© Copyright   Грешнов Андрей Борисович  (greshnoff@mail.ru)

Добавлено: 2021/02/20

Память Афганистан -1979-1992

Годы событий: 1980 -1990

Аннотация:
Взгляд на войну из другого окопа
Обсуждение произведений

АФГАНСКИЙ ПЕРЕВОД

ПРЕДИСЛОВИЕ

Этот труд посвящается студентам и выпускникам Института стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова, погибшим в Афганистане. В нем содержатся биографические данные о моих товарищах-переводчиках, не вернувшихся с войны, подробности их службы и гибели, а также перевод сборника рассказов тех, кто принимал участие в их убийстве. В силу различных обстоятельств на перевод "душманской" книги Ахмада Джалали, которую мне подарил соотечественник, принимавший участие уже в другой афганской войне в составе канадского воинского контингента, ушло девять лет и два месяца, ровно столько, сколько продолжалась афганская война. Иногда думаю, что если бы те, о ком я пишу, были бы живы, то вместе мы осилили бы этот "афганский перевод" всего за год, а то и быстрее. Впрочем, как говорил Конфуций, не бывает слишком рано, не бывает слишком поздно. Все бывает только вовремя. Через неделю мне исполнится 58 лет, и родился я в 58-м. Эта магия цифр, связанная с Афганистаном, видимо не случайна. Я появился на свет 27 апреля и в этот же день, 27 апреля (7 саура) произошла Апрельская революция в Афганистане, восстание советских военнопленных в пакистанском Бадабере. br />

Громкие слова о погибших давно сказали те, кому они были по большому счету безразличны. Пафос героики истлел, превратившись в прах поверженного знамени, под которым они воевали. Слезы по погибшим давно выплаканы их родителями, братьями и сестрами, многих из которых сегодня уже тоже нет в живых. Война в Афганистане, 30 лет назад объявленная нашими правителями "интернациональным долгом", сегодня признана ошибкой. Как образно говорит, описывая эту войну, один мой друг, лишившийся ног в афганском Кандагаре при подрыве на противопехотной мине, "когда в зал вносили знамя Родины и зазвучал гимн, все встали с кресел, а когда гимн доиграл и я попытался сесть обратно, то обнаружил, что мое место уже кем-то занято". Точнее о людях, прошедших Афган, не скажешь. Место занято, кому сейчас нужны стреляные гильзы...

В "Афганском переводе" использованы отрывки из книги "Afghan guerilla warfare in the words of the mujahideen fighters", издававшаяся на английском языке в США и Великобритании в середине 90-х. Один из ее авторов, опрашивавший полевых командиров, это Ахмад Джалали, бывший полковник афганской армии. Он с отличием окончил Военный Университет (Харби Пахантун) в Кабуле. Выпускник высших офицерских пехотных курсов в Форт-Бенинге (Джорджия, США), Британского армейского штабного колледжа в Кэмберли, Американской высшей военно-морской школы в Монтерее (Калифорния, США), Академии Фрунзе в Москве и Института мировой политики (Вашингтон, Дистрикт Коламбия). Джалали также преподавал в Военной академии и высшей военной школе в Кабуле. Перейдя в стан моджахедов в 1980 году, он заведовал планированием в штабе Исламского Союза за Освобождения Афганистана (ИСОА), так называемого "Альянса трех", куда входили умеренные традиционалистские группировки моджахедов. В начале 80-х годов стал работать корреспондентом на радиостанции "Голос Америки". В качестве журналиста более 15 лет освещал события в Афганистане и странах Центральной Азии. Джалали - автор нескольких книг, включая книги по Советским Вооруженным Силам, работ по Центральной Азии и трехтомника Военной истории Афганистана.

Считаю, что мой «Афганский перевод» - это выполненный личный долг военного переводчика перед своими не вернувшимися домой с войны товарищами. Отечеству я все свои долги давно отдал, с лихвой.

ГЛАВА 1

ИНСТИТУТ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ НААФГАНСКОЙ ВОЙНЕ

ОТЧИСЛИТЬ В СВЯЗИ СО СМЕРТЬЮ

В Институте стран Азии и Африки (бывшем институте Востоковедения – ИВЯ), одном из факультетов МГУ им. М.В.Ломоносова, в 80-е годы прошлого столетия существовала добрая традиция: вчерашние абитуриенты, успешно сдавшие вступительные экзамены, первокурсники встречались на лекциях со студентами старших курсов. На этих встречах они учились у более опытных товарищей правильному произношению, навыкам разговорной речи, правильности письма и почеркам. Живое общение помогало лучше изучить язык в диалогах и разговоре. Поэтому большинство студентов одинаковых языковых групп обычно знали друг друга, здоровались на перерывах между академическими парами.

Обычно 15-20 минут отдыха между лекциями и занятиями в аудиториях, где когда-то учились Добролюбов и Чернышевский, они проводили в курилке, на третьем этаже института. Сейчас, после реставрации здания института, этой курилки уже нет. Но раньше это была своего рода «роза ветров». Оттуда уходила лестница вниз и в туалет, направо от курилки шел узкий коридор в чрево института, который вел к кафедрам восточных языков, располагавшимся на этаж ниже, а также коридор к кафедре западноевропейских языков. Здесь обсуждались последние новости, переписывались шпаргалки, выкуривались тысячи сигарет. Здесь люди знакомились и общались друг с другом, становились друзьями и врагами, здесь они влюблялись и потом, порой создавали семьи. Даже те, кто не курил, задерживались на этом информационном пятачке, чтобы обменяться парой фраз со своими друзьями, узнать, кто из преподавателей заболел, и кто его будет заменять. Группам персидского языка очень повезло. У них были замечательные преподаватели. Помимо звездного профессорско-преподавательского состава – Розы Георгиевны Лефковской, Веры Борисовны Никитиной, Елены Николаевны Шаровой, Владимира Борисовича Иванова, Татьяны Михайловны Маркиной и многих других, по чьим пособиям учились многие поколения востоковедов, в советское время на кафедре преподавали и живые носители языка – члены компартии Ирана, бежавшие из страны в СССР от шахских репрессий. Фамилии давно ушедших в другой мир Мамед-Заде и Фуругияна помнят в институте до сих пор. Благодаря им, уже с третьего курса студенты могли почти свободно, а главное очень грамотно говорить на языке фарси, вернее на его иранском варианте. Точно так же обстояло дело и на афганской кафедре, где преподавались языки дари и пушту. Две разные кафедры, но два родственных, почти одинаковых для нас, студентов языка. Мы все знали друг друга, иногда посещали занятия «родственников», чтобы понять, в чем же состоит отличие языка дари от языка фарси.

Кто и как попадал в наш институт? Попробую рассказать подробно. В советское время ИСАА считался вторым по престижности вузом в СССР. Но в отличие от МГИМО, куда путь «неблатным» был практически заказан, а если таковые и «просачивались», то учились преимущественно на факультете международной экономики, в ИСАА попадали по настоящему талантливые люди. Их таланты были разносторонними, и не обязательно относившимися к востоковедению. Но об этих талантах государство знало еще до их поступления в вуз.
Прежде, чем сдать документы для допуска к вступительным экзаменам, «малая» приемная комиссия «выбраковывала» более половины потенциальных абитуриентов. Вначале следовало собеседование с проректором по административно-правовым вопросам. Седой и красивый полковник КГБ Догушев вел беседу в отдельном кабинете на втором этаже неторопливо, доброжелательно, уделяя каждому человеку достаточное количество времени для того, чтобы изучить его реакцию на неожиданные вопросы, поведение, узнать о его вкусах и предпочтениях. Перед каждой такой беседой он внимательно изучал личное дело собеседника, перепроверял (уже проверенную) изложенную там версию биографии. На собеседованиях вопросы были самые неожиданные: от «каких зарубежных писателей Вы любите и какую книгу зарубежного автора читаете сейчас?» до «расскажите, что Вы знаете о Сталине и разоблачении Бухарина». Люди с малейшей «тенью» в биографии, были «обречены». Они обычно молча, а порой и с криками, забирали свои документы и шли сдавать экзамены в другой вуз. Распределение по языковым группам было практически спонтанным, хотя для приличия абитуриентов спрашивали, какой язык они хотели бы изучать.
В том, что погибшим в Афганистане ребятам выпало изучить именно эти языки, есть некое предначертание Судьбы, как есть и Божественный промысел в том, что погибли там лучшие из лучших. Это не просто сравнительная метафора. Вовсе не пусты слова о том, что Господь забирает лучших. Внимательно изучив краткий жизненный путь каждого из погибших, вы сможете в этом убедиться и сделать соответствующие выводы.

Читать говорящие книги - личные дела погибших товарищей - всегда нелегко. Еще тяжелее сознавать тот факт, что до их смерти, они были очень нужны государству, но после гибели - только своим родителям. Время. Мы всегда жалеем его для живых, а потом жалеем о том, что его жалели.






Адамов Игорь Николаевич, белорус, член ВЛКСМ. Комсомольский билет № 20700383. Родился 30 октября 1961 года в городе Несвиж Минской области, единственный сын у родителей.
Отец – Адамов Николай Адамович – старший офицер Комитета государственной безопасности (в.ч. № 33965, Теплый Стан)
Мать - Адамова Людмила Петровна – старший инженер НИИ.

Окончил среднюю школу с красным дипломом и золотой медалью. В том же году поступил в ИСАА при МГУ. Учился только на «отлично», был награжден Знаком ЦК ВЛКСМ и Минвуза СССР « За отличную учебу».
Игорь был отличным спортсменом, талантливым музыкантом и поэтом. Он любил играть на гитаре, сочинять стихи.



Так трагически совпало, что после ввода советских войск в ДРА, о сам сочинил песню о погибающем на афганской войне переводчике…
Знал ли Игорь свою Судьбу? Или эта песня стала его судьбой? Придуманные им однажды слова материлизовались.

3 февраля 1981 года в числе других студентов 3-го курса он был командирован в Афганистан в качестве военного переводчика согласно закрытому постановлению Совета министров СССР о мобилизации студентов профильных языковых вузов в ДРА.
Студенты без воинских званий (звание лейтенанта присваивалось только по завершении курса военной подготовки на военной кафедре МГУ после 4-го курса), без принятия присяги зачислялись переводчиками в действующие части и подразделения Вооруженных сил Афганистана, где работали и воевали вместе с советскими военными советниками в рядах афганской армии, носили афганскую полевую форму.
Официально командировочное предписание выдавалось студентам в.ч. № 44708 – 5-м управлением Генерального штаба. Сама командировка осуществлялась по разным линиям, но в основном по линии 10-го Главного управления ГШ СССР (ныне управление Международных связей и военно-технического сотрудничества Министерства обороны РФ). Воинский статус командированных – служащий.
Понять, почему происходило именно так, а не иначе, легко. Министерство обороны СССР планировало использовать этих специалистов на войне дважды. Первый раз в качестве служащего, второй раз – в качестве офицера. Однако, когда «молодых» переводчиков убивали на войне, их статус загадочным образом менялся в бумагах, и бывшие еще недавно живыми служащие превращались в погибших военнослужащих.
К слову сказать, когда первые группы переводчиков были направлены летом 1979 года в Афганистан, студенты рабфака (отслужившие в армии на территории СССР) в ДРА ехать отказались. Из студентов, пришедших в институт после школы, не отказался никто.

17 августа 1981 года в составе 203-го батальона бригады «коммандос» в районе населенного пункта Калаи-Нау провинции Парван, в 10 километрах юго-западнее Баграма, Игорь погиб в бою с душманами

...Рассказывает Александр Захаров, переводчик 15-й танковой бригады ВС ДРА: батальоны ТБР выдвигались на достаточно крупную операцию по разгрому банды душманов в районе Кала-е Нау со стороны Баграма (это была чистка «усов» (отрогов) Панджширской долины), в то время как «спецназовцы» должны были «выдавливать» бандитов под танковые пушки с западной стороны, той, что ближе к Чарикару. Батальон в ночь с 10 на 11 августа по ошибке был выброшен вертолетами на территорию, контролируемую противником. Семнадцатого числа он прекратил свое существование.

За день до ЧП Саша зашел в гости к Игорю Адамову. «Игорь был спокоен, сосредоточен. Ему явно льстило, что на завтрашней операции его батальону отводится ключевая роль», - рассказал мне товарищ. «По-моему, он даже был горд», - уточнил Саша.

Господь распорядился иначе. Рано утром, не добившись связи по радиостанции, новоиспеченный советник принял личное решение о выдвижении на УАЗике в предполагаемое месторасположение батальона вместе с переводчиком и связистом. Он не знал, да и не мог знать, что еще накануне вечером батальон прекратил свое существование, разбежавшись. А начальник штаба батальона, прогулявшись пешком от «зеленки» до Чарикара (административный центр провинции Парван), взял такси и уехал на нем к себе домой в Кабул. Советские люди (переводчик и радист) по инициативе неопытного советника ехали в западню, где и погибли.

Подробности о гибели Игоря стали известны лишь благодаря тому, что его отец посвятил этому всю оставшуюся жизнь. Вот, что еще стало известно, благодаря его поискам: "Батальон "коммандос" получил задание на проческу местности. В операции принимали также участие советник командира батальона майор В.Р.Колесников, радист С.А.Рачанов и переводчик Игорь Адамов. В районе населенного пункта Калае-Нау батальон ночью перестал существовать - разбежался. Начальник штаба батальона вообще вышел из "зеленки" на шоссе, поймал такси и спокойно уехал домой в Кабул. Советник с переводчиком об этом не знали и долго ждали утром следующего дня машину сопровождения с охраной, которую афганцы обещали за ними прислать. Было принято решение ехать в батальон самим. Но на месте дислокации разбежавшегося батальона их ждала засада. В неравном бою советские граждане погибли".


В написании рассказа «Работа над ошибками» неоценимую помощь мне оказал Александр Семухин, который учился с Игорем Адамовым в одной группе в ИСАА при МГУ, и служил с ним Афганистане в одно и то же время
Позже Александр более двух лет работал в кабульском представительстве АПН в Афганистане, где курировал издание молодежных печатных СМИ, в частности газеты «Джаванан» и журнала «Ахбар».

Рассказывает Александр: «...что касается конкретики событий, которые тогда происходили в Афганистане, каждый воспринимал их через призму своего я. Например, я воочию был свидетелем опознания тела погибшего Игоря Адамова. Как сейчас помню, тело его было в меру чистым, белым, не изуродованным. Было несколько ран, одна – в области правого глаз и уха, другая - в паху, и где-то ещё, уже не помню, время стирает память, но общая картинка остается».

«Помню, как он дал своё согласие (участвовать в операции в составе батальона «коммандо»), с некой долей азарта – наконец-то будет возможность полазить по горам, заменить переводчика виияковца, не успевшего вернуться из отпуска. Это происходило на моих глазах, когда я с другими товарищами находился в комнате бюро переводов Минобороны ДРА», - рассказал собеседник.

«Помню, как мы собирались и отмечали на вилле друга его отца, заместителя посла по безопасности, 9 дней. А ведь Игорь был в какой-то мере под присмотром, но злой рок распорядился по-своему. Всего не расскажешь, да и ощущения в какой-то мере нашей вины в его гибели не передашь. Он был молодой, горячий, кровь бурлила. Накануне тех трагических событий он как-то сидел в комнате у себя и передергивал пистолет. Как бы играл в войнушку, и чуть было не прострелил себе ногу. Я, например, внутренне всегда боялся и боюсь оружия, хотя к тому времени уже отслужил в армии. Игорь был светлым и порядочным человеком. Светлая ему память, и спасибо тебе, Андрей, за то, что ты сохраняешь для нас эту память через свои книги».



Посмертно Игорь Адамов был награжден орденом Красной Звезды, знаком ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть», медалью «От благодарного афганского народа». Еще при жизни за боевые заслуги, беззаветную храбрость и мужество студент Игорь Адамов был награжден афганским орденом «Звезды» 3-й степени.



В газете «Вечерний Минск» несколько лет тому назад мама Игоря написала о том, что они с отцом в то время послали в Кабул Игорю две бутылки коньяка. Этот коньяк Игорь берег до особого случая. И случай настал: друзья разливали его в стаканы на его поминках в Кабуле.


Когда Игоря отправляли в Афганистан на войну, на заседании парткома ИСАА при МГУ утверждали его характеристику. На этом документе стоят подписи шести человек: ректора ИСАА при МГУ Р.Т.Ахрамовича, секретаря парткома ИСАА Г.А.Габучана, председателя профкома ИСАА С.А.Соколова, секретаря комитета ВЛКСМ ИСАА Г.С.Ефремовой. Затем характеристика была передана на утверждение в МГУ на подпись замсекретаря парткома МГУ А.В.Лукшину, замсекретаря комитета ВЛКСМ МГУ А.П.Немжнач.



Когда цинковый гроб с останками тела Игоря его родители привезли в Москву, чтобы отслужить в здании института гражданскую панихиду и дать ребятам с ним попрощаться, все эти люди, за исключением, возможно, Гали Ефремовой, отказались от Игоря. На 13.00 была назначена церемония прощания. В 12.00 стало известно, что ее не будет.

Ректор Ахрамович, которому «сверху» запретили проводить панихиду в институте, сказался больным и исчез на несколько дней из поля зрения людей, отключив домашний телефон. Панихида прошла в госпитале. Мы, оставшиеся в живых, все это хорошо помним. Никто из этих «сильных» партийных «мужчин», отправлявших его на фронт, не осмелился сказать слово за Игоря, отдать ему последний человеческий долг. Им это было сложно, наверное, сложнее, чем Игорю погибнуть мученической смертью в бою с врагами.

Гроб с телом Игорька Людмила Петровна и Николай Адамович сами повезли хоронить в Минск.

В личном деле Игоря, которое предписано хранить вечно, нет упоминаний о его службе в Афганистане, нет других «афганских» документов кроме этой характеристики.
Зато есть другой документ. Выписка из приказа № 106-ас от 2 сентября 1981 года, подписанная Ректором ИСАА при МГУ. Она очень короткая.

«Отчислить в связи со смертью с 1.09.81 г. Адамова Игоря Николаевича».

Подпись, печать.




На памятном стенде, остатки которого сохранились с советского времени на военной кафедре МГУ, висит копия наградного приказа Президиума Верховного Совета СССР, согласно которому Игорь Адамов, военнослужащий, посмертно награжден орденом Красной Звезды.





Анкеты и другие документы, которые когда-то заполнял Игорь, написаны почти детским, мелким «школьным» почерком.


МЫ ПОМНИМ ТЕБЯ. ИГОРЬ

* * *






Твиров Владимир Владимирович, русский. Родился 30 сентября 1963 года в городе Москве. Член ВЛКСМ с сентября 1978 года, комсомольский билет № 248940426. Окончил среднюю школу № 406 в 1981 году.
Отец - Твиров Владимир Ильич, помощник первого заместителя министра Министерства черной металлургии.
Мать – Твирова (Гриднева) Таисия Михайловна – инженер, ответственный работник Центрального Телеграфа.
Сестра – Твирова Ольга Владимировна – инвалид 2-й группы.
В 1981 году Володя поступил в Институт стран Азии и Африки на историко-филологический факультет. Был сначала зачислен в индонезийскую группу. Но впоследствии в связи с резко возросшим спросом на иранистов и афганистов (началась война в Афганистане) вместо индонезийской была создана еще одна персидская группа. Обучался по специальности История стран Ближнего и Среднего Востока.



