесь царит запустение, только седобородые старики, работающие и отдыхающие неподалеку, помнят, что когда-то тут царила бурная жизнь. Старые люди еще помнят русский язык, имена и отчества всех советских советников и специалистов, которые работали здесь на строительстве знаменитой джелалабадской оросительной системы, которая позволила в свое время Афганистану стать «чемпионом мира» по производству оливок. Кстати, завод по производству оливок, хоть и в полуразрушенном состоянии, но работает до сих пор, а вот самой оросительной системы не стало – все каналы пересохли, а местным властям до нее нет дела.
Большие деньги «зарабатываются» здесь совсем не на оливках, мандаринах и орошении. Источником сверхдоходов многих джелалабадцев служит коррупция, а порой и наркоторговля. Возможно, именно поэтому под Джелалабадом как грибы после дождя десятками вырастают роскошные многоэтажные виллы сильных мира сего. Таких огромных и роскошных вилл нет даже в Кабуле. А здесь, вдалеке от Кабула с его центральной властью вопросы о происхождении состояний задаются редко. Если человек богат, то это считается признаком ума, а умного человека «прищучить» даже органам правопорядка довольно трудно. Хотя иногда в Нангархаре и представители силовых органов занимаются рэкетом, порой даже с похищением людей. Философия этих поступков проста: кому-то Аллах предначертал торговать, хитрить, быть богатым, а кому-то собирать с такого рода торговцев дань. Так что восточное мироустройство при этом не нарушается.

НАНГАРДАРЦЫ НЕ БОЯТСЯ ЗА СВОЕ БУДУЩЕЕ ПРИ ЛЮБЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ

Целью нынешней моей поездки на восток Афганистана было выяснить, как относятся пуштуны к талибам и американцам, что они думают о своем будущем.
Во-первых, в Джелалабаде активно ведется строительство торговых и деловых центров, что свидетельствует о том, что местное население за свое будущее особо не беспокоится. По мнению многих моих собеседников, американцы скоро отсюда не уйдут, и все их заявления о том, что они не будут строить здесь постоянные военные базы, нечто иное как только слова. Все базы уже построены. Один джелалабадский военный аэродром это уже город в городе. За его периметром над сразу несколькими военными базами реют афганские и американские флаги. Притом, что американские дипломаты заявляют, что войска США будут присутствовать в Афганистане ровно такое время, о котором их попросит афганская сторона, местные аборигены говорят, что американцы - не кочевники и в палатках посреди пустынь жить не будут, то есть будут жить, как и жили, на территориях своих военных баз.
Во-вторых, жители Нангархара талибов не боятся. В середине 90-х годов пуштуны с ними не воевали, а приняли их власть как данную свыше. Благодаря этому, здесь войны практически не было, город и населенные пункты от боев не пострадали. Что же касается талибского «правосудия» и их «зверского» отношения к людям, местные об этом рассказывали много и интересно.
Одного из моих собеседников талибы наказали за драку, нанеся ему 180 ударов палкой по пяткам. После экзекуции они объяснили, что даже в случае правоты того, кого наказали, а наказали они обоих драчунов, главное состояло в том, чтобы драк не было в дальнейшем. Споры должны разрешаться в судах, а не при помощи кулаков. Собеседник это хорошо запомнил, так как отмачивал ноги около недели в соляном растворе.
Талибы, по словам афганцев, в свое время навели пусть очень жесткий, порой даже могильный, но все-таки порядок во многих южных и восточных регионах страны. Они взялись за торговцев наркотиками, которых вешали и расстреливали, а также стали разбираться с системой правосудия.
При моджахедах, которые пришли к власти после падения режима доктора Наджибуллы в 1992 году, повсеместно творилось беззаконие, рассказывали собеседники. Различные кланы этнических группировок отнимали у людей их дома, квартиры, насиловали женщин, расстреливали людей без причины. При талибах все стало по-другому. Они организовали свои шариатские суды и проводили дознания по различным вопросам. Если, например, какой-нибудь бывший моджахед представил в такой суд подложный документ о землевладении, либо лжесвидетельствовал, ему отрубали руку, которой он писал фальшивку, или язык, если говорил неправду. Женщинам, правда, доставалось, если их видели на улицах без сопровождения мужчин. Однако если обычный афганец не афишировал своих действий, у себя дома, вопреки сказкам западных СМИ, можно было спокойно смотреть телевизор, если «не очень» верующий – то и не совершать ежедневные намазы. Главное было быть честным перед людьми и Аллахом, тогда была реальная возможность выжить.
После долгих рассказов собеседников стало ясно, почему в свое время пуштуны не воевали с талибами, и почему недолюбливают представителей «Северного альянса», состоявшего из нацменьшинств. Впрочем, таджики, узбеки и хазарейцы тоже не жалуют пуштунов. И хотя политики пытаются иной раз представить общественному мнению афганский народ как единое целое, такового на самом деле пока что нет. Такой народ был в 80-х годах прошлого столетия, потом его не стало.
И в относительно мирное время афганцы тяготеют к своим этническим группам. Во время же жестокой войны они «сбиваются» в ярко выраженные национальные группировки. Пуштуны уходят к пуштунам, таджики – к таджикам, узбеки – к узбекам, хазарейцы – к хазарейцам. В этой связи феномен того, что талибам в свое время так быстро удалось вытеснить войска «Северного альянса» в долину Панджшир и северную провинцию Бадахшан и овладеть практически всей страной, объясняется довольно просто. Большинство офицерского состава афганской армии в то время составляли пуштуны, многих из которых учились в СССР. Когда в 1992 году в Афганистане пал «просоветский» режим и началась гражданская война, пуштуны ушли воевать за талибов, большинство из которых тоже пуштуны. Именно поэтому у последних появились свои военные летчики, танкисты и артиллеристы.
Афганцы твердо верят в свое будущее при любых правительствах, и эмигрировать, как это было в начале 90-х годов, в Пакистан не собираются, отмечали собеседники. Наоборот, они строят здесь свое будущее своими же руками. И местные власти им в этом помогают. В Джелалабаде совсем недавно был построен центральный городской парк отдыха, который заполняется вечером, когда садится солнце и становится не так жарко. Здесь можно погулять по зеленым аллеям, помолиться в мечети, просто посидеть отдохнуть на уютных лавочках. В Дарунте активно ведется строительство зоопарка, который обещают сдать в эксплуатацию уже в будущем году. В городе реставрируют объекты истории и культуры, своевременно убирают мусор, асфальтируют улицы. В сравнении с суетливым Кабулом Джелалабад представляет собой мини-оазис восточного спокойствия и гостеприимства, хотя и здесь довольно часто происходят неприятные события, связанные с террором.
Однако общая уверенность в своем завтрашнем дне у жителей афганского востока чувствуется, даже сегодня, когда в стране идет война.