Володя был талантлив во всех отношениях – он хорошо учился, его любимым предметом была история, которой он уделял очень много времени. На курсе он был лучшим историком-страноведом. Документы в его личном деле повествуют, что он являлся политинформатором в семинарской группе, активно участвовал в субботниках, на «отлично» сдал политзачет.


Ребята его любили за доброту, отзывчивость, стремление всегда выручить товарища в трудную минуту, веселый нрав. Он не умел ссориться.



15 сентября 1985 года в числе других студентов ИСАА он был командирован в Афганистан в качестве военного переводчика. Володя работал в Кабуле, но однажды случилось так, что кому-то обязательно надо было заменить тяжело заболевшего товарища, которого привезли в афганскую столицу из провинции. И Володя согласился его заменить, поехав работать в Герат.
1 марта 1986 года после выполнения задания Владимир со своим советником выехали утром в направлении гератского аэродрома. По дороге в аэропорт они были убиты автоматной очередью, выпущенной душманами из засады.
Мне довелось побывать на месте гибели Володи. Спустя месяц после его смерти, еще не зная о его трагической кончине, я находился в Герате в служебной командировке. Когда мы ехали на броне от аэродрома в город, один из офицеров 101-го мотострелкового полка спросил меня: «А ты не знаешь переводчика, студента МГУ Володю? Месяц назад он погиб вот на этом самом месте». Тогда я не вспомнил его, так как не предполагал, что это именно Твиров. Воспоминания того дня плотно ассоциируются лишь с виллой ДОМА (молодежная организация Афганистана), на территории которой стояла подбитая советская БМП, в которой почти в одно и то же время что и Володя погиб комсорг 101-го мсп. Афганцы притащили туда эту БМП с дыркой от гранатомета под основанием башни, чтобы сделать из нее памятник.

Место, где погиб Володя, считалось малоопасным. Хотя, в Афганистане все было относительно. Тысячу раз по этой дороге ездили наши советники и армейцы и тысячу раз проезжали благополучно. Володе уже пришло время возвращаться «домой», в Кабул. Но этот город не отпустил его. Герат, столица древней Персии, историю которой Володя очень любил. Город величественных мечетей, памятников истории и усыпальниц великих поэтов и мыслителей Среднего Востока, где похоронены Алишер Навои, великий суфий Ансари, родственники Тамерлана.
Володина душа поднялась на небо в любимом им городе, о котором он так много знал.


Считаю также необходимым добавить подробности гибели переводчика Володи Твирова, которые всплыли в книге «Мой Афганистан», написанной выпускником факультета спецпропаганды Военного института иностранных языков полковником Олегом Ивановичем Брылевым. Он дважды бывал в Афганистане в командировках: в феврале 1982 года с Язовым Д.Т. и феврале 1983 с Устьяном Н.С., начальником разведывательного управления САВО.
С 1 апреля 1984 по 1 апреля 1986 года постоянно находился в Афганистане, работая советником начальника управления спецпропаганды Главного политуправления армии ДРА.

Вот отрывок из его книги.

…. в конце февраля 1986 года мы с Вахедом и еще двумя офицерами нашего управления оказались в Герате, в 17-й пехотной дивизии. Но размещались поодаль в каком-то оазисе, где некогда находилась популярная гостиница для интуристов. Сейчас она была в запустении, хотя кто-то из бывшего персонала за ней присматривал. Других постояльцев не было.
Неподалеку в районе аэродрома располагался городок, где проживали советники 17-й п.д. Накануне перед нами в Герат прилетел А. Мельниченко и работал там по своему плану с переводчиком Володей Твировым, студентом 4-го курса ИСАА при МГУ, где проходил обучение по военной кафедре № 3 (спецпропаганда).

Первого марта был обычный рабочий день. Около 15.30–16.00 у них началась встреча с командиром одной из окрестных банд по поводу восстановления прерванного было мирного договора. Не помню обстоятельств, почему Мельниченко прилетел на этот раз без подсоветного Голь Астана. Но это было так, и именно он сам, полагая это очень важным, прибыл и лично вел эти переговоры.

Около 17.00 советники бронегруппой отправлялись в свой жилой городок, до которого, кажется, было около 15 километров. Одновременно убывали и мы. У Мельниченко встреча затягивалась, прерывать ее не хотелось, поэтому он сообщил поджидавшим, что еще немного поработает, а минут через 15 их догонит. Однако встреча завершилась лишь через 40 минут, и он с водителем-афганцем и переводчиком отправился в путь на «уазике».

До городка оставалось менее километра. Дорога в этом месте проходила узким дефиле. Здесь была устроена засада. Справа и слева с нависавших высоток ударили пулемет и автоматы. Услышав неподалеку стрельбу и поняв, в чем дело, советники бронегруппой и охранявший их советский взвод на БМП ринулись на выручку, но было поздно. Саша, находившийся на заднем сиденье, был ранен. Он сумел выбраться из машины и отстреливался из автомата, пока не потерял сознание. Возможно, именно в эти минуты он был смертельно ранен — в его теле оказалось много ран от пуль. В. Твиров ехал рядом с водителем и погиб на месте. Ему было 22 года.

Подоспевшие оказали Саше и водителю помощь, перевязали, вызвали вертолет, обоих, истекавших кровью, срочно отправили в Шиндандский госпиталь. Уже в воздухе от потери крови Александр скончался. Гроб с его телом в Одессу сопровождал Михаил Андриенко, где и похоронил.
Водитель выжил. Мне рассказывали, что у него было 12 ранений, в основном в области грудной клетки. Спасли его советские врачи, и через месяц он, якобы, был в строю...


6 марта 1986 года
ПЕРОВСКИЙ
Районный военный
Комиссариат
Г. Москвы

Директору Института стран Азии и Африки при МГУ
ПРОФЕССОРУ
Ахрамовичу Р.Т.
Город Москва, проспект Маркса, д.18

…Перовский районный военный комиссариат г. Москвы с прискорбием сообщает, что студент Вашего института ТВИРОВ Владимир Владимирович погиб выполняя интернациональный долг 1 марта 1986 года при исполнении служебных обязанностей в Демократической Республике Афганистан.
Командование и партийная организации просит Вас оказать моральную поддержку и помощь родным тов. Твирова В.В. и принять участие в его похоронах.
Место и время захоронения Вам будут сообщены дополнительно…

Наверное, так написали, чтобы ректор не забыл о Володе, как он забыл об Игоре.

Далее следует адрес и телефон родителей: 3-Владимирская ул., д.29, кв.53, тел. 301-37-02






В личных архивных делах студентов и выпускников ИСАА, погибших в Афганистане, на последней странице приклеены конверты, в которых хранятся их зачетные книжки и некоторые личные документы. У Володи в конверте среди прочих бумаг хранятся его листочки-справки из районной поликлиники о временной нетрудоспособности по причине ОРЗ. Мы все когда-то были студентами, и знаем, что это такое.
Открепив из середины «Дела» последнюю Володину справку, я отсканировал ее, бережно свернул вдвое и положил в этот конверт, на самое дно.
Последняя Володина справка, больше их не будет. Это выписка из приказа по Московскому государственному университету им. М.В.Ломоносова № 877ап от 23 апреля 1986 года.


«Отчислить из числа студентов 5 курса историко-филологического факультета Института стран Азии и Африки при МГУ Твирова Владимира Владимировича – в связи со смертью».

Проректор Московского университета
Без подписи
Выписка верна: Гончарова



Посмертно Владимир Твиров был награжден орденом Красной Звезды, орденом Красного Знамени Афганистана, медалью «От благодарного афганского народа», знаком «Воин-интернационалист».


Похоронен Владимир на Николо-Архангельском кладбище в городе Москве.

Что еще рассказать о Володе? Наверное, то, что у него был аккуратный, почти каллиграфический почерк. И еще то, что он был добрым парнем.





МЫ ПОМНИМ ТЕБЯ ВОЛОДЯ







Матасов Александр Николаевич, русский. Родился в г. Москве 15 мая 1954 года в рабочей семье. Член ВЛКСМ с 1969 года, комсомольский билет № 31012518.
Все, чего успел добиться в жизни Александр, он добивался сам. В 1971 году окончил спецшколу № 17. За годы учебы в школе помимо профильных предметов самостоятельно выучил английский язык. Сразу после школы, благодаря своим лингвистическим способностям, поступил в Институт восточных языков и закончил с отличием Институт стран Азии и Африки при МГУ в 1978 году со званием «лучший специалист-лингвист». За годы учебы в институте он в совершенстве изучил и второй восточный язык – иврит.
Александр являлся старостой языковой группы на 1 и 2 курсах, отличником Ленинского зачета, был активным участником Научного студенческого общества ИСАА при МГУ. Победив в конкурсе переводчиков, как лучший специалист, в сентябре 1974 года был направлен на работу на международную ярмарку в Тегеран. Талантливого лингвиста в Иране заметили сразу и В/О «Тяжпромэкспорт» сделало все, чтобы заполучить его к себе. Саша на время прервал учебу в институте и стал работать на советскую внешнеэкономическую организацию в Иране. 10.10.1976 года. В/О «Тяжпромэкспорт» повторно запросило институт о продлении срока работы Матасова на Исфаганском металлургическом комбинате еще на год. Ректор был не против.

Заработанные за время работы в Иране средства Александр потратил на книги по лингвистике и иранской филологии, лексикологии.Он собрал потрясающую библиотеку по этому направлению востоковедческой науки.
Уже на третьем курсе Александр стал лучшим в институте студентом-иранистом. Его знанию персидского языка и диалектов иногда завидовали некоторые преподаватели.

ВЫПИСКА ИЗ АТТЕСТАЦИИ СТУДЕНТА 3-ГО КУРСА
ПЕРСИДСКОЙ ГРУППЫ А.МАТАСОВА

… обладает отличной работоспособностью, занимается регулярно, с полной отдачей сил, целеустремленно, и это обеспечивает отличные результаты. В настоящее время по персидскому языку – он один из лучших студентов группы….При написании курсовой работы проявил большую самостоятельность, интерес к теме. Работал с большим энтузиазмом и написал работу, безусловно заслуживающую отличной оценки. С интересом и успешно занимается также другими предметами. Увлекается вопросами общего языкознания. Регулярно пополняет научную библиотеку трудами по лингвистике. Много читает лингвистической литературы. Заметно вырос не только профессионально, но и в отношении общей культуры. Внешне собран, подтянут, одет по моде /пожалуй лишком броско/. Держится со спокойной уверенностью. Речь и манеры стали заметно интеллигентнее…с товарищами поддерживает ровные отношения, но в целом занят больше собой и к судьбам других равнодушен. В группе пользуется уважением, но не симпатией. Политически грамотен, морально устойчив…

Фото выписки аттестации

Писавшая эту характеристику доцент Овчинникова так и не смогла понять – почему с уважением, но без симпатии. Саша отмечал всех прогульщиков, не делая исключения ни для кого. Он сам всего добивался в жизни своим упорством, бессонными ночами, огромным трудом. Для него прогул занятий был чем-то патологическим. И почему он должен был быть не равнодушен к судьбам других? Его сегодня нет с нами, и где сегодня эти другие…
Выпускные экзамены Александр сдал на «отлично». В его дипломной работе по персидскому языку, написанной каллиграфическим почерком «насталик», нет ни одной ошибки. Он на деле бы одним из лучших студентов института.

Дипломная работы Саши
Для того, чтобы отправить в мирное время молодого ученого на войну и сделать там рядовым» военным переводчиком, требовалась еще и характеристика в Городской военный комиссариат. Для чего это было нужно, понять трудно. По традиции ее подписывали ректор института, секретарь парткома ИСАА, председатель профкома ИСАА, секретарь бюро ВЛКСМ.


Фото характеристики



Мы улетали в Афганистан одним рейсом Ту-шки SU-531 летом 1979 года., но вернуться домой ему было не суждено.
И на войне Саша держался со «спокойной уверенностью», прописанной ему в его характеристике. Не имея ни малейшей зацепки, «блата», как это тогда называлось, чтобы остаться в Кабуле, он, как и некоторые другие, улетел служить переводчиком в провинцию.


15 мая, в День его рождения, мы собрались у 4-го блока старого кабульского микрорайона, чтобы… проводить его в последний путь. Александр не дожил до своего Дня Рождения несколько дней, и «третий день» - поминки – выпали именно на 15 мая.

13 мая 1980 года БТР, в котором находились Александр и его советник инженерной службы афганской 9-й пехотной дивизии Серафим Куницын, а также командир десантно-штурмового батальона Владимир Сергеевич Гарин, была обстреляна душманами и загоревшись, слетела с трассы, перевернувшись в овраг. Близ населенного пункта Джаджи Куницын намеревался установить демаркационные столбики на участке условной границы Афганистана и Пакистана и выполнить еще ряд инженерных задач. Их сопровождала на БТР афганская пехота, которая после нападения разбежалась.

Когда наши солдаты прибыли на место ЧП, они не обнаружили в боевой машине советника, которого раненного бандиты взяли в плен. Сашино мертвое обгоревшее тело было извлечено из БТРа и доставлено в Кабул.

Во втором подъезде 4-го блока, в старом микрорайоне Кабула, на третьем этаже в квартире была установлена фотография Саши. Проститься с ним пришли все военные переводчики контракта. Народу было очень много. Кто-то выпивал заупокойный тост внутри квартиры, кто-то просто заходил в комнату или поднимался на лестницу и смотрел на портрет погибшего переводчика.


В этом доме прощались с Сашей.
Посмертно лейтенант Александр Матасов был награжден орденом Красной Звезды.

Я его запомнил таким, каким он был еще студентом – уверенным, с твердым острым взглядом, в клетчатом модном костюме. Пять-шесть дней спустя, меня услали в Джелалабад, и я на долгие годы забыл тот горький день. Понадобилось всего 27 лет, чтобы его вспомнить.

5 мая 2007 года в Москве на встрече фронтовых журналистов с губернатором Московской области Б.Громовым мне довелось встретиться с непосредственным начальником Саши - Петром Гончаровым, который в то время был старшим переводчиком в военном училище "Харби Пахантун". По его словам, Саша некоторое время работал в Кабуле, потом полетел в Пактию. За некоторое время до трагических событий Александр занял некоторую сумму денег у Гончарова, и отдал все до копейки непосредственно перед вылетом. Петр даже удивился и сказал: "Сейчас не надо, приедешь - отдашь! К чему спешка?". Но Александр настоял. Как чувствовал, что отдавать потом будет уже некому.
По словам Петра Гончарова, Саша тщательно скрывал еще с института один физический недостаток, который мог бы сделать его негодным к строевой службе. У Саши одна нога была короче другой на несколько сантиметров. Но, обманув медкомиссию в военкомате, желая служить Родине также, как и все, Саша все же полетел в Афганистан.

МЫ ПОМНИМ ТЕБЯ САША





Петрунин Александр Анатольевич, русский, родился 10 октября 1953 года в городе Коломна Московской области.
Отец с 1960 года с семьей не проживал
Мать Петрунина Анна Афанасьевна – старший помощник конструктора на заводе тяжелых станков г.Коломна.
Закончил коломенскую среднюю школу № 10. В школе вступил в комсомол, комсомольский билет № 27709657. Закончил музыкальную школу по классу аккордеона. Александр был отличным спортсменом и имел разряд по лыжам.
В 1971 году поступил в Институт восточных языков при МГУ им. М.В.Ломоносова и в 1977 году закончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. Изучал китайский язык.

Фото экзаменационного листа

Выписка из Аттестации студента 1-й китайской группы 3 курса Петрунина Александра
А.Петрунин изучает китайский язык и успевает по этому предмету на «отлично». Обладает очень хорошей памятью. Сообразителен, быстро и прочно усваивает материал. Дисциплинирован, исполнителен. К учебе относится добросовестно. Работоспособен. Умеет правильно распределить время. Внешне опрятен, аккуратен и собран. Держится свободно. По характеру живой, общительный. Беседу ведет непринужденно. Культура речи достаточно высокая. Отличается уверенностью в себе. В отношениях с товарищами ровен и приветлив. Отзывчив. Пользуется уважением в группе и на курсе. Хорошо владеет собой. В отношениях с товарищами вежлив и внимателен. Ум гибкий, любознательный, критический. Общее развитие хорошее. Достаточно эрудирован, обнаруживает хорошее знакомство с культурой. В быту скромен, морально устойчив. А.Петрунин серьезно относится к занятиям по социально-экономическим дисциплинам, активен на семинарах. В течение 2-х лет является комсоргом и старостой китайской группы. За это время проявил себя как хороший организатор и отзывчивый товарищ. К поручениям бюро ВЛКСМ относится ответственно и выполняет их добросовестно и аккуратно. Постоянный участник всех субботников и воскресников. Хорошо зарекомендовал себя на осенних полевых работах: и сам работал хорошо, и другим помогал. Нормы ГТО сдал на серебряный значок. Комсомольских и административных взысканий не имеет. Практически здоров, зрение хорошее. Политически грамотен, хорошо понимает внешнюю и внутреннюю политику нашей партии, постоянно следит за событиями в миру и у нас в стране.


Фото аттестации

Выписка из аттестации участника Ленинского зачета
…за время учебы в ИСАА успевал на «хорошо» и «отлично». Зимнюю и летнюю сессии сдал на «хорошо» и «отлично». С большим интересом относится к изучению китайского языка и литературы Китая, здесь имеет большие успехи….Политзачет – зачет…

Фото политзачета
В 1975 году Александр находился на 10-месячной стажировке в Сингапуре.

После окончания института Александр овладел и персидским языком.
В Афганистан старший лейтенант 8-го отдела управления «С» Первого главного управления КГБ СССР Александр Петрунин прибыл в составе отряда «Каскад-1». Принимал участие в спецоперациях по обезвреживанию контрреволюционных отрядов Ахмадшаха Масуда, терроризировавших мирное население провинций Кабул и Парван.
21 октября 1980 года Александр погиб в неравном бою с душманами в составе сводного отряда «Каскад-Кобальт» близ населенного пункта Шиваки недалеко от афганской столицы.
Обстоятельства гибели офицеров «Каскад-1» под Шиваки стали предметом разбирательства высоких комиссий КГБ СССР и МВД СССР. Но и до сих пор рассказать точно, что произошло под Шиваки, не представляется возможным.
В 1983 году в Кабуле мне довелось ознакомиться с «усредненной» версией тех трагических событий. Навечно в память врезалось лишь одно: у офицеров «Каскада», прикрывавших отход группы, попавшей в засаду, не хватило патронов, чтобы продержаться всю ночь до утра. Патроны остались лишь у офицеров «Кобальта». Когда их нашли следующим утром среди горы тел убитых душманов, ни у одного из офицеров группы «Каскад» - капитана Александра Петровича Гриболева, майора Владимира Петровича Кузьмина, капитана Юрия Александровича Чечкова, капитана Александра Антоновича Пунтуса, старшего лейтенанта Александра Анатольевича Петрунина - не нашли ни одного патрона, кругом валялись лишь стреляные гильзы.
Не хочу, и не буду заниматься трактовкой событий тех далеких дней. Каждое лишнее, не взвешенное слово неочевидца, может бросить тень на кого-то из оставшегося в живых. Предложу лишь прочитать версии ночного боя, изложенные в воспоминаниях разных людей. Сохраняю их без изменений, с бросающимися в глаза ошибками, неточностями и непонятными определениями. Но именно они - эти версии – единственное, что осталось в память этим героическим, самоотверженным людям, в память Саше Петрунину.

Вот они:
Из книги А.А. ЛЯХОВСКОГО "Трагедия и доблесть Афгана"
рассказывает И.Батин.
По полученным агентурным данным, которые вроде бы нашли свое подтверждение воздушной разведкой, в одной из провинций в районе местечка Шиваки была отмечена концентрация бандформирования под командованием Ахмадшаха Масуда. В целях ее ликвидации руководством было принято решение о проведении совместной афгано-советской войсковой операции при участии спецподразделений "Каскада" КГБ СССР и "Кобальта" МВД СССР. Последний к тому времени уже вошел в состав "Каскада" и находился под общим командованием генерал-майора А. Лазаренко.
Однако, когда группировка войск прибыла на место, было выяснено, что душманов в настоящее время в районе нет. Они или скрылись в горах или вообще сменили район дислокации. Проведенные мероприятия по прочесыванию местности и поиску возможно оставленных душманами схронов результатов не дали. Командованием группировки было принято решение о возвращении подразделений к местам их постоянной дислокации.
Подразделения двигались по дороге колонной в боевом порядке с соблюдением всех мер предосторожности. Уже начинало темнеть, жара спадала и все ощущали чувство какой-то расслабленности. При входе в одно из последних ущелий перед выходом на равнину арьергард отряда в составе примерно 10 человек, в основном из состава спецподразделений "Каскад" и "Кобальт", остановился для обеспечения безопасности тыла колонны. Вся задержка составила не более десяти минут, но этого времени, как оказалось позднее, вполне хватило. В составе этой группы находился и А. Петрунин.
Основная часть колонны уже миновала ущелье, когда в него вошел арьергард. И тут началось. Ураганный огонь обрушился на бойцов со всех сторон. Били пулеметы и автоматы, раздавались разрывы гранат и хлопки мин. Горное эхо усиливало канонаду. Казалось, что стреляли сами горы. Нападение душманов было настолько неожиданным и наглым, что в первую минуту наши ребята просто растерялись. Кто-то был убит или ранен прямо на дороге, а оставшиеся в живых, поняв, что промедление смерти подобно, постарались укрыться за скалами в расщелинах или за камнями и открыли ответный, поначалу беспорядочный, но с каждой секундой все более целенаправленный и осмысленный огонь. Били по вспышкам выстрелов, которые уже стали хорошо заметны в наступающей темноте, по мелькавшим за скалами и камнями теням душманов. И надеялись - вот, вот подойдет подмога, ведь наши только что прошли ущелье и не могли не слышать звуки выстрелов. Но помощь не шла.
Как выяснилось уже потом, душманы пропустили основную часть колонны и взрывом завалили вход в ущелье.
Ведя снайперский огонь и огонь из гранатометов, они не давали войскам возможности деблокировать вход в ущелье и придти на помощь попавшим в засаду ребятам. Сгустились сумерки, и бой продолжался уже в кромешной темноте. Трассирующие очереди пулеметов и автоматов сплетались в какой-то немыслимый по своей красоте хоровод. По-прежнему гремели разрывы снарядов и гранат, раздавались хлопки мин. Но деблокировать ущелье не удавалось, наши войска несли ощутимые потери.
Остатки арьергарда, окончательно поняв, что до рассвета помощи им не дождаться, продолжали отчаянно сопротивляться, но теперь уже совершенно осмысленно. На выстрелы душманов стремились отвечать только по точно выявленным целям и били, экономя патроны, теперь уже не очередями, а одиночными выстрелами. Создав под постоянным огнем некое подобие круговой обороны, ведя постоянный и прицельный огонь, они старались не подпустить к себе, к своим раненым и убитым товарищам, рвущихся вперед душманов.
Всю ночь продолжался в ущелье бой, раздавались раскатистые звуки выстрелов и разрывов гранат. А те, кто прошел ущелье и спустился уже на равнину, вслушиваясь в эти звуки, только скрипели зубами от бессилия и ярости - надо было дожидаться рассвета и тогда обрушиться на душманов всей своей силой и огневой мощью, чтобы хотя бы отомстить за своих товарищей.
Наутро, после мощной огневой поддержки и бомбардировки с воздуха, основным силам удалось ворваться в ущелье и отбросить душманов в горы. Но каково было их удивление, когда они услышали звуки автоматных очередей с того места, где принял свой неравный бой арьергард отряда. Это боец "Кобальта" М. Исаков уже в одиночку продолжал вести бой, мстя за своих товарищей. Еще в самом начале нападения из засады душманов ему удалось спрятаться в одной из расщелин в скалах, подтянуть к себе ногой несколько цинковых ящиков с патронами. Он вел огонь по душманам, даже оставшись практически один, всю ночь, не боясь, что вспышки огня его автомата могут засечь снайперы бандитов. Он не дал им возможности забрать тела своих убитых и раненых товарищей-спецназовцев, подобрать трупы убитых душманов. За мужество и героизм, проявленный в этом неравном бою, М. Исаков был удостоен звания Героя Советского Союза.
На месте последнего боя 10-ти бойцов отряда, вступивших в неравную схватку с душманами, были подобраны тела раненых и найдены останки погибших, некоторые из которых были страшно изуродованы озверевшими бандитами, которые понесли в этом бою значительные потери. Тело Александра Петрунина, найденное здесь же, было исколото штыками, избито прикладами автоматов. Но он так и не выпустил из рук, даже уже мертвый, свой автомат Калашникова, в стволе и магазине которого не осталось ни одного патрона. Вокруг валялись гильзы и пустые автоматные рожки. Боец спецназа А. Петрунин дрался до конца, помня заветы своих командиров и клятву, которую он дал - защищать Родину до самой смерти. За свой подвиг, проявленное мужество и героизм старший лейтенант А. Петрунин был посмертно награжден орденом Красной Звезды.

«Щит и меч» 18.10.2001.
Вызываем огонь на себя
Михаил ИСАКОВ. Герой Советского Союза:
- В Кабул прилетел 4 сентября 1980 года. Это был первый набор сотрудников органов внутренних дел в разведывательный отряд "Кобальт". Приоритет отдавался оперативникам, прошедшим школу уголовного розыска, снайперам из числа военнослужащих внутренних войск. Перезнакомились еще во время сборов в Узбекистане. Кроме прибалтов, встретил сослуживцев из Белоруссии, Архангельска и других городов. Именно в этот набор попали, к примеру, такой ас уголовного розыска, как возглавивший впоследствии "Кобальт" сотрудник Главного управления уголовного розыска МВД СССР Дзиов, будущий начальник УВД Омской области Кучумов.
Девятый отряд, в котором я оказался, дислоцировался на краю аэродрома в Кабуле. Ему предстояло обслуживать территорию вокруг столицы Афганистана.
Через несколько дней после прилета в Кабул включились в работу. Она оказалась в чем-то похожей на привычную оперативно-розыскную. Однако здесь было много дополнительных трудностей: чужая страна, незнакомый язык, обычаи, новые климатические условия, горы. А тут еще психологический барьер. После ввода нашего ограниченного воинского контингента советские люди из желанных помощников и союзников народной власти превратились в глазах многих афганцев в оккупантов.
В один из дней мы получили информацию о том, что от пакистанской границы движется очередной караван с оружием для душманов. Вычислили примерный маршрут. Решено было перехватить караван с нескольких сторон. Отправились на задание с двумя мотострелковыми ротами. На бэтээрах доехали до нужного места. Незадолго до рассвета перешли большую горную речку и стали подниматься на плато. Пять-шесть ступеней вверх - площадка. Поворот. И опять подъем... До гребня добрались, когда уже совсем рассвело. Солнце, все еще непривычно жаркое для октября, только всходило, а пот уже заливал глаза.
К первому на пути кишлаку двинулись с опаской, приглядываясь к каждому встречному. Ничего подозрительного. Тихое раннее утро. Уже ставшие привычными глазу глиняные дувалы. За ними - ряды гранатовых деревьев. Урожай собран. Только кое-где на ветке среди не успевших опасть листьев или в пожухлой траве мелькнет вдруг растрескавшийся от спелости бордово-лиловый плод...
Кишлак позади. Прошли без единого выстрела. Вздохнули свободно. В темпе двинулись дальше. Неожиданно засвистели пули. Залегли, огляделись, стараясь определить, откуда стреляют. Из-за ближнего валуна, дав очередь из пулемета, выскочил и скрылся бандит...
И снова змеилась меж камней безлюдная дорога. Немилосердно пекло солнце.
Было уже за полдень, когда опять резанул пулемет. Нет, два! С разных сторон. Вскоре огневые точки были подавлены. Показался второй кишлак. По рации приходит сообщение: караван перехвачен, можно возвращаться! Обратно шли быстрым шагом.
Хоть и устали изрядно, никто не думал об отдыхе: скорее вниз - к бронетранспортерам, с которыми остался резерв.
В горах темнеет рано, беспокоил и нарушенный командирами рот неписанный закон: во время войны никогда не спускаться той дорогой, которой поднимался. Даже если приходится выбирать более длинный путь! Однако решение было принято без участия кобальтовцев, а оторваться от подразделения мы не могли.
Вместе со снайпером Володей из Орла и москвичом, худым и длинным старшим лейтенантом с приветливым русским лицом, который прекрасно изъяснялся на фарси (состав группы от задания к заданию менялся, и друг друга даже по фамилии мы не всегда знали), первыми начали спуск. За нами следом - работник милиции из Гродно Юртов и сотрудники КГБ: Пунтус и Чичиков (из Бреста), Кузьмин (из Москвы). Спускаться легче, чем подниматься, даже несмотря на усталость от бессонной ночи и длинного марш-броска под солнцем. Скоро нас обогнали москвич Сергей Патрушев, таллинец Лембит Пусепп и Виталий Андрейко из Магаданской области. Они помоложе и легче на ногу. Затем обогнали и солдаты. Двигались быстро, не дошли до середины тропы, как раздались выстрелы...
Ни в тот момент, ни после я не мог понять, как очутился на небольшой площадке, пролетев в прыжке метров шесть! Помогло, видимо, то, что был не в тяжелых горных ботинках, которые снял в БТРе, а в кедах.
Площадка находилась на соседней скале с неглубокой расщелиной. В ней-то и укрылся, прижавшись спиной к каменной стене. Таким образом, когда начали опять стрелять, я оказался как бы в мертвом пространстве. Почувствовал легкую боль от впившихся в рукав бушлата осколков: пули ударились о булыжник, раскололи его, и каменные брызги ранили руку.
Обстрел продолжался. Били сверху, с гребня у начала тропы. Пули свистели, ударяясь о скалу на уровне головы. Спасло мертвое пространство. Высунув на мгновение голову из расщелины, я увидел душманов. А ниже площадки, по всему серпантину тропы бегом спускались солдаты, приостанавливались, чтобы дать очередь, и снова спешили вниз...
На той же площадке оказались в какой-то момент снайпер Володя и старший лейтенант из Москвы. Они стреляли вверх, по гребню...
Я вынул гранату, примерился: удастся ли перекинуть через гребень? На полигоне, в армии, когда служил десантником, бросал далеко. Поднял руку, но бронежилет не дал размахнуться как следует. Граната упала, не долетев до гребня. В ответ - пулеметная очередь.
Вдруг старший лейтенант упал и покатился вниз. Снайперская пуля сразила и Володю.
И тут я увидел, что прямо в меня летит граната - самодельная, с чадящим фитилем. Инстинктивно вжался в скалу, ожидая взрыва. Спас огромный булыжник, что лежал у края площадки. Ударившись о него, граната отскочила в сторону и разорвалась где-то внизу.
Вверху, где закрепились Юртов, Петрунин, Чичиков, Пунтус и Кузьмин, тоже звучали выстрелы, слышались голоса. Внизу оба раненых товарища уже не откликались...
Выстрелы и вызванный ими камнепад чередовались почти непрерывно. Душманы рвались вниз, спеша приблизиться к спускавшимся солдатам и расстрелять их на крутом горном склоне. Но на пути у них стояли кобальтовцы, мешая пройти.
Между тем легкие сумерки уже начали окутывать гору. Однако было еще достаточно светло, когда послышался характерный гул вертолета. И вот он, Ми-6, в каких-нибудь тридцати метрах от меня. Из укрытия выскочил на площадку, замахал пилоту рукой, показывая на гребень у начала тропы, но пилот не увидел там никого. Вертолет покружил немного и исчез в быстро темневшем небе...
Выстрелы возобновились, и тут заклинило мой автомат. "Все!" - пронеслось в усталом мозгу. И тут же: "Спокойно, - приказал себе, - не психовать!" Выхватил пистолет. Выпалил всю обойму туда - в гребень. Затем лихорадочно начал разбирать автомат. Так оно и есть - нагар! Достал масленку. Смазал. Собрал. Со страхом и надеждой нажал на гашетку. Длинная очередь прорезала воздух. В ответ с гребня лавиной хлынули камни... Вдруг я увидел совсем близко душманов - чуть выше и ниже площадки. Дал короткую очередь, а потом, экономя патроны, стал бить редкими одиночными выстрелами...
Холодны октябрьские ночи в горах Гиндукуша. Я по-прежнему прижимался спиной к спасительной скале и даже сквозь бушлат там, где тело не было защищено бронежилетом, ощущал живительное тепло нагретого за день щедрым афганским солнцем камня. Все дольше становились промежутки тишины, и тогда вместо облегчения приходил страх. В кромешной тьме едва ли можно было спуститься по горному серпантину вниз с помощью веревок даже тому, кто родился и вырос в горах. Подкашивались ноги. Наплывала предательская дремота. Встряхнулся. Нащупал возле себя в россыпи камней тот, что был поострее, подсунул под бронежилет, упер в поясницу... Только не заснуть...
Тьма наконец начала сереть. Осторожно шагнул к краю площадки, нащупал первую ступень, что вела вниз, прислушался. Неправдоподобная стояла кругом тишина. Внизу среди тел убитых душманов лежали старлей москвич и Володя. Надеясь на чудо, склонился к лицам друзей: вдруг дышат? Но чуда не произошло. И тогда я стал упрямо взбираться наверх к тем, кто, как и я, долго отстреливался, мешая душманам догнать и расстрелять в упор спускавшихся с горы восемнадцатилетних пацанов.
Добрался. Все кобальтовцы были мертвы...
Не помню, как спускался с горы, добрел до горной речки. Перейти ее сил не хватило, но уже бежали с того берега солдаты, подхватили, перенесли на другую сторону.
Потом, много времени спустя, думал: как же все-таки случилось, что душманы упустили меня, когда спускался с горы? Ведь они не ушли с гребня. Едва армейская разведка после моего возвращения отправилась за телами погибших, вновь завязался бой... А потом вступила в действие знаменитая установка "Град", и бандитам пришел конец.
На базе, где было получено известие о том, что почти все кобальтовцы, участвовавшие в марш-броске, погибли, меня, Андрейко, Патрушева и Пусеппа встретили, как выходцев с того света. Да так оно, в сущности, и было. Радость видеть живыми хотя бы четверых из десяти коллег, где люди стали одной семьей, смешивалась с горечью потери.
Больше двух недель отлеживался, очень ныли ушибленные ноги. А потом продолжилась уже ставшая привычной работа: дежурства, сбор разведывательных данных, марш-броски и зачистка местности, когда вновь приходилось подниматься и спускаться по крутым горным склонам.
Тщательно и долго расследовали обстоятельства этого боя на склоне горы люди из Москвы. Была создана даже правительственная комиссия. Приезжал и тогдашний куратор - заместитель министра внутренних дел СССР генерал Елисов. Вызывали в посольство и снова долго расспрашивали меня об обстоятельствах боя. 4 декабря 1980 года был подписан указ президиума Верховного Совета СССР о награждении меня, капитана милиции, Орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза. Как водилось в те времена, указ был закрытым. Он не прозвучал ни по радио, ни с телеэкранов, не попал и на первые полосы газет. А сам я узнал о нем только в конце декабря...
* * * * * * *


Посмертно Александр Петрунин был награжден орденом боевого Красного Знамени.



МЫ ПОМНИМ ТЕБЯ САША

В Институте стран Азии и Африки при МГУ идет перестройка. Старое здание, в котором учились Белинский и Добролюбов, сносят, не прерывая учебного процесса. На месте бывших старинных аудиторий и кабинетов, где в толстые кирпичные стены были вмонтированы дровяные печи, возникают типовые помещения, свойственные веку нынешнему – чистые и безликие. Кто учился в институте в 80-х годах прошлого века, его просто не узнает, здесь все по-новому. И доска с портретами наших погибших ребят тоже переехала на новое место. Просто так ее не найти, надо спрашивать. Мемориальная доска – это, пожалуй, единственное, что в институте не изменилось с тех пор. Все те же портреты на обтянутом серой материей стенде. На столике рядом стоят цветы. Сколько раз не заходил в институт в этом году – цветы все время свежие, кто-то их заботливо меняет. А вот портреты старые, хотя лица на них никогда не постареют.
Все та же «пристройка» к стенду, на которой портрет Володи Соловьева. Метров с десяти этого не видно, а вот вблизи отчетливо видно черту, разделившую афганскую войну на официальную, закончившуюся 15 февраля 1989 года, и неофициальную, длившуюся до лета 1992-го. И на неофициальной войне, продолжавшейся в Афганистане уже после вывода наших войск, гибли советские люди, выполнявшие там интернациональный долг. Они не вошли в списки официально озвученных потерь в Афганской войне. Тогда это боялись озвучивать, сегодня об этом почти все забыли и это уже никому не нужно, кроме тех, кто там был или тех, кто там потерял своих близких. Впрочем, остатки последних тоже скоро закроют за собой дверь в этот мир.

Соловьев Владимир Артемович

, родился 5 января 1958 года в городе Баку Азербайджанской ССР, член КПСС с 1985 года.


Отец – Артем Борисович Соловьев, военный журналист, работник Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, полковник. Умер в 2000 году.


Мать – Соловьева Вера Николаевна, работник Учебной части Института стран Азии и Африки при МГУ. Трагически погибла в 1995 году, попав под маршрутное такси.


После прохождения срочной воинской службы в одной из частей ПВО (Володя окончил школу сержантов), он в 1979 году поступил в Институт стран Азии и Африки при МГУ, где изучал языки пушту и дари. Уже в институте он познакомился со своей будущей женой Ларисой, изучавшей бенгальский язык, с которой вместе учился в одной семинарской группе.
Лариса до сих пор повторно не вышла замуж, оставаясь верной Володе. У него растет дочь, она уже совсем взрослая, ей 19 лет.

16 октября, в День памяти, на володиной могиле на Николо-Архангельском кладбище в Москве собираются его друзья и сослуживцы. С каждым годом их ряды редеют, и частенько часть из них после встречи идет на другие могилы, расположенные здесь же – поминать недавно ушедших. Так устроена жизнь.

О Володе можно рассказывать долго – таким разносторонним он был парнем. Если спросить любого, что он может сказать о Володе – ответ будет примерно одинаков: вокруг него всегда кипела жизнь. Он всегда был душой компании, казалось, старался успеть в жизни все. До сих пор стоит, и еще долго будет стоять дом, построенный его руками на дачном участке, где каждое бревно, каждая досочка заботливо отшлифованы на станке, обработаны и сложены его умелыми руками. Растут и зеленеют десятки посаженных им деревьев.


Рассказывает друг Володи, Миша Смирнов, с которым он учился в одной семинарской группе:

«Соловья надо было знать. Он был просто классный парень. Сколько стройотрядов пройдено вместе, сколько походов… Увлекался музыкой серьезно, писал стихи. А какой был пунктуальный! Однажды мы должны были идти в поход на Волгу. Володя выехал раньше нас - осваивать место стоянки. Он был прекрасным спортсменом - лыжи, легкая атлетика, прекрасно ходил на байдарке. Договорились, что мы приедем на автобусе к какой-то далекой станции, а оттуда пойдем пешком к берегу, где он нас должен был встречать. Прибыли часов в шесть утра. Берег пустынен, никого нет. Смотрю на часы - две минуты осталось до встречи, а нас никто не окликает. Стоим, курим. Вдруг кто-то показывает на точку на воде - точка приближается и увеличивается очень быстро. Это Володя, практически без опоздания, выгребал на байдарке против течения. Успел вовремя, покрыв расстояние в 10 километров. Так у него было во всем: сказал - сделал, обозначил время - успел…»


По словам жены Володи, Ларисы, он был крайне увлекающимся человеком, причем увлекался всем и помногу. Он был до скрупулезности аккуратен и педантичен. У него все бумаги были аккуратно подшиты в папки, каждая папка, каждая книга, каждая бумажка имела в доме свое место, и поэтому найти ему все всегда было легко. Долгие годы он серьезно занимался музыкой. Дома была собрана огромная коллекция музыки, «оккупировавшая» несколько полок. Тогда еще не было кассетных магнитофонов, и Володя записывал музыку на бабины. Сам сделал музыкальную картотеку и каталог, вырезал из календарей циферки, наклеивал их в каталог, аккуратно заклеивал скотчем. Большой педант, аккуратный и в словах и в деле, очень многогранный человек.
Вова был непоседой – его время было полно событий, с ним было очень хорошо, надежно и интересно. В институте он постоянно ездил в стройотряды – то в Плесецк, то в другие города Советского Союза, был просто неудержим. Очень любил путешествовать, исследовать родной край. Еще когда учился в школе, объездил с классом почти весь СССР, любил бывать в Средней Азии. Очень любил и ценил семью.







« 29 июня 1988 года у нас родилась дочка Вера, Володя ее очень любил, и уже когда работал в Афганистане корреспондентом АПН, два раза – в марте и летом 90-го правдами и неправдами выбирался в Союз нас проведать. Жить после гибели Володи было очень трудно во всех отношениях. При его жизни мы были как за каменной стеной. Вообще 90-е годы были нелегкими, но как-то выжили. Помним мужа и отца. Это был замечательный и разносторонний человек, каких мало», - говорит Лариса.

* * * * *


Сказать, что смерть подобралась к Володе как-то незаметно, нельзя. Были ему предупреждения откуда-то извне, но он их, видимо, не сумел вовремя заметить. Он был человеком смелым и любил иногда проверить свою выдержку. Как-то он поехал с группой шведов на передний край, где шли бои. Отсняли, все что хотели. А на обратном пути их БТР пошел юзом на размытой дождем глине и завис над пропастью двумя колесами. Все, кто сидел на броне, мигом поскатывались на землю. Один Володя остался сидеть сверху, даже не шелохнувшись. То ли не успел, то ли хотел проверить свою выдержку. Тогда БТР удалось оттащить от пропасти, и Володя был очень горд, что единственный не сдрейфил в этой ситуации. Второе предупреждение ему было, когда афганский танк въехал в стену его виллы...







Вообще, танки «рвались» в Володину жизнь постоянно. Я часто смотрю один и тот же документальный фильм, отснятый в Кабуле в 1990 году. В нем Володя еще живой. Он осматривает один из подбитых танков министра обороны Афганистана Шах Навваза Таная, пытавшегося поднять военный мятеж против Наджибуллы в марте того года. Володя в черном костюме ходит и трогает этот подбитый танк руками, обходит со всех сторон, щупает вздувшееся и разорванное «яйцо» башни Т-62. Его уже ребята посольские зовут, мол, пора ехать назад, а он все не может отойти от танка…


16 октября 1990 года офицер ПГУ КГБ СССР, корреспондент АПН Владимир Соловьев возвратился к вечеру с важного задания на виллу агентства. Он провел встречу с командиром одного из формирований мятежников с целью склонения его к переходу на сторону правительства. О своем прибытии он доложил коменданту посольства. А вот оставшиеся у него часы жизни Володя посвятил… музыке. В Кабуле несколькими месяцами раньше он приобрел двухкассетный магнитофон и переписывал всем, кто просил, свои замечательные музыкальные коллекции. Отказать никому не мог еще и потому, что просто очень любил музыку и гордился своей полной коллекцией. В тот день он опять кому-то переписывал кассету, немного торопился. Так как жил он в комплексе Дома советской науки и культуры (ДСНК), то от виллы АПН, стоявшей на краю проспекта Дар уль-Аман, ему надо было проскочить в ДСНК до комендантского часа. Езды там – плевое дело, метров 800 от силы.


За несколько минут до комендантского часа ворота АПН открылись, и Володя стал выезжать на Дар уль-Аман, попытавшись повернуть налево. Однако по дороге в сторону министерства обороны шла колонна танков – они возвращались с операции под Пагманом, западным пригородом Кабула. Танки ревели двигателями, освещая одной трассовой фарой дорогу, которая к тому времени была уже почти пустой.
Пропустив колонну, Володя выехал на проспект и успел проехать метров 400, когда перед его «Жигулями» выросло что-то огромное и черное…
Один из танков отстал от колонны – он подорвался на мине в Пагмане и там, в полевых условиях ему меняли траки на гусенице. Пытаясь нагнать колонну, он летел на полной скорости по асфальту Дар уль-Амана, не разбирая рядов. Танк выехал на встречную полосу, передняя фара освещения на нем не работала.
Прибывшие на место происшествия сотрудники советских и афганских ведомств констатировали, что от «Жигулей» остался лишь задний фонарь багажника. И больше ничего.



Рассказывает Андрей Правов, корреспондент АПН в Кабуле.

«В тот день меня в ДСНК разбудил звонок офицера безопасности посольства. Показалось странным, что он спросил, я ли это. Услышав, что это я, Правов, он попросил подъехать на Дар уль-Аман опознать автомобиль. Дело в том, что машины «Жигули» у нас с Володей были одинакового цвета. В силу того, что опознать человека не представлялось возможным, опознавали машину. Я был потрясен тем, что произошло, ведь я видел Володьку еще несколько часов назад, а вечером мы обычно заходили друг к другу пить чай… Я и сейчас не могу успокоиться – постоянно стоит эта картина перед глазами. А как вспоминаю, у меня начинает колотиться сердце…
Уже потом, на Володиных поминках в Кабуле собрались все, кто его знал. А я сидел и писал статью о случившемся горе в газету «Известия». Потом мне рассказывали, что окончание статьи о Соловьеве хотели порезать - в Союзе шла борьба с алкоголизмом. Какой маразм!!! Но главный редактор лично распорядился не марать грязными руками этот некролог. Все вышло в печать так, как и было написано. А написано было так, как было на самом деле.





Статья из «Известий» 18 октября 1990 года




Вот так не стало этого хорошего, доброго, веселого и увлеченного парня. Пытались тогда разбираться с афганцами о произошедшем на Дар уль-Амане, но потом дело спустили на тормозах. Во-первых, за рычагами танка сидел чуть ли не генерал, причем герой войны, а во-вторых, афганцы прямо сказали: «Это война. Сколько вы наших положили ни за что, один Бог знает. Это несчастный случай, мы очень сожалеем, но его не воскресить».



Рассказывает супруга Володи, Лариса:

«Накануне Вовкиной гибели я и его отец увидели вещие сны. Отцу его приснилось, что Володя скачет на белом коне и пытается проскочить через высоко поднятое горящее огненное кольцо. При прыжке пришпоренного коня Володя исчез. А мне приснилась березовая аллея и Володино лицо, сзади на него надвигалось что-то темное. Я проснулась тогда в тревоге. Что это была за аллея, ты сейчас поймешь».
Лариса показывает рукой на березовую аллею Николо-Архангельского кладбища, отделяющую его «новую» часть от лесной, «старой». «Все точь в точь, деревце к деревцу», - опускает она голову…



Последний раз я видел Володю в декабре 1989 года, когда мы собрались на мои проводы из Афганистана на Родину на вилле ТАСС. Володя сидел слева от меня, спиной к двери, во главе стола. Помнится, проводы тогда не удались. Один из моих друзей поспорил с посольскими о «качестве» боевых и «посольских» наград, перевернув на них обеденный стол. Да, было дело. Все это было. Вова тогда отреагировал на это спокойно. Улыбнулся и сказал: «бывает» и пожал мне на прощанье руку. Рукопожатие у него было очень легкое, почти невесомое.
Вспомнилось еще, что называл он неприятных ему людей не «фрукт», не «кадр», не «крендель», а почему-то «пупок»…


Он был добрым парнем.







Мы помним тебя, Володя.







Фатьянов Сергей Гаврилович, русский, родился 20 февраля 1953 года в городе Курск, кандидат в члены КПСС с 1972 года, кандидатская карточка № 11124770.
Отец – Фатьянов Гаврил Федорович, пенсионер. До пенсии был председателем совхоза.
Мать – Фатьянова Наталья Викторовна, пенсионерка. До пенсии – техник-лесовод.
Имел двух сестер и брата, которые работали на заводах города Курска.
В 1970 году окончил среднюю школу № 15 и пошел работать на производство. Получил профессию электросварщика. Трудился на Курском холодильнике, на заводе «Счетмаш».
Проходил службу в рядах Вооруженных сил – старшина роты «Л» (кремлевская рота) (в/ч 1005). Военный билет № НМ 8744795
В октябре 1973 года по рекомендации Парткома в/ч 1164 поступил на подготовительное отделение (рабфак) ИСАА при МГУ.



Фото Рекомендации парткома для учебы в ИСАА при МГУ



Фото Направления командования воинской части на учебу в ИСАА при МГУ

Через год, показав значительные успехи в учебе, Сергей поступил на дневное отделение института, на социально-экономический факультет, Изучал языки пушту и дари. Надо отметить, что учились на «соцэке» только люди с аналитическим складом ума, усидчивые и терпеливые.
В 1973 году Сергей вступил в КПСС (партбилет № 09335949). Учился добросовестно, в совершенстве овладел двумя государственными языками Афганистана.

Выписка из характеристики выпускника афганской группы социально-экономического факультета ИСАА при МГУ Фатьянова С.Г., русского, чоена КПСС с 1973 года.

…..Фатьянов С.Г. учился в ИСАА при МГУ с 1973 года. За время учебы проявил себя как дисциплинированный и добросовестный студент. Принимает активное участие в общественной жизни Института, является секретарем курсовой партийной организации. Принимал активное участие в сельскохозяйственных работах, дважды участвовал в проведении Дня Донора. За образцовую работу в ЛССО «Астрахань-76» тов. Фатьянов награжден почетной грамотой Икрианинского райкома КПСС. Фатьянов С.Г. активно участвовал в спортивной жизни Института. Политически грамотен, морально устойчив.
Характеристика дана для присвоения воинского звания…




Фото характеристики
В 1979 году Сергей закончил институт.

Мы неоднократно встречались с Сергеем в институте. Однако когда он прибыл в Кабул, я его узнал с трудом – так он возмужал и изменился. Был четверг. Мы собирались на общее партийное собрание в посольстве. Придя пораньше, стояли и курили с Сергеем Алаевым у мраморных колонн, у самого входа. Из жилого сектора посольства, наискосок от неработающего фонтана, к нам направлялся молодой человек – в сшитом с иголочки костюме, белой рубашке и безупречном галстуке. Никогда бы не узнал Сережу в таком наряде. Алаев даже представил нас друг другу. Потом были охи и ахи от неожиданности встречи. Постояли, поговорили, вспомнили добрым словом наших преподавателей персидского, дари и пушту языков. Пушту всем нам давался с большим трудом и по этому предмету мы успевали, мягко говоря, не ахти. Но жизнь устроена именно так: кто хуже понимает что-то, тому это и достается. И нам приходилось общаться на этом языке с афганцами.



Фото дипломной работы Сергея


Были еще встречи, разговоры, но мимолетные, не запомнившиеся так ярко, как первая.
Запомнилось очень хорошо совсем другое. Днем 17 января 1984 года в нашем рабочем кабинете в Отделении ТАСС в Кабуле Сергей Алаев сообщил мне, что Фатьянов погиб. Я не хотел и не мог этому поверить. Еще недавно мы с ним разговаривали.
Он поехал в торговую часть афганской столицы и перестал выходить на связь по рации. Несколько часов спустя, (прошло уже солидно времени) начались его поиски. Его нашли, застреленным. Кто-то украл его куртку. Так погиб атташе посольства СССР в ДРА, старший лейтенант ПГУ КГБ СССР Сережа Фатьянов.
Пройдя такой нелегкий путь – от простого сварщика до классного специалиста по Среднему Востоку, дипломата и офицера, Сергей погиб от руки бандита, выполняя задание, защищая Родину. Очень жаль. Слишком много настоящих, искренних и верных долгу людей ушло от нас в Афганистане. Слишком много осталось ненастоящего, фальши, откровенной лжи. Но так устроен мир. Господь забирает лучших. И это неоспоримый факт.



МЫ ПОМНИМ ТЕБЯ СЕРЕЖА

ГЛАВА 2

АФГАНСКАЯ ВОЙНА ГЛАЗАМИ МОДЖАХЕДОВ

ПУБЛИКУЕТСЯ С РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА - АЛИ АХМАДА ДЖАЛАЛИ

Алкоголь может бать смертельным

Имя автора не разглашается

Восьмая пехотная дивизия дислоцировалась в Кабуле.
У нас был свой агент в этой дивизии, офицер. На протяжении многих лет он снабжал нас ценной информацией. Его сотрудничество с нами было опасно как для него лично, так и для его семьи. Этот офицер хотел перейти к моджахедам. Мы помогли ему в этом после того, как он уничтожили врага.
Мы дали задание нашему агенту организовать 24 сентября 1983 года вечеринку. Он пригласил замполита дивизии и двух советских советников, с которыми работал, к себе домой, в район Кути Санги. Все трое согласились и приехали к нему в гости поздно вечером на своем УАЗике.
Наш офицер подготовил к празднику много виски и шиш-кебаба (шашлыка). Все трое много ели и пили и, в конце концов, полностью опьянели. Они вырубились. Тогда наш офицер позвал нас, и мы загрузили недвижимые тела в их же джип. Мы отвезли их в кишлак Кала-и Кази на юго-западе Кабула. Пока мы ехали в их машине, никто нас не останавливал и не преследовал. Мы вытащили пьяных из машины, а саму машину отправили назад, к нашему человеку-офицеру. Он посадил в нее свою семью и уехал в Пакистан, где уже открыто присоединился к нам..
Мы спрятали пьяных в укрытии в деревне Кухе-Моргиран. Когда на следующий день пьяные очнулись, мы предложили им принять ислам и встать на путь истинный. Советские советники были очень злы и начали нас оскорблять. Они завили, что «с выбранного пути нет дороги назад, и Афганистан все равно будет коммунистическим». «Мы не примем вашу грязную религию», - сказали они. Они отказались сотрудничать.
Мы не могли отпустить их на свободу без получения согласия на сотрудничество, но также не могли пристрелить их, так как звуки выстрелов могли привлечь внимание бойцов на располагавшихся поблизости постах безопасности. Поэтому мы закопали их в землю живыми.
Мы собрали их одежду и документы и отправили в HIH в Пешавар.
На следующий день советские подразделения оцепили район инцидента, поэтому мы были вынуждены скрыться сначала в Парван, а позже в Майдан. Пока шурави искали нас, они вступили в бой с отрядом маулави Рахмат Голя.
После боя шурави разыскали то место, где мы зарыли советников. Но они были уже все мертвы, а их тела почернели.

Засада в Сисай

Рассказывает командир моджахедов Хаджи Мохаммад Седдик


Хаджи Мохаммад Седдик родом из деревни Но-Бурджа провинции Логар. Деревня расположена в районе Танги - Вардак, который соединяет район Саидабад провинции Вардак с районом Бараки-Барак провинции Логар. Родовая деревня командира Седдика находилась на границе двух провинций, поэтому этот полевой командир воевал в обеих провинциях. Он принадлежал к «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара

В октябре 1985 года несколько групп моджахедов объединились, чтобы провести засаду в Сисай, в пяти километрах к северу от уездного центра Саидабад провинции Вардак. Засадные позиции располагались вдоль основной магистрали Кабул - Газни. Засада располагалась у входа в долину, которая продолжается в провинции Логар. Это место изобилует тайными тропами для выхода на позиции и отхода из засады. Особенности местности позволяют использовать здесь различные вооружения, и в то же время значительно ограничивают маневр сил, попавших в засаду.

Маулави Файзан, лидер провинциального отделения партии ИПА Гульбеддина Хекматиара, был главным командиром засады в Сисай. Из своих источников он получил информацию о том, что из Кабула в Газни пойдет большая советско-афганская колонна. Маулави Файзан решил атаковать конвой в районе Сисай и призвал для этого другие отряды моджахедов.




Он собрал комбинированный отряд численностью в 80 человек, на вооружении которого стояли четыре 82-миллиметровых миномета, шесть 82-миллиметровых безоткатных орудий, четыре 60-миллиметровых миномета (моджахеды называли их «чирики хаван» -партизанский миномет - из-за его малого веса и легкости в транспортировке), десять РПГ-7, несколько пулеметов Горюнова, АК-47 и винтовок «Энфилдс».

…Я привел свою группу из провинции Логар. У нас заняло три часа времени, чтобы добраться до засады. Обычно мы разбивали отряд на группы из шести человек, но на этот раз, ввиду мощности колонны, мы сделали группы из 10 человек каждая.

Засада состояла из трех основных групп – группы нападения, группы поддержки и группы тяжелых вооружений. Группа нападения включала в себя четыре отряда (40 человек), вооруженных противотанковым оружием. Она расположилась на холме Гулей, близко к дороге. Группа поддержки расположилась за группой нападения. Она была поделена на три команды (всего 30 человек), вооруженных пулеметами. В ее задачи входила огневая поддержка группы нападения, эвакуация раненых с поля боя и поднос боеприпасов. Группа тяжелых вооружений состояла из одной команды в 10 человек, вооруженных минометами. Они оборудовали свои позиции по берегу реки Вардак. Эти позиции были не видны, так как их загораживал от наблюдателей холм Хадибуч.

Мы заняли подготовленные позиции, когда было еще темно. Приблизительно в 9 часов утра в зону поражения с северной стороны вошла передовая разведгруппа противника, состоявшая из двух БМП и одного бронетранспортера. Мы их пропустили. Разведгруппа обследовала зону поражения и встала в ней, видимо, решив, что здесь все спокойно. Она подала колонне сигнал на продолжение движения. Передовая разведгруппа дожидалась, пока колонна, состоявшая из грузовиков ГАЗ-66 и бронетехники, выдвинется из зеленой зоны южнее деревни Шехабад и войдет в зону поражения.

Когда колонна втянулась в зону поражения, мы открыли огонь по передовому дозору из противотанкового оружия. Мы подбили обе БМП, и бронетранспортер. Затем мы перенесли наш огонь на основную колонну. Бой продолжался два часа. Противник вел по нам ответный огонь из БТРов и другой бронетехники, но его огонь был малоэффективен против наших хорошо оборудованных позиций. Мы сурово наказали врага противотанковым и минометным огнем. Противник практически не пытался что-то предпринять для изменения ситуации или чтобы перехватить инициативу. Он лишь едва вел ответный огонь. Пойманные в зоне поражения там и погибли.

Я командовал первым звеном группы нападения. К 11 часам утра мы уничтожили все транспортные средства, попавшие в зону поражения, и спустились к ним, чтобы забрать оружие и все, что могли унести. Потом мы отошли с позиций. Мы оставили догорать в зоне поражения 17 подбитых единиц бронетехники, 45 ГАЗ-66 и бензовозов. Мы захватили четыре АК-74 – эксклюзивное советское оружие. Потери моджахедов составили 10 человек убитыми и двоих ранеными.

Засада у гостиницы «Маамур

Рассказывает моджахед Мохаммад Акбар

Мохаммад Акбар родился в деревне Шахи-Кала в уезде Мохаммад-Ага провинции Логар. Он окончил местный лицей и примкнул к сопротивлению в 1979 году. Воевал в Логаре до последних дней ДРА. Член «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара.


…Редкий день проходил без столкновений отрядов моджахедов с подразделениями советских и афганских войск в провинции Логар. Летом 1980 года моя группа устроила засаду с целью атаковать советско-афганскую колонну, которая двигалась от Кабула к Гардезу по трассе номер 157. В то время население еще не покинуло этот район, он был очень многолюден.
У моджахедов были свои информаторы в правительстве, которые сообщали нам о передвижении колонн по главной трассе. Это было уже не первое наше нападение на колонны с момента советского вторжения.
Место для засады располагалось возле района Пул-е Кандагари, где дорога вливается в главную трассу. В этой точке река Логар проходит в 200 метрах к востоку от трассы, а холмы Кух-е Мохаммад возвышаются на 700 метров к западу от трассы. В 10 километрах к югу дорога идет через крутое горное ущелье, где транспортные средства не могут легко развернуться и пойти назад







Наша группа состояла из 50 человек, вооруженных карабинами Мосина и Наган, ружьями «Энфилд» и двумя гранатометами РПГ-7. Наш командир по имени Хайят разделил отряд на три группы и послал одну из них занять позиции в развалинах Бини- Шерафеган, в 70 метрах к западу от дороги. Вторую группу он поставил к востоку от трассы, возле гостиницы «Маамур». Третья группа была дислоцирована восточнее, в районе Пул-е Кандагари, напротив лицея «Мохаммад-Ага».

Наша засада в общей сложности охватывала два километра трассы. Я был заместителем командира Хайята и возглавлял засадную группу, которая расположилась в районе Пул-е Кандагари. По замыслу Хайята, атака должна была начаться в тот момент, когда арьегард колонны достигнет развали Бини-Шерафеган.

Колонна афганских войск приближалась. Она состояла приблизительно из 100 машин, перевозивших продовольствие, амуницию и горючее. В колонне было несколько бензовозов POL. Мы дали колонне пройти, и когда ее арьегард достиг развалин, мы атаковали колонну с тыла.

В те дни сопровождение колонн было очень слабым, а воздушная поддержка крайне недостаточной. Атакованные практически не оказали нам никакого сопротивления. Даже бронетранспортеры, сопровождавшие колонну, были пассивны. Мы поднялись со своих позиций и пошли в направлении колонны, стреляя на ходу. Мы уничтожили практически все машины. Потерь у нас не было. Я не знаю, каковы были потери афганских войск, но знаю, что мы ранили многих афганских водителей, которых позже доставили в госпитали. Мы покинули территорию сразу после разгрома колонны.

Местность вокруг отеля «Маамур» была идеальна для засады и в последствии моджахеды часто использовали для засад этот район.

В сентябре 1981 года мы снова организовали засаду близ гостиницы «Маамур» и Пул-е Кандагари, напротив лицея. Группой, расположившейся близ отеля «Маамур», командовал уже известный командир доктор Абдул Вали Хайят, группа в Пул-е Кандагари находилась под моим командованием. Отряд состоял из 35 моджахедов, вооруженный АК-47 и тремя РПГ-7. Действие засады простиралось на один километр дороги.

Когда колонна подошла, мы уничтожили 12 машин и захватили неповрежденными три. Захваченные транспортные средства оказались большими, многотонными восьмицилиндровыми грузовиками, гружеными бобами, рисом и военными ботинками. Все это было нам нужно. Мы также захватили два 78-миллиметровых полевых орудия и одно орудие потяжелей, наименование которого я не знал. Потерь у нас не было.


Засада близ отеля «Маамур» была проведена также в июле 1982 года. Командовал операцией доктор Абдул Вали Хайят. Советская военная колонна, доставлявшая грузы из Кабула в Гардез, вошла в зону поражения. Один из моджахедов выстрелил из гранатомета по бронетранспортеру сопровождения и поджег его. Командир БТРа – советский офицер выскочил из подбитой машины и укрылся от пуль в складках местности. Он был ранен. Пока шла стрельба, советская военная колонна прибавила скорости и вышла из зоны поражения, оставив офицера на произвол судьбы. Доктор Абдул Вали Хайят открыл огонь по позиции советского офицера. Оттуда был открыт ответный огонь из АК-74. Доктор Абдул Вали Хайят снова и снова стрелял по позиции советского офицера и ранил его второй раз в руку. Офицер бросил свой автомат и достал пистолет. Хайят бросил в сторону офицера гранату, от взрыва офицер погиб. Хайят перешел дорогу и забрал у убитого офицера автомат и пистолет Макарова. Тело офицера осталось лежать там, где он погиб. Моджахеды покинули поле боя.


На следующее утро в район засады пришла советская колонна из Кабула, блокировавшая весь район. Советские солдаты проводили прочесывание домов вокруг Мохаммад-Ага и городка Кутуб-хейль. Они ходили из дома в дом в поисках своего офицера.

Командир моджахедов Самих Джан в то время был в Кутуб-хейле. Он возглавил сопротивление моджахедов, оказавшихся заблокированными в ловушке. Всего силы моджахедов насчитывали около 150 человек. Моджахеды предприняли атаку на советских солдат, прочесывавших дома. Они проводили короткие неожиданные атаки в узких улочках и закоулках между дувалами. Стреляли порой почти в упор.

Бой начался утром, а закончился значительно позже полудня






Потери советских войск нам были не известны, но мы думаем, что они были значительными. Моджахеды захватили четыре АК-74. Потери моджахедов составили семь человек убитыми, среди них был и командир Самих Джан.

У большинства убитых моджахедов русские забрали амуницию и оружие – несколько АК-47, пулемет Горюнова, один РПГ-7 и несколько АК-74, которые ранее моджахеды захватили в бою.

Занятые боем советские солдаты прекратили прочесывание домов. Когда стало темнеть, противник собрал тела своих убитых и ушел на Кабул.

Они нашли и забрали с собой тело мертвого офицера, которого днем ранее убил доктор Хайят. Тело офицера лежало там, где он принял смерть.

Очередная засада у гостиницы "МААМУР

Рассказывает моджахед Торьялай Хемат

Торьялай Хемат – полевой командир мобильной группы моджахедов, принадлежавшей к группировке «Исламский Союз освобождения Афганистана» Абдула Рашида Сайяфа. Он воевал во многих провинциях Афганистана на протяжении всей войны.


…Мое мобильное формирование воевало во многих районах Афганистана во время войны. Один из наших боев произошел в уезде Мохаммад-Ага провинции Логар. Джихад начался именно здесь с атак на военные колонны, двигавшиеся из Кабула на Гардез.

Мы предприняли эту акцию 8 июля 1986 года. Это была совместная акция с доктором Вали Хайятом из «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара. О ней (акции) писала пресса.

Это была маленькая засада, в которой участвовали всего 13 моджахедов, вооруженных двумя РПГ-7, одним пулеметом РПК и 10-ю АК-47. Семь моджахедов были моими людьми (ИСОА), а шестеро – из ИПА Г.Хекматиара.

Мы организовали засаду около Котубхейля близ отеля «Маамур», расположенного напротив главной трассы. Я распределил силы по группам, разместив отряд из шести человек с восточной стороны дороги, вдоль берега реки Логар. В этом месте река подходит к трассе на расстояние 40 метров. Засада находилась двумя метрами ниже, чем край трассы, в низине. Эта группа была за отелем.

Группу из семи человек я поставил с западной стороны дороги на возвышенности. Эта часть засады была отнесена несколько южнее и располагалась приблизительно в 150 метрах от отеля. Возвышенность, где засела группа, известна местным жителям под названием Гумбазо-Мазогани.

В каждой из групп было по одному РПГ. Я провел инструктаж о том, что в случае, если колонна пойдет из Кабула, дальняя (западная) группа первой откроет огонь, чтобы заманить колонну в зону огневого поражения. И это будет сигналом для начала ведения боевых действия для группы, засевшей в низине. Мы оборудовали свою позицию на высотке в траншее, которую с дороги заметить было невозможно. Она располагалась где-то в 200 метрах от дороги. Мы отлично замаскировали свои позиции.






Наша база располагалась в трех километрах юго-восточнее Мохаммад-Ага, к югу от кишлака Калаи-Шахи, около Ахмадзай-Кала. Мы выдвинулись из Ахмадзай-Кала в полночь. За час добрались до места засады. Я находился с «западной» группой. Мы заняли свои позиции в траншее.

В то время в районе Джаджи провинции Пактия шли боевые действия, и противник перебрасывал туда свои подкрепления.
Утром подошла колонна подкрепления. Мы окткрыли по гнй огонь, с восточной позиции моджахеды также начали стрелять. Мы уничтожили или повредили два транспортера, три джипа и восемь грузовиков. Некоторые грузовики повернули обратно на Кабул, некоторые, брошенные, остались стоять на дороге. Несколько неповрежденных грузовиков остались стоять вне зоны огневого поражения. Убитые и раненые лежали на земле. В зоне огневого поражения остались только поврежденные транспортные средства. У нас потерь не было.

В одном из джипов мы нашли несколько кинопроекторов. Мы также захватили 11 автоматов АК, два пистолета и один тяжелый пулемет, который был закреплен на БТРе. Мы взяли, что могли и покинули место боя. Все кинопроекторы забрали с собой люди из ИПА. Мы направились к Вазир-Кала, располагавшемуся в 4-х километрах от места засады. Вскоре прилетел вертолет и обстрелял наши позиции. Четыре советских вертолета прилетели забирать убитых и раненых.

Моджахеды оставались в Вазир-Кала в течение трех-четырех часов. Все это время вертолеты утюжили позиции, где нас уже не было. Через несколько часов, когда все успокоилось, мы вернулись на место событий посмотреть, что там осталось. Мы перенесли в этот раз тяжелый пулемет и кинопроекторы.

Мы остановили проходящий автобус и попросили у пассажиров спички. Сначала они не захотели нам их давать, отказываясь быть замешанными в том, что мы собирались делать. Мы обыскали их карманы, нашли спички и сожгли всю подбитую технику.

Через два дня шурави прислали свои подразделения проверить наши позиции.

Из 13 моджахедов, устроивших ту памятную засаду, афгано-советскую войну пережили лишь трое - Барьялай из моей группы, Асеф из ИПА и я.

Засада к югу от ущелья Танги Вагхан

Рассказывает моджахед Хаджи Саид Мохаммад Ханиф.

Х.С.М.Ханиф – уроженец провинции Логар


В мае 1981 года наша группа присоединилась к другим моджахедам для организации засады в районе Калангар провинции Логар.







Наш отряд состоял из 11 человек, вооруженных РПГ-7, семью автоматами Калашникова и двумя винтовками «Энфилдс». Мы выдвинулись к засаде за день до предполагавшейся даты, провели ночь в деревне и следующим утром организовали нашу засаду к северу от штаба района Калангар.

Нам сказали, что колонна пойдет из Кабула в Гардез, у нас было время подготовиться и в дневные часы до того момента, пока покажется колонна, так как колонны обычно отправлялись из Кабула, спустя некоторое время после восхода солнца. Кабул был в 50 километрах севернее нашей засады.

Мы организовали нашу засаду южнее ущелья Танги-Вагхан. Там река течет параллельно дороге и ограничивает возможность маневра транспортных средств, в то же самое время создавая благоприятные условия для огневых позиций засадных сил.

Мы перегородили дорогу поваленным телеграфным столбом, заблокировав ее таким образом. Мы оборудовали позицию для нашего гранатометчика Муллы Латифа (он погиб на этой войне несколько лет спустя) и две позиции для членов отряда по кромке берега реки. Потом мы подготовили остальные позиции и пошли в один из близлежащих домов отдохнуть и позавтракать. В то время мы были так популярны среди местного населения, что нам не приходилось искать себе еду – жители с радостью кормили нас в любом доме или пересылали нам уже готовую еду на позиции. Мулла Латиф открыто оставил свой РПГ на позиции. Люди, свободно проходившие мимо, видели позицию и оружие.

Пока мы неторопливо поедали свой завтрак, в дом вошли люди и сказали, что конвой уже приближается с севера. Это было около 10 часов утра. Пока мы бежали к нашим позициям, головной танк колонны уже подошел к заблокировавшему дорогу телеграфному столбу. Водитель вылез из люка наружу, подошел к столбу и отволок его с дороги. Он сел обратно в танк и уже проехал нужное место, пока мы, наконец, заняли свои позиции.

Тяжело дышавший от бега Мулла Латиф положил РПГ на плечо и выстрелил во второй танк. Первым выстрелом он не попал. Он перезарядил РПГ и снова выстрелил, и снова промазал. Он до сих пор слишком тяжело дышал от бега, чтобы как следует прицелиться. Латиф перезарядил снова, выскочил из своей позиции и побежал вниз, к дороге. Он примостился прямо на дороге и выстрелил в танк с близкого расстояния. На это раз он попал, и танк охватили языки пламени. Колонна в этот момент только выходила через узкий проход ущелья Танги-Вагхан. Горящий танк заблокировал движение колонны, так как у нее не было возможности ни для маневра, ни для проезда.

Другие моджахеды покинули позиции, подтащили поваленный столб ближе к выходу из ущелья и открыли огонь по транспортным средствам. Со стороны этого конвоя снабжения не было оказано большого сопротивления. Колонна состояла из 150-200 машин, которые были загружены продовольствием и мебелью. Мы взяли столько, сколько смогли с собой унести. Чуть позже сотни моджахедов пришли опустошать эту колонну. Мы забрали себе 15 грузовиков, которые потом по случаю переправили на нашу базу в каньон Дуроу. Мы подожгли те машины, которые не смогли угнать и отошли от места действий на расстояние приблизительно в 1300 метров.

Некоторое время спустя, прилетела авиация: самолеты и вертолеты утюжили местность вокруг наших позиций в засаде.

Несмотря на то, что мы прошляпили появление первой единицы бронетехники у наших позиций, засада прошла успешно.

Тому, что мы еще не заняли свои позиции в засаде, когда появилась колонна, был свой резон. Главным в любой засаде является выбор подготовка в ней позиций. Однако занимать их сразу нельзя, так как обычно, перед тем как пройдет колонна, по маршруту ее движения пролетают вертолеты, высматривающие как раз эти самые засады или места, где дорога заблокирована. В другой раз мы бы не положили столб поперек дороги до пролета вертолетов, но на этот раз тому была веская причина.

Обычно именно пролет вертолета был сигналом для нас начинать блокировать дорогу и занимать свои позиции, но в этом конкретном случае вертолеты не совершили такой предварительный облет пути. Позже я выяснил, почему вертолетов не было в тот раз. В тот день президент ДРА Бабрак Кармаль отбывал с визитом в Москву, и небо над Кабулом было объявлено запретной для полетов зоной. Это означало, что вертолеты стояли в районах своего базирования. В противном случае им пришлось бы дозаправляться в Газни.

Засада в Кандай

Рассказывает моджахед Мохаммад Садык[/b][/u]


Мохаммад Садых – командир группы «Исламской партии Афганистана», действоавшей в провинции Кунар


Мы сражались с афганскими и советскими войсками за контроль над долиной Кунар. Этот пограничный с Пакистаном район очень гористый и лесистый. Высота многих гор превышает 5 тысяч метров над уровнем моря, их вершины всегда покрыты снегом. Наша группа действовала в районе Шева вдоль реки Кунар. Здесь горы не так высоки и главным природным ориентиром является река Кунар и следующая параллельно ей трасса.

В сентябре 1982 года мы устроили засаду на колонну снабжения, которая следовала из Джелалабада в Кунар.



Длинна колонны составляла около восьми километров. В моем распоряжении было 22 бойца, вооруженных двумя РПГ-7, четырья АК-47 и 16 винтовками «Энфилдс».
Я организовал засаду на высотке к северу от реки Кунар, в местечке Кандай, распределив силы на две группы – группу поддержки и засадно-атакующую группу. Группа поддежки заняла позиции на высотке, засадно-атакующая группа расположилась под ними, в непосредственной близости от трассы. Когда подошла колонна, мы пропустили ее. Я намеревался атаковать колонну в ее хвостовой части. Когда головная часть колонны достигла района Зирай-Баба, в шести километрах северо-восточней Кандай, наблюдатель подал нам сигнал. Мы открыли огонь по колонне из РПГ. Одна единица бронетехники съехала с дороги и открыла по нам огонь. Но она поймала противотанковую мину, которую мы как раз установили в этом месте. Вдобавок к этому мы еще раз подбили ее из РПГ. Нам также удалось подбить грузовик ЗИЛ.

Наше нападение раскололо колонну. Половина ее пошла на Кунар, а вторая половина повернула к Джелалабаду. У нас не было достаточно сил, чтобы продолжать бой, и мы покинули место действия. Мы убили шестерых врагов, в то время как наши потери составили одного человека раненым.

Засада на дороге Джелалабад-Асадабад

Рассказывает моджахед Хаджи Мохаммад Рахим

Хаджи Мохаммад Рахим был офицером афганской армии, перешедшим на сторону моджахедов. Его группа действовала в провинции Кунар.



…Дорога Джелалабад-Асадабад проходит как раз через горловину долины Бабур, которую мы между собой называли Ислам-дара – долина Ислама. Моя база располагалась в долине, отряд насчитывал 150 моджахедов. На вооружении у нас были одно 82-миллиметровое безоткатное орудие, три тяжелых пулемета ДШК, один средний пулемет Горюнова, пять РПГ-7, некоторое количество автоматов Калашникова и винтовок «Энфилдс».

Я решил устроить засаду в горловине долины. На дворе стоял декабрь 1984 года. Местность здесь отличная для организации засады.




Вход (горловина) в долину Бабур позволяет организовать здесь U-образную засаду с зоной поражения в одну тысячу метров. Лесистая долина позволяет осуществить быстрый отход в покрытые лесом горы.

Я расположил пулеметы ДШК на высотке, а пятерых гранатометчиков, а также безоткатное орудие поставил близ дороги. Мои силы занимали три основные позиции: - низменность Спири-Гар, выходящую на юго-запад, гребни и основание Шунколай-Гар, выходящие на юг и юго-восток. Я расположился на равнинной части долины, в центре, чтобы лучше координировать засаду. У меня были хорошие сектора обстрела по разные ее стороны. Здесь была настоящая теснина, что предотвращало ведение массированного огня противником по позициям в засаде. А река не давала противнику возможности эффективного маневра для действий против засадных позиций. Пути отхода были перекрыты.

Колонна снабжения подошла со стороны Джелалабада. Мы дали ей пройти, чтобы атаковать центр конвоя. Когда мы открыли огонь по колонне, противник был атакован сразу с трех позиций. Мы уничтожили три единицы бронетехники и один грузовик, забитый до верху дынями и другими фруктами. Мы также подбили еще один грузовик, груженный ящиками с наличными деньгами.

Часть противника попыталась ускользнуть, но была остановлена многочисленными каналами и ответвлениями русла реки. Грузовик с деньгами загорелся, но мы вытащили оттуда все, что смогли унести, и позже я устроил всем день выплаты зарплаты. У меня до сих пор хранятся несколько тех обгорелых банкнот. Придет день, и я обязательно обменяю их на новые купюры.

Противник попытался маневрировать, но он никак не мог найти подходящих позиций. В конце концов, прилетели вражеские вертолеты и заставили нас покинуть позиции. Наши тайные тропы отхода, проходившие через заросли деревьев, защищали нас от вертолетов. В наших рядах были потери: был убит Самих Джан Хидзран из местечка Шакар-Дара. Он был учителем. У нас также был один раненый. Потери противника мне неизвестны, так как они эвакуировали всех своих убитых. На следующий день подразделения афганской армии отбуксировали с поля боя подбитые транспортные средства.

Засада в Но-Пула

Рассказывает командир моджахедов Сафи Лал Голь

Командир Сафи Лал Голь родом из деревни Фарза уезда Мирбачакот (25 километров к северу от Кабула). Он принадлежал к группировке «Национальный исламский фронт освобождения Афганистана» (НИФА) во время войны с СССР. Основные действия этого командира были сконцентрированы на дороге Кабул-Чарикар.


…В декабре 1980 года я возглавил отряд моджахедов из 12 человек в засаде на трассе Кабул-Чарикар в районе Но-Пула близ Карабаг. У нас были на вооружении автоматы Калашникова и два РПТ-7. Я выбрал место для засады там, где к дороге подходили фруктовые сады и другие посадки, что позволяло незаметно подобраться к трассе.

Позиции наши были надежно укрыты в зеленой зоне (зеленая зона – это, как правило, орошаемая зона, где выращиваются сельхозкультуры, разбиты сады. Обычно, зеленые зоны идут вдоль русел рек, и эта местность практически непроходима для техники.).
Мы покинули нашу базу в Фарза задолго до рассвета, чтобы выйти на позиции до восхода солнца. Я распределил силы по по двум позициям вдоль дороги и выставил боковое охранение из трех человек на дороге, которая пересекает здесь основную трассу.





Около 9 часов утра появилась вражеская колонна, состоявшая из грузовиков, джипов и бронетехники. Когда головная часть колонны поравнялась с нами, мы атаковали ее, подбив головной танк прямым попаданием из РПГ. Пока колонна пыталась быстро организовать прикрытие, мы успели подбить один джип и один БРДМ.

Взрывы искалеченной техники привели к тому, что несколько грузовиков загорелись. Противник открыл огонь, однако не послал пехоту контратаковать нас напрямую. Вся операция заняла не больше часа. Когда над местом боя появились вражеские вертолеты, мы прекратили огонь и ушли по зеленой зоне. У нас не было потерь, в то время как мы уничтожили один танк, один БРДМ, один джип и восемь грузовиков противника.

Две колонны в зоне поражения

Рассказывает моджахед Торьялай Хемат

Торьялай Хемат – командир мобильной группы моджахедов, принадлежавшей к «Исламскому фронту освобождения Афганистана» (ИСОА) Абдула Сайяфа. Его группа действовала в различных провинциях Афганистана.


Летом 1986 года советские войска и афганская армия перебрасывали значительные подкрепления и посылали колонны снабжения в провинцию Пактия. Мы устроили засаду на трассе 157 к югу от районного штаба в Мохаммад-Ага, 12 июля 1986 года. Эта засада была проведена спустя четыре дня после засады близ гостиницы «Маамур». Протяженность засады составила два километра между Калае Шекхак и Дехе Нау. Калае Шекхак расположен в шести километрах к югу от Мохаммад Ага, а Дэхе Нау – еще далее на три километра к югу от Калае Шэкхак. В Калае Шэкхак располагался выносной пост афганской армии. Он был окружен минным полем, и афганские солдаты редко покидали его. Я был уверен в том, что афганские солдаты, конечно, будут стрелять по нам, но вряд ли покинут сам пост.



Мой отряд насчитывал 35 моджахедов, которых я разделил на четыре группы: северную группу сдерживания, засадную группу, южную группу безопасности и группу поддержки. Северная группа сдерживания должна была открыть огонь по выносному посту афганской армии, чтобы не дать ему принять участие в бою против засады. Засадная группа должна была атаковать конвой с близкого расстояния. Южная группа безопасности должна была занять позицию в Дэхе Нау, чтобы защитить наш южный фланг и предотвратить появление подкрепления с южной стороны. Эти три группы были вооружены АК-47, пулеметами ПК и гранатометами РПГ. Вооружение группы поддержки состояло из одного 82-миллиметрового миномета и пулемета Горюнова. Я разместил группу поддержки на восточном берегу реки Логар, за засадной группой. Все группы заняли позиции на восточной стороне дороги. Мы выдвинулись со стороны Ахмадзай-Кала до рассвета и заняли подготовленные позиции.

У нас не было точной информации о движении колонн, но в то время в сторону Пактии колонн шло предостаточно. В этот день была обычная дневная колонна, так, что это была для нас своего рода свободная охота. В этих колоннах было много бензовозов. Их было легко поджечь, и поэтому огонь по бензовозам мог сам по себе решить дело. Вид подожженного бензовоза, как правило, деморализовал колонну, потому, что все видели дым от пожара.

Мы всегда предпочитали атаковать афганские колонны ввиду отсутствия сопротивления с их стороны, в то время как советские колонны всегда отвечали ответным огнем. При движении советских колонн, противник обычно создавал группы безопасности, которые занимали господствующие высоты по пути движения колонн в местах возможных засад. Эти группы оставались там до тех пор, пока они не убеждались, что колонне ничего не угрожает, и что уже ничто не может произойти.

Во многих случаях мы не решались атаковать колонну целиком и атаковали лишь ее хвостовую часть, так как полагали, что противник не будет возвращаться назад, чтобы спасать бензовозы, горевшие в хвосте. Колонны часто проходили в Гардез, но они теряли несколько транспортных средств по пути движения. Атака на колонну с ее хвоста представляла для нас меньшую угрозу, хотя иногда и в хвосте колонны были бронетранспортеры.

Ответные действия противника, угодившего в засаду, как правило, были малоэффективными. Колонна обычно останавливалась, солдаты спешивались и занимали оборону (укрывались). Они вели ответный огонь только в случае появления подкрепления. Мы научились нападать на колонны и сразу же уходить. Мы не хотели вести бой с подкреплениями или вертолетами, так как у нас было мало огневой мощи, а выносить своих раненых под огнем было крайне затруднительно.

Несколько позже тем утром появилась советская головная дозорная группа на бронетранспортерах, занявшая позиции недалеко от того места, где были наши позиции. Затем с севера появилась колонна. Дозорная группа влилась в саму колонну в то время, когда вся она еще не прошла. И эта ошибка стоила им того, что нам достались бензовозы, следовавшие в хвосте колонны! Мы атаковали их неожиданно, и эта атака была эффективной. Мы уничтожили или повредили один джип и девять бензовозов. Мохаммад Хашем подбил из РПГ одну БРДМ.

Позже мы узнали, что двое советских военнослужащих, отбежавших от колонны в момент атаки, отстали от нее и были позже взяты в плен боевиками «Исламской партии Афганистана».

В тот момент, когда мы уже собирались покинуть наши позиции и уйти с поля боя, неожиданно с юга показалась советская механизированная колонна. Моя южная группа безопасности уже снялась с позиций. Теперь в ловушку неожиданно угодили мы. Противник начал поливать огнем наши ряды. Тут же прилетели четыре вертолета, также открывшие по нам огонь. Мохаммад Хашем подбил один вертолет из РПГ, но битва была неравной. Все мои бойцы кроме Эхсана и меня самого были ранены. Большинство получили ранения при отходе группы. Многие получили легкие ранения, но двое – тяжелые, они не могли двигаться.

Произошло следующее: пока мы атаковали хвост колонны, шедшей с севера на юг, в обратном направлении двигалась советская военная колонна. Головная часть советской военной колонны, состоявшая из бронетанковых средств, поравнялось с местом засады в тот момент, когда мы уже отходили с позиций, а вертолеты совершали облет трассы впереди этой механизированной колонны. Так как моя южная группа безопасности уже ушла с позиций, мы узнали о появлении второй колонны только в тот момент, когда она открыла по нам огонь.

Засада у Абуллахи Бордж

Рассказывают командиры моджахедов Хаджи Абдул Кадыр и Хаджи Касаб


Хаджи Абдул Кадыр – командир отряда моджахедов, принадлежавшего к группировке «Исламская партия Афганистана» и действовавшего в районе Баграма.

Хаджи Касаб – командир отряда моджахедов, принадлежавшего к группировке «Исламское общество Афганистана» и действовавшего в районе Дэх Баба Али.


В октябре 1980 года колонна советских войск покинула свою базу в Баграме для проведения четырехдневной операции в уезде Наджроу провинции Каписа. Чтобы попасть в заданный район, колонна следовала через мост Абдуллахи Бордж через реку Панджшер. Этот мост расположен на главной трассе, соединяющей Баграм с провинциальными центрами Махмуд Раки и Дэх Баба Али и другими важными городами и населенными пунктами, такими как Гульбахар на севере и Сароби на юге. Это единственный мост через реку Панджшер в этом регионе.

Моджахеды догадались, что возвращаться с операции советские войска будут не иначе как именно по этому самому мосту.

Моджахеды, базировавшиеся в районе Абдуллахи Бордж, решили напасть на возвращавшуюся с боевых действий колонну в тот момент, когда ее бойцы будут усталыми и более уязвимыми. Нападение планировалось во время прохождения ее через мост из провинции Каписа в провинцию Парван.

Моджахеды рассчитывали, что колонна будет наиболее уязвима в тот момент, когда ее половина уже перейдет через мост, а вторая половина будет отрезана по другую сторону моста.





Хаджи Абдул Кадыр и Хаджи Кассаб вместе разрабатывали и провели эту засаду. Они решили не нападать на колонну до тех пор, пока ее головная часть не достигнет Калаи Нау, расположенного в 3,5 километра к юго-западу от моста. Моджахеды проследили за колонной в момент ее выхода на операцию и знали о ее составе и численности. Они просчитали, что когда головная часть колонны достигнет Калаи Нау, половина колонны еще останется к северу от реки, а хвостовая часть колонны – южнее Дэх Баба Али.

Группа Хаджи Абдула Кадыра, насчитывавшая 150 человек, должна была организовать засаду к югу от реки вдоль трассы Баграм-Каписа. Моджахеды должны были укрыться в зеленых зарослях и холмах между Калаи Нау и Абдуллахи Бордж. Хаджи Касаб, чья группа была пополнена подкреплением из состава отряда местного полевого командира Шахина (всего 200 человек), должен был оборудовать засадные позиции к северу от реки между Абдуллахи Бордж и Дэх Баба Али. Оба эти района были частью единого оперативного пространства двух командиров. В обоих районах моджахеды расположили своих гранатометчиков вблизи дороги, а тяжелые пулеметы – подальше от трассы на господствующих высотках. Моджахеды также усилили свои позиции несколькими безоткатными орудиями и 82-миллиметровыми минометами.

Пятого октября 1980 года моджахеды незаметно просочились на обозначенные позиции и подготовили хорошо замаскированные укрытия для ведения огня по танкам. Советская колонна возвращалась в этот день. Она спокойно пересекала мост в Абдуллахи Бордж и головная ее часть достигла Калаи Нау приблизительно в 16.00. Затем, по сигналу Хаджи Абдула Кадыра, из укрытий начался огонь по танкам, бронетранспортерам и грузовикам по всей протяженности колонны.

Для противника это нападение было неожиданным. К югу от реки часть советской колонны съехала с дороги и попыталась скрыться по открытой равнине. Тем не менее, многие транспортные средства были выведены из строя огнем РПГ. Бронетранспортеры горели, и пехоте пришлось выскакивать из них наружу. Советские бойцы попали под мощный огонь тяжелых пулеметов.

К северу от реки транспортным средствам очень мало места для маневра, так как сюда подходит зеленая зона. Многие солдаты, покинув свои БТРы, бросились к реке, чтобы форсировать ее вброд. Вероятно, солдаты, намеревавшиеся по плану переправиться через реку по мосту на БТРах, не были предупреждены о том, что главные афганские реки опасные и лишь на вид кажутся спокойными. Часть бойцов унесло течением. Часть солдат сумела переправиться через реку и бросилась пешком в направлении Баграма по открытой равнине.

Большинство советских солдат охватила паника, общее командование и контроль были утеряны. Правда, некоторые подразделения сумели занять оборону по периметру своих транспортных средств и вели огонь, дожидаясь подкрепления. Всего горело от 20 до 30 транспортных средств.

Наступила ночь. Советская артиллерия начала обстрел позиций моджахедов в районе Калаи Нау, но артиллерийский огонь был не очень эффективным. Моджахеды вышли на поле боя, где догорали транспортные средства, чтобы собрать патроны и большое количество оружия.

Утром противник выслал из Баграма еще одну колонну на спасение разгромленного конвоя. Но моджахеды уже покинули поле боя. В 8 часов утра остатки советской разбитой колонны двинулись в направлении базы Баграм. Потери моджахедов были небольшими. Группа Хаджи Абдула Кадыра потеряла двух человек убитыми и семь ранеными. Общие потери противника не известны.

Засада в Дэх-Ходжа

Рассказывает командир моджахедов Мулла Маланг[/b]

Мулла Маланг – один из наиболее известных полевых командиров провинции Кандагар. Его отряд принадлежал к группировке «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса.



…В 1982 году советская 70-я отдельная мотострелковая бригада при поддержке подразделений афганской армии начала операцию по блокированию и прочесыванию местности в административном центре уезда Панджваи.

Уезд Панджваи находится приблизительно в 25 километрах к юго-западу от города Кандагар. По оценкам моджахедов, в операции, которая продолжалась 25 дней, принимали участие сотни вражеских танков, БМП и бронетранспортеров. Цель этой операции заключалась в том, чтобы наказать отряды моджахедов, которые постоянно нападали на советские и афганские колонны и конвои снабжения на главной трассе Кандагар – Герат. Операция также имела целью разгромить базы сопротивления в этом районе и расширить пояс безопасности вокруг административного центра уезда, находившегося под контролем правительства.

Советская операция в Паджваи требовала постоянного снабжения с главной базы, располагавшейся на кандагарском аэродроме. Советским колоннам приходилось проходить вдоль дороги Чаман – Кандагар до ее пересечения с главной трассой Кандагар – Герат.



Моджахеды в окрестностях Кандагара решили провести диверсионную акцию против врага, чтобы оказать давление с целью оживления сопротивления в Панджваи. Моджахеды знали, что самая слабая и уязвимая сторона советских войск состоит в путях их снабжения, и поэтому решили нанести им удар именно здесь. Хотя моджахеды были способны организовывать небольшие засады на всем протяжении трассы, было только два места, где можно было организовать настоящие, большие засады. Одно из них – двухкилометровый отрезок пути от Манзель Баг Чоук до Дэх-Ходжа. Второй – полуторакилометровый участок дороги между Шахри-нау (новый город) и Сарпуза.

Группы местных моджахедов, обитавших в районе Маладжат (зеленая зона к югу от Кандагара), на военном совете решили блокировать дорогу и организовать обширные засады на каждом участке пути. В дополнение к засадным силам, моджахеды определили группы поддержки для обеих засад в указанных местах, чтобы защитить фланги и тыл блокирующих засадных сил.

Отряд в 150 человек разбился на мелкие группы, которые под покровом ночи просочились в район Маладжат, где заняли позиции в зеленой зоне, строениях и траншеях вдоль главной дороги, соединявшей Манзель Баг Чоук с заправочной станцией в Дэх-Ходжа. Группа поддержки подразделения моджахедов расположилась к югу от города.
Аналогичное подразделение блокировало дорогу между Шахри-Нау и Сарпуза.



Рано утром советская колонна, состоявшая из грузовиков, которые перевозили амуницию, ракеты и горючее, двинулась с базы кандагарского аэродрома в направлении Панджваи. Когда колонна поравнялась с первой блокировкой дороги, моджахеды открыли одновременный огонь из РПГ, пулеметов, автоматов и винтовок. Застигнутая врасплох, колонна на некоторое время остановилась, пока броневые средства охранения не открыли ответный огонь. Их огонь достигал жилой зоны Дэх-Ходжа и наносил ей огромный урон.

Как бы то ни было, моджахедам удалось поджечь грузовики снабжения: сотни ракет, ящиков со снарядами, и боеприпасами начали взрываться. Сила взрывов была настолько велика, что горящие колеса БТРов долетали даже до Бала-Кариз, расположенного в двух километрах от засады.

В засаде было уничтожено около 30 грузовиков обеспечения, значительное количество было повреждено. Большая часть советской колонны повернула обратно.
Моджахедам, перекрывшим дорогу между Шахри-нау и Сарпуза, атаковать было некого.

Справка: Юнус Халес – известнейший полевой командир моджахедов в провинции Нангархар, возглавлявший одноименное с организацией Гульбеддина Хекматиара контрреволюционное движение «Исламская партия Афганистана». Во время войны в Афганистане существовали две «Исламских партии Афганистана» - Гульбеддина Хекматиара и Юнуса Халеса. Халес был единственным руководителем крупной военно-политической группировки моджахедов, воевавший с шурави и афганскими войсками лично. Все остальные руководители "Альянса семи" и "Альянса трех" в боевых действиях участия не принимали, а руководили ими из-за границы.
Халес умер от старости в начале 2000-х годов в городе Джелалабаде, пребывая в почете и в чести. На похоронах Юнуса Халеса в результате произведенного неизвестными лицами взрыва, погибло более 40 сторонников этого знаменитого полевого командира, пришедших проводить его в последний путь.

Засада в Дурани

Рассказывает командир моджахедов Хаджи Мохаммад Седдик


Хаджи Мохаммад Седдик родом из деревни Но-Бурджа провинции Логар. Деревня расположена в районе Танги – Вардак, который соединяет район Саидабад провинции Вардак с районом Бараки-Барак провинции Логар. Родовая деревня командира Седдика находилась на границе двух провинций, поэтому этот полевой командир воевал в обеих провинциях. Он принадлежал к «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара.

…В сентябре 1983 года я со своей группой наведался в район Майдан. Местные моджахеды прослышали, что в Газни из Кабула пойдет колонна, и решили устроить на ее пути засаду. Я присоединился к командирам «Исламской партии Афганистана» Гуляму Сахи, Капитану Аманулле, Маулави Халиму и Забету Вали, чтобы устроить засаду в 30 километрах юго-западнее Кабула. Наши общие силы насчитывали 60 человек, вооруженных АК-47, 60-миллиметровыми минометами, РПГ-7 и 82-миллиметровыми безоткатными пушками (в тексте ружьями). Мы запланировали две засады. Одна группа должна была разместиться к востоку от дороги между Дуранай Базар и Сур Пуль. Другая группа должна была занять позиции к западу от трассы на склоне выступа горы Дуранай, близко к дороге.



У моджахедов уже были хорошо подготовленные позиции в этих двух местах. Мы вышли на позиции на рассвете и стали ожидать колонну.

Около 8 часов утра пришла колонна из Кабула. Она состояла из грузовиков и бронетехники. Впереди колонны шла БРДМ. Она прошла мимо нас, не заметив наши силы. Конвой поравнялся с засадными позициями, мы дали ему пройти дальше, пока головная часть колонны не достигла второй засады у горы Дурани. Теперь колонна находилась в зоне поражения протяженностью пять километров.

Мы открыто атаковали колонну сразу со всех позиций. Завязался тяжелый бой. У противника была выставлен пост безопасности в Сур Пуле, с которого по нам также был открыт огонь. Несмотря на огневую поддержку с поста безопасности и огонь из бронетехники колонны, сопротивление противника было пассивным. Хорошо подготовленные позиции защищали нас, а у противника не было достаточно пехоты, чтобы спешиться и осуществить против нас маневр. Наши позиции были уязвимы для фланговой атаки со стороны Кашмириан и Гло-Гар, но отсутствие пехоты у противника пригвоздило их транспортные средства внизу, где мы продолжали расстреливать бронетехнику из противотанкового оружия.

Позже, когда наступил день, противник получил огневую поддержку. Наши позиции подверглись артиллерийскому обстрелу и огню с воздуха. Мы начали поэтапно покидать наши позиции, и около 15.00 в этом районе не осталось ни одного моджахеда.

Главный командир моджахедов Гулям Сахи и еще несколько моджахедов были убиты, многие были ранены. Мы уничтожили или вывели из строя 33 единицы бронетехники и 27 грузовиков. Наши боевые трофеи составили около 40 единиц различного стрелкового оружия.

Кандагарские засады

Рассказывает командир моджахедов Мулла Маланг[/b]

Мулла Маланг – пуштун, родом из провинции Бадгис. Был студентом (талибом) в религиозной школе (медресе) в Кандагаре, когда в Кабуле в 1978 году произошел кровавый коммунистический переворот (так в тексте). Мулла Маланг присоединился к группе сопротивления, действовавшей в южных пригородах Кандагара (районе Маладжат) и начал воевать против режима. В 1979 году он был арестован за распространение антиправительственных листовок, но был выпущен на свободу по всеобщей амнистии, провозглашенной после советского вторжения в 1979 году. Мулла Маланг немедленно бежал в Пакистан, где примкнул к группировке «Движение Исламской Революции Афганистана» (ДИРА) Маулави Мохаммада Наби Мохамадди. Оттуда он вновь возвратился в Кандагар и начал воевать. Позже Маланг перешел в группировку «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса и был основным командиром этой группировки в провинции с базами в районах Аргестан, Маладжат, Пашмоль и Какрез.


…Несмотря на все свои усилия, советские никогда не могли установить полный контроль над главным пуштунским городом - Кандагаром. Необычность борьбы за Кандагар состояла в том, что все группировки моджахедов действовали здесь совместно и соблюдали принцип ротации сил, как в боях, так и вне боя с целью поддержания непрекращающегося давления на советские и афганские правительственные гарнизоны.

Окраины и предместья Кандагара были одними из главных мест блокирования дорог и устройства засад на протяжении войны. Не проходило и дня без атак моджахедов на колонны, двигавшиеся по главной трассе, соединявшей город с Газни на северо-востоке и Гиришком на западе.

Наиболее уязвимы колонны противника были между западными окраинами города и районом Хауз-е Мэдад, расположенным в 40 километрах к западу от Кандагара. В этом районе моджахеды могли прятаться в зеленой зоне и деревнях, чтобы делать засады на вражеские конвои. В том месте, где дорога выходит от Сенжарая к реке Аргандаб, зеленая зона простирается параллельно трассе на юге а засушливая равнина, которая постепенно поднимается в направлении гор, примыкает к дороге с севера.

Гератская колонна

На ранней стадии своих действий силы моджахедов из различных группировок объединились для планирования серии засад вдоль главной трассы в направлении из Гиришка в Кандагар.




В сентябре 1984 года советская колонна снабжения вышла из Тургунди на границе с советским Туркменистаном и начала движение через авиабазу Шинданд на западе Афганистана в направлении советского гарнизона в Кандагаре. Колонна состояла из нескольких сотен грузовых автомобилей, которые сопровождали танки и бронетранспортеры. Большинство транспортных средств в колонне везли бензин из Шинданда, который снабжался горючим через построенный шурави полевой нефтепровод.

Саранваль Абдул Вали из группировки «Национальный Исламский Фронт Афганистана» (НИФА) и я координировали план моджахедов. Мы запланировали несколько сцепленных (соединенных изнутри) засад, которые управлялись малыми группами моджахедов для того, чтобы вызвать фактор неожиданности и открыть огонь одновременно по всей протяженности колонны. Такая задача потребовала подобрать подходящий участок дороги, на котором могли бы вместиться все запланированные засадные позиции. Мы выбрали отрезок пути около семи километров между точкой, где заканчивается Сенжарай (начало деревень Ашога) и точкой сразу на восток от Пашмоля, определив его как зону поражения. Мы прикинули, что именно такая длина участка шоссе сообразуется с длинной вражеской колонны.

Мы решили распределить 250 имевшихся в наличии моджахедов на несколько групп. Бойцы каждой группы были вооружены РПГ-7 и четырьмя-пятью 82-миллиметровыми безоткатными орудиями (в тексте ружьями). Все засадные позиции разместились в зеленой зоне к югу от трассы. У каждой группы был свой сектор обстрела. Всем группам был отдан приказ - открыть огонь одновременно, как только головная часть колонны достигнет деревень Ашога. Я ожидал, что как раз в это время хвостовая часть колонны покажется в кишлаках Пашмоль.

В то время большая часть населения еще продолжала жить в своих домах, расположенных вдоль дороги. Лишь некоторые жители уехали в Пакистан - в то время в этом районе активные боевые действия не велись. Группы моджахедов, пришедших из районов Маладжат (южные и юго-западные окраины Кандагара) и с других соседних баз, выдвинулись ночью на определенные для них позиции.

План засады держался в секрете от местного населения, а также от отрядов местных моджахедов. Местные моджахеды, естественно, не проявили бы охоты участвовать в засаде там, где живут сами и их семьи, опасаясь ответа (удара) советских войск по их домам.

Моджахеды вышли ночью на позиции и выставили патрули для контроля над местностью. С наступлением дня местное население начало ходить вокруг. Патрули моджахедов временно задерживали прохожих, чтобы обеспечить секретность операции.

Советский конвой достиг зоны поражения в 9 часов утра. Согласно инструкции, моджахеды одновременно открыли огонь, что было неожиданностью для противника. Колонна остановилась, и многие грузовые машины стали прорываться на север, на открытую равнину. Танки и БТР в панике стреляли наугад с дороги, не пытаясь маневрировать или подойти ближе к засадным позициям.

Транспортные средства противника, быстро двигавшиеся на север, очень скоро стали недосягаемы для огня с многих засадных позиций моджахедов.

Между тем, несколько бензовозов загорелись, и огонь быстро распространился на другие машины. Цепная реакция вызвала несколько взрывов: горящие обломки полетели по обе стороны от дороги. Мы насчитали 50 прямых попаданий по транспортным средствам, в то же время многие из них были повреждены во время взрывов бензовозов и грузовиков.

Вся акция заняла 30 минут. Мы отошли до того момента, как в дело могла вступить авиация противника. Враг нас не преследовал.

Эта засада ознаменовала собой начало продолжительной борьбы за контроль над западной дорогой в Кандагар. До вывода советских войск из Афганистана в 1989 году эта дорога была под постоянной угрозой нападения моджахедов, которые блокировали трассу, устраивали засады, минировали значительные участки дороги, разрушали мосты, подземные ходы и виадуки, используя в качестве взрывных устройств неразорвавшиеся авиабомбы.

Сталкиваясь с постоянными засадами и нападениями на колонны, советские силы создали несколько постов безопасности и огневых баз в этом районе. Они построили основную огневую базу на кандагарском Элеваторе и вторую – в Карез Слим в северной части равнины, откуда просматривалась западная кандагарская дорога.
Советские организовали три выносных поста безопасности в местах, где зеленая зона и фруктовые сады примыкали к дороге, ведь они давали возможность моджахедам устравивать там засады. Они были выставлены по обе стороны от Пасаб и в Хауз-е Мэдад


См. карту А в "Засада в Дэх Ходжа"


Эти посты были защищены земляными валами (насыпями). Придорожные посты безопасности соединялись с основной огневой базой в Карез Слим ходами сообщения, по которым безопасно и быстро могло быть переброшено подкрепление.

На каждом из двойных постов в Пасаб было по 10-15 бойцов, одному танку, одной гаубице и одному миномету. Пост безопасности в Хауз-е Мадад был в два раза больше, чем оба поста в Пасаб вместе взятые.

Новая организация безопасности сильно мешала движению моджахедов в этом районе. Неоднократно повторенные попытки моджахедов выбить эти посты не увенчались успехом.

Лала Маланг, известный командир моджахедов, действовавший в районе Пашмоль, (был убит в 1987 году во время главного советского наступления на долину Аргандаб в 1987 году) послал за мной и попросил объединить наши усилия, скоординировать атаки на советские посты безопасности в ноябре 1985 года.

Силы моджахедов были не в состоянии выбить посты безопасности, потому, что им приходилось действовать с «засвеченных» позиций почти без прикрытия и у них не было инженерного оборудования для нейтрализации минных полей, установленных вокруг этих постов. Поэтому моджахеды были неспособны продолжать длительное давление на гарнизоны этих постов.

В этой связи мы, кандагарские моджахеды, прежде всего, решили повысить нашу живучесть, а затем возобновить попытки уничтожения вражеских постов безопасности. Мы начали монотонно улучшать полевые фортификационные зоны вокруг Кандагара. Мы рыли крытые сверху траншеи для наблюдения за постами безопасности. Мы строили бункеры, подземные ночные убежища и крытые ходы сообщения и накапливали на этих подготовленных позициях боеприпасы и амуницию. Там, где это было возможно, мы делали накаты над окопами, используя бревна, покрытые толстым слоем земли для защиты от артиллерии и авиации. Мы подготавливали позиции для наших многоствольных гранатометов. Каждая из таких позиций была оборудована небольшим бассейном с водой, чтобы команда гранатометчиков могла перед стрельбой сбрызгивать почву вокруг позиции, чтобы абсорбировать пламя и испарения после выстрелов. Эти позиции значительно усилили живучесть моджахедов в полевых условиях и дали им возможность обстреливать посты 24 часа в сутки.

Попытки противника заставить моджахедов убраться с помощью артиллерии и авиации проваливались одна за одной. Вражеские танки и мотострелки также были не в состоянии проникнуть в зеленые зоны, чтобы уничтожить эти позиции.
В конце концов, противник был вынужден оставить свои посты в Пасаб и Хауз-е Мэдад
и переместить свои силы в Карез Слим.

Местный командир моджахедов Мулла Ник Мохаммад и некоторые другие стали больше беспокоить противника около зеленой зоны. Каждое утро советским войскам приходилось высылать патрули безопасности с их базы на Элеваторе для охраны участка дороги от города до Сенжарая, в то время как огневая база в Карез Слим покрывала сектор к западу от Сенжарая.

Так как моджахеды продолжали угрожать безопасному прохождению советских колонн по трассе, противник решил избежать движения по тому участку дороги, который не в состоянии был контролировать. Советские построили объездную дорогу к северу от трассы. Она была построена в 1985 году и соединила Сенжарай и Карез Слим.

Засада в Калаи Хайдар

Рассказывает моджахед Асиль Хан.

Асиль Хан – известный городской партизан, который действовал в Кабуле и его окрестностях. Он принадлежал к группировке «Национальный Исламский Фронт Афганистана» (НИФА).


В 1980 году моджахеды начали атаковать советские колонны вдоль главной юго-западной трассы, соединявшей афганскую столицу с Газни и Кандагаром. 480-километровая трасса была уязвима во многих местах. Отрезок дороги между населенными пунктами Челтан и Майдан, сразу при выезде из Кабула, продолжительное время подвергался атакам моджахедов, действовавших вне баз в пригородах Кабула - районах Пагман, Куруг, Аргандэх и Майдан.

В начальной стадии советско-афганские силы должны были создать выносные посты безопасности в ключевых точках вдоль трассы каждый раз, когда они посылали колонны по щоссе.

Согласно секретному плану противника, ответственность за безопасность на различных отрезках дороги должны были обеспечивать разные подразделения, через зону ответственности которых двигались колонны. Впоследствии, когда движение военных колонн по трассе значительно возросло, подразделения были вынуждены заниматься рутинным патрулированием и обеспечением безопасности на выносных постах утром, снимая их к темноте. Один из выносных постов безопасности был расположен близ старого форта в районе Калаи Хайдар, в 15 километрах к западу от Кабула. Этот пост был уязвим для нападения моджахедов, которые незаметно появлялись из соседних деревень, которые не находились под контролем государственной власти.





В начале октября 1984 года, афганские войска, измученные постоянными нападениями моджахедов, сняли персонал с этого выносного поста безопасности на много дней. Асиль Хан решил устроить засаду в Калаи Хайдар, хотя и понимал, что вряд ли сможет удержать эту позицию больше нескольких минут после засады, так как афганские силы могли быстро добраться до этого поста с соседних постов безопасности, расположенных неподалеку.

Ночью 18 октября 1984 года Асиль Хан повел отряд из 15 человек к Калаи Хайдар. Недалеко от позиции на дороге велись ремонтные работы – она была выскоблена (бульдозерами) и шла ступенчатыми уступами. Люди Асиль Хана зарыли три мощных управляемых проводных фугаса на дороге, прямо напротив выносного поста. Они провели под землей провода, ведущие от фугасов к своей засадной позиции. Они потратили два дня на минирование трассы и подготовку своих позиций для атаки, расположенных во фруктовых садах и в траншее напротив Калаи Хайдар. Наблюдатели моджахедов контролировали дорогу от возможного появления колонны.

Утром 20 октября моджахеды заметили необычную активность вертолетов в этом районе. Асиль Хан понял, что это означает выход колонны из Кабула. Он послал своих людей на засадные позиции, где они стали ждать, пока не покажется колонна.

Около 10.00 большая колонна снабжения в сопровождении танков и БТРов достигла зоны поражения. Моджахеды подорвали взрывные устройства. Один из танков взорвался, и колонна была вынуждена внезапно остановиться. Моджахеды открыли огонь по колонне. Но нападавшие настолько думали о том, чтобы побыстрее смыться, что их огонь по уязвимой колонне был неэффективным. Им удалось подбить лишь один грузовик из РПГ, затем они вышли из боя без потерь и скрылись на дружественной территории к западу от места засады.

Засада на холме Садре Азам

Рассказывает моджахед Доктор Мохаммад Вакиль


Доктор Мохаммад Вакиль родом из уезда Шакардара, расположенного к северу от Кабула. До начала войны он получил высшее образование. Примкнул к моджахедам и получил медицинское образование в Пакистане.



…На дворе стоял август 1984 года. Мы располагали информацией о том, что советская колонна снабжения пойдет на Кабул с севера. К югу от Кала-е Мурад Бег на трассе есть небольшой холм. Этот холл носит имя Садре Азам.. Это прекрасное место для засады, и мы организовали свою засаду на этом холме к востоку от трассы.



В моем распоряжении было 30 моджахедов и четыре РПТ-7. Эта местность отлично просматривается противником, поэтому мы не могли раскинуть там свои силы. В этой связи я разместил отряд, вооруженный винтовками, на холме, а гранатометчиков поставил на самой вершине холма. Мы ожидали, что колонна появится в 16.00, и заняли свои позиции загодя.

В 16.00 показалась колонна. Впереди конвоя шла БМП, сверху на ее броне сидели советские солдаты. Обычно мы не стреляли по головной части колонны, но в этом случае БМП представляла собой отличную мишень. Мы открыли огонь и подбили БМП. Наше нападение было неожиданным для противника. Колонна остановилась, часть солдат спешилась с бронетехники, залегла, и открыла по нам ответный огонь. Мы стреляли друг в друга около часа, пока из Кабула на выручку колонне, попавшей в засаду, не пришла другая колонна. Мы оставили поле боя. Противник потерял одну БМП, четыре бензовоза и около 10 человек убитыми и ранеными. У нас был убит Малек Мохаммад, родом из Карез-е Мир.

[b]Засада у ручья Мазар

Рассказывает командир моджахедов Кази Гулям Тайеб

Кази Гулям Тайеб учился на третьем курсе Кабульского теологического колледжа, когда в 1978 году в стране произошел коммунистический переворот. Сначала он вступил в «Исламскую партию Афганистана» Гульбеддина Хекматиара, а в середине 80-х примкнул к просаудовскому «Исламскому союзу за освобождение Афганистана» Абдула Расула Сайяфа. Он был командиром моджахедов, воевавших в уезде Бараки Барак провинции Логар.

…К востоку от моей базы в Бараки Барк есть городок Падкаб-е Шана. Он расположен в полутора километрах от трассы Кабул - Гардез. Советские расставили посты безопасности на господствующих высотах вокруг города, чтобы защищать трассу от набегов моджахедов из района Бараки Барак. В июле 1985 года я принял решение атаковать эти посты. К тому времени я перешел и фракции Гульбеддина Хекматиара в партию Абдула Расула Сайяфа.

Мы вышли из Бараки Барак, когда наступили сумерки. Мой отряд составлял около 100 моджахедов. Мы пересекли трассу и вошли в городок Падкаб-е Шана. Это довольно большой город, занимающий один квадратный километр, в нем около тысячи домов.

Моджахеды из моего отряда разошлись по домам местных жителей, где пробыли до следующего дня. В ту ночь, используя местных проводников, мы оборудовали засадные позиции на дорогах, ведущих в городок. Окрестности городка представляют собой зеленую зону, состоящую из фруктовых садов и деревьев.





Ручей Мазар проходит через город около городского базара. Он начинается у источника с хорошей водой. Советские солдаты должны были пойти на ручей набрать воды, постираться, порыбачить и окунуться. Мы расположили засаду у ручья, около источника (ключа).

Еще одну засаду мы поставили около пути их снабжения - на дорогах, которые вели с трассы к их постам безопасности. Там есть тропинка, которая ведет от постов безопасности к городским домам. Советские часто пользовались этой тропой, когда ходили в город воровать или вымогать товары.

Нашу третью засаду мы поставили около этой тропинки, в месте, укрытом фруктовым садом и постройками. Здесь у противника не было достаточно места для маневра и его положение здесь было бы напряженным.

Четвертую засаду мы поставили около этой тропы, на участке от ручья до холма Мир Гияс.

Утром несколько советских солдат пришли на ручей. Моджахеды открыли огонь, и увидев, что они убили несколько человек, они быстро покинули засадные позиции и ушли. Почти в то же самое время советский джип следовал по пути снабжения. Бойцы открыли огонь из засады и подбили машину.

Из района Пул-е Алам пришли советские танки и окружили город. Мы попрятали оружие и смешались с местным населением. Поэтапно мы покинули город, притворившись местными, и пошли на север и на запад. У нас было двое раненых. Мы убили 12 советских, подбили джип и захватили четыре единицы стрелкового оружия.

Засада в Кафус Танги

Рассказывает моджахед майор Шир-Ака Кучай

Майор Шир-Ака Кучай окончил Военную академию в Кабуле, учился в Советском Союзе по предмету «тактика спецподразделений». Он служил в 37-й бригаде «коммандос», участвовал в боях против моджахедов в долине Панджшер. В 1982 году он стал перебежчиком и ушел к моджахедам с большим количеством оружия, примкнув к партии «Национальный Исламский фронт Афганистана» в Кабуле. Он организовал новую базу моджахедов под Кабулом в районе Хорд Кабул, в 20 километрах южнее афганской столицы.

… 13 августа 1985 года мой отряд в составе 40 человек выдвинулся с базы в районе Севак, располагавшейся в 20 километрах юго-восточнее Кабула, чтобы организовать засаду в районе Кафус Танги, что в 25 километрах к востоку от Кабула (* «танги» на языках пушту и дари означает ущелье, проход. Оно происходит от «танг» - узкий, тесный – прим. переводчика).

Этот район находился под защитой сил царандоя (подразделения МВД Афганистана). Ранее он охранялся отрядами племенной милиции Хасан Хана Карохейля, но год назад его малиши перешли на сторону моджахедов.

Часть МВД дислоцировалось к востоку от Кабула между районами Газак и Сароби. В ее задачи входило охранение линий электропередачи, шедших от гидроэлектростанций (плотин) в Наглу и Сароби, в Кабул. Штаб и управление части находились в Сур Кандау, а непосредственно подразделения дислоцировались вдоль дороги Бутхак – Сароби на постах безопасности.





Каждый день из части отправлялись конвои снабжения для батальонов. В свою очередь из батальонов грузовики со снабжением шли к горным постам безопасности. В двух километрах от базы правительственных войск Мулла Омар дорога перерезает вход в тесную долину, названную Кафус Танги.

Кафус Танги начинается с прохода Хаке Джаббар на юге и тянется к северу, к дороге Газак - Сароби. По этой долине с юга идут тайные тропы от баз моджахедов в районе Хорд Кабул. Здесь дорога через вход в ущелье осложняется тяжелым рельефом местности, что заставляет транспорт двигаться очень медленно. Это была благоприятная точка для выбора места засады.

Мы выдвинулись на засадные позиции ночью и достигли их к утру 13 августа. На вооружении моей группы находились четыре РПГ-7, несколько легких пулеметов и автоматов Калашникова. Я распределил силы на три группы. Первая группа с РПГ расположилась на дне долины близ дороги. Две группы по 15 человек разместились на двух гребнях – господствующих высотах – в северной части долины. В обеих фланговых группах были пулеметы ПК.





По плану, надо было ждать, пока транспортные средства снабжения противника выйдут на трудный участок дороги прямо напротив долины Кафус Танги. Я выбрал определенные машины, по которым надо было стрелять (к примеру, первым должен был стать целью головной грузовик). Я планировал обстрелять сразу четыре машины, чтобы получить максимальный эффект от фактора неожиданности и огневой мощи. В секторах обстрела связанных друг с другом засад на гребнях должна была оказаться долина, эти отряды также должны были прикрывать отход гранатометчиков, отсекая от них пехоту противника. Они также должны были захватить пленных и нести захваченное оружие с разгромленной колонны.

В конце концов, группа услышала звук приближавшихся с востока машин. Вскоре к изгибу дороги подкатил вражеский джип. Пока джип медленно ехал по тяжелой каменистой дороге, пулеметчик внезапно открыл по нему огонь.

Я был очень раздосадован тем, что пулеметчик своими действиями выдал засадные позиции, и приказал гранатометчику уничтожить джип пока тот не скрылся. Несколько секунд спустя, машина уже была охвачена огнем, и ее раненный водитель выбрался наружу. Он был единственным человеком, который находился в машине. Он возвращался из штаба батальона в Латабанд, где он служил шофером у местного замполита.

Мы оказали ему первую медицинскую помощь и отпустили. Это был новобранец из долины Панджшер, которого недавно силой заставили служить в армии.

Царандой (на звуки боя) послал патрули из близлежащих районов Спина Тана и Нульманак, где находились его заставы. Оставаться на засадных позициях было очень рискованно, и мы отступили через Кафус Танги к нашей базе.

Нападение на пост безопасности в Тотумдара

Рассказывает командир моджахедов Саршар

Командир Саршар служил в царандое (МВД) в провинции Парван и тайно сотрудничал с моджахедами. Когда он был близок к провалу, то перешел на их сторону и возглавил мобильную группу в районе Горбанд, близ Чарикара.


У советских было несколько постов безопасности, которые защищали трассу Саланг – Кабул. Один из них располагался в Тотумдара, в восьми километрах к северу от Чарикара.
Это была зона ответственности советской 108-й мотострелковой дивизии. В это время 285-й танковый полк этой дивизии стоял в Чарикаре, а 177-й мотострелковый полк – в 10 километрах к северу от Джабаль ус-Сираджа. Этот пост безопасности принадлежал одной из этих частей.





Пост безопасности был укомплектован пятью единицами бронетехники. Мы предприняли нападение на него в сентябре 1981 года. Моя база располагалась в каньоне Горбанд, а отряд состоял из 60 моджахедов, вооруженных четырьмя тяжелыми пулеметами Горюнова, двумя средними пулеметами ПК, четырьмя РПГ-7 и автоматами Калашникова. Местность вокруг моей базы хотя и очень гористая, но очень хорошо патрулировалась, поэтому нам приходилось передвигаться ночью.

Мы выдвинулись с нашей базы через горный проход к месту действия в район Офиан-е Шариф. Офиан-е Шариф располагается примерно в трех километрах к югу от нашей цели, мы шли туда из Горбанд шесть часов. Нам пришлось нести все снаряжение на своих спинах.

Мы остановились в Офиан-е Шариф днем, отдохнули там и подготовили наш план. Той ночью мы двинулись в восточном направлении в зеленую зону, а потом в деревни, расположенные вблизи поста безопасности. Я отрядил 40 своих бойцов охранять пути нашего отхода в горы. Они также были ответственны за транспортировку амуниции. Остальные 20 вошли в рейдовую группу. Я разделил рейдовую группу на два звена по 10 человек. Первое было ответственно за (немедленную) безопасность, второе – за нападение. Звено нападения имело на вооружении два пулемета Горюнова, два ПК, два РПГ-7 и несколько автоматов Калашникова. Той же ночью мы атаковали пост. Мы подбили из РПГ два танка и напугали пехоту огнем из пулеметов Горюнова.

Однако пост безопасности был хорошо защищен минами, и мы не смогли пройти через минные поля, чтобы добраться до него.

Во флангах поста безопасности в Тотумдара располагались еще два поста – один в Пул-е Матак, и второй – пост «Проект» (этот пост был назван так в честь китайского проекта по ирригации). С обоих постов по нам был открыт огонь, и мы были вынуждены отступить. Мы отошли к нашей базе в Горбанд тем же путем, что и пришли. У нас не было потерь.

Рейд на Чамтала

Рассказывает Царанваль («адвокат») Шер Хабиб

Царанваль Шер Хабиб командовал участком фронта Ибрахимхейль, к северу от города Пагман. Зона его ответственности простиралась от Пагмана и далее на восток и северо-восток к Кабулу (приблизительно 20 километров).

…В июне 1982 года командир Шерагай возглавил группу из 10 моих моджахедов и совершил рейд на заставу на равнине Чамтала, около трассы №2, к северу от Кабула. Командир Шерагай принадлежал к «кучи» (кочевникам) и имел кровное родство с кланом кочевников, которые разбивали летом свои становища в Пагмане и в окрестностях Кабула.

Некоторые семьи клана кочевников разбили свои палатки на равнине Чамтала. Там они присматривали за стадами своих овец и коз, которые паслись на пастбищах к северу от Кабула. Их пастбища подходили близко к афганской заставе, которая блокировала движение моджахедов через этот район.




Мы решили напасть на афганскую заставу. Я назначил Шерагая командиром группы, потому что он мог легко найти общий язык со своим кланом кочевников. Его группа была вооружена легким оружием. Они вышли с нашей базы в Кала-и Хаким в Пагмане и двинулись к равнине Чамтала. Кочевники разместили отряд в своих палатках и позаботились о нем.

Там группа провела несколько дней, изучая и оценивая заставу и готовясь к рейду. Командир Шерагай хотел найти не заминированный подход к заставе. Он попросил кочевников погонять свои стада в разных точках перед заставой, чтобы он смог найти к ней возможные подходы Прошло три дня, прежде чем командир Шерагай выбрал наиболее безопасный подход, где местность позволяла моджахедам подкрасться к заставе незаметно. Они очистили подход от мин.

Утром, в день нападения, они двинулись с отарой овец к своей цели. Некоторые моджахеды изображали из себя пастухов в то время, как остальные ползли посреди стала овец. Отара двинулась прямо в направлении заставы, но присутствие моджахедов не было замечено афганскими солдатами.

Группа нападения провела целый день внутри стада, найдя места для укрытия. На закате пастухи погнали стадо обратно к своему лагерю, в то время как моджахеды остались лежать на пастбище в своих укрытиях. Одной из важных вещей, которые разузнали моджахеды, было время, когда семь бойцов заставы обедали.

Когда обед уже был накрыт, три моджахеда поползли к заставе, прыгнули на часового и разоружили его. Один из моджахедов заткнул ему рот ладонью, чтобы тот не закричал. После этого основная рейдовая группа вломилась на заставу. Она застала большинство солдат врасплох и разоружила их без выстрелов. В числе пленных оказался лейтенант афганских вооруженных сил. Моджахеды забрали с заставы все, что могли, а потом вместе с пленными отправились назад, на свою базу.

Рейд на уездный центр Баграми

Рассказывает командир моджахедов Шэхабуддин.

Командир Шэхабуддин родом из деревни Шеваки, расположенной к югу от Кабула.

…В июле 1983 года местные союзы всех семи основных партий объединились для того, чтобы совершить рейд на уездный центр Баграми к юго-востоку от Кабула. Мы собрали группу примерно в 250 моджахедов, вооруженных шестью 82-миллиметровыми минометами, девятью безоткатными орудиями и восьмью РПГ-7. Мы собрались на моей базе в Яхдара, провели совещание, а затем рассредоточили наши силы в окрестных деревнях.

Мы назначили 100 человек обеспечивать безопасность на дорогах и выставили эти посты до того, как основные рейдовые силы двинулись на Баграми и Кала-е Ахмадхан. Эти населенные пункты находятся в предместьях Кабула и являются частью внутреннего пояса безопасности Кабула.

Рейдовая группа, которая должна была напасть на Баграми, состояла из 40 человек и имела на вооружении восемь РПГ-7, три безоткатных орудия и два миномета. Она должна была атаковать уездный центр с трех направлений.

Я же возглавил группу нападения на Кала-е Ахмадхан. В мою группу входили 50 человек, 10 из которых должны были обеспечивать прикрытие с флангов, а 40 входили непосредственно в атакующую группу.

Когда мы дошли до Кала-е Ахмадхан, то были остановлены небольшим выносным постом. Мы преодолели его. Затем мы атаковали один из постов безопасности в этом населенном пункте. Мы преодолели и этот пост безопасности, уничтожив 25 и взяв в плен восьмерых афганских солдат. Мы также захватили 14 автоматов Калашникова и комплект телефонной связи.

Группа, которая должна была атаковать Баграми, не смогла подойти достаточно близко к своей цели, чтобы напасть на нее, поэтому моджахеды ограничилась ее обстрелом.

Нападения на посты безопасности в Цауки

Рассказывает командир моджахедов лейтенант Хаджи Мохаммад Рахим


Лейтенант Хаджи Мохаммад Рахим служил офицером в афганской армии, а затем перешел на сторону моджахедов. Он возглавлял группу в провинции Кунар.

…Цауки является уездным центром провинции Кунар. Там, в здании лицея афганская армия основала пост безопасности. Этот пост обеспечивал безопасность участка трассы Джелалабад – Асадабад.




Это было обычной практикой ДРА – использовать такие здания для подобных целей. В октябре 1983 года я принял решение захватить этот пост. В моем распоряжении было примерно 70 моджахедов, вооруженных двумя 82-миллиметровыми минометами, одним пулеметом ДШК и несколькими винтовками «Энфилдс». Мы разрабатывали план нападения на нашей базе в ущелье Бабур. К нам присоединились моджахеды из района Давагал. Мы решили атаковать с трех направлений – с севера (с высоток), вдоль дороги с северо-восточного направления и с западного направления.

Мы выдвинулись со своей базы ночью, развернулись и атаковали цель. Наша атака продолжалась 30 минут. Мы осадили пост безопасности, но не смогли его захватить. Мы уничтожили 11 афганских солдат, а одного взяли в плен. Мы захватили также зенитную горную установку ЗГУ-1, пулемет ДШК и несколько автоматов Калашникова. Наши потери составили трех человек убитыми и одного раненого. Мы не смогли удержать пост, поэтому отступили.

Близ уездного центра Цауки было два поста безопасности афганской армии. Один располагался в здании лицея, а второй – у моста. У нас был свой человек на втором посту безопасности – офицер афганской армии Мусса Хан. В июне 1985 года он помог нам захватить этот пост безопасности.

Я собрал группу в 50 моджахедов, вооруженных РПГ-7, автоматами Калашникова и винтовками «Энфилдс». Мы пришли ночью с нашей базы в долине Бабур и следовали вдоль дорожной насыпи в юго-западном направлении. Мы добрались до поста на рассвете с высоток на северном направлении. Наш человек впустил нас внутрь. Большинство солдат спали, и мы хотели взять их в плен. Но некоторые из моджахедов были не осторожны и разбудили караул. Он открыл по нам огонь. Семь человек из караульного наряда были убиты, один был взят в плен. Мы захватили один средний пулемет ПК, 12 автоматов Калашникова и боеприпасы.

Стрельба подняла тревогу на другом посту безопасности – в здании лицея. Они выслали подразделение на помощь посту безопасности, но я оставил на дороге охранение. Это охранение блокировало движение подразделения по трассе и прикрывало наш отход. Мы отошли все на свою горную базу. Наши потери составили одного раненого.

Нападение на радиоретранслятор в Пул-е Чархи

Этот рассказ базируется на интервью с моджахедом Майором Шер Акой Кучаем, которое он дал в Пешаваре 14 сентября 1996 года, а также документах «Национального исламского фронта Афганистана» (НИФА) об этой операции, беседах автора книги Али Джалали с Хасан Ханом Карахейлем в 1986 году в Пешаваре, его более поздних интервью с Вали Ханом Карахейлем (командующий силами НИФА в Кабуле) в Пешаваре и Исламабаде в 1984 и 1986 г.г. и интервью с генералом Абдулом Рахимом Вардаком.


…В июне 1984 года лидер провинциальной организации партии НИФА Вали Хан отдал приказ командиру базы НИФА в Севаке (приблизительно 20 километров к юго-востоку от Кабула) Майору Шер Аке Кучаю, чтобы тот, объединившись с еще двумя региональными полевыми командирами – Хаджи Хусейн Джаном из Нарей-Оба и Саидом Хасан Ханом из Хаке-Джабар, совершил рейд на радиоретранслятор.

Ретранслятор находился в районе Пул-е Чархи, в 20 километрах к востоку от Кабула, Нападение было намечено на 26 июня. Поддерживаемое Советским Союзом афганское правительство увеличило мощность радиоретранслятора, который теперь охватывал большую аудиторию как внутри страны, так и за рубежом. Радиоретранслятор передавал как местные радиопередачи, так и передачи из Советского Союза.

Радиоретрансляционная станция находилась в Пул-е Чархи, около военного комплекса 15-й танковой бригады, 10-го афганского инженерного полка и ряда других частей. Дальше на восток между Бутхаком и Сароби патрулирование местности осуществляли проплаченные афганским правительством малиши, которые защищали линии электропередачи и опоры, по которым шло электричество с ГЭС в Наглу через Сароби в Кабул.



Племенная милиция были набрана из племени Карохейль пуштунского клана Ахмадзай. Их вождем был Хасан Хан Карохейль. На словах (внешне) он поддерживал правительство, но в действительности он был главным сотрудником моджахедов. Он осуществлял тыловое обеспечение моджахедов, предоставлял укрытие бойцам сил сопротивления и даже оказывал медицинскую помощь раненым моджахедам в медучреждениях государственной власти. В действительности командир моджахедов партии НИФА в провинции Вали Хан Карохейль был братом Хасан Хана Карохейля, штаб которого находился в районе Мулла Омар, родовой вотчине вождей племени Карохейль. Позже Хасан Хан сотрудничал с моджахедами в главной операции 1984 года. Он предоставлял убежища, руководил и поддерживал бойцов НИФА, которые в последствии взорвали все ЛЭП между Бутхаком и Сароби. Это надолго прервало нормальное энергоснабжение Кабула. Операция «Black-out» ознаменовала собой конец службы Хасан Хана Карохейля на посту главы государственной службы пуштунских малишей. Вместе с семьей и 400 своими сторонниками он иммигрировал в Пакистан и продолжил борьбу с просоветским режимом уже оттуда.

Брат Хасан Хана – Вали Хан, оставлся лидером провинциального отделения НИФА до 1986 года. После этого он действовал уже независимо, преимущественно в антикоммунистическом политическом движении за пределами страны. После вывода советских войск он вошел в Совет Солидарности и Понимания – движение афганских интеллектуалов за создание в Афганистане умеренного правительства. Это движение и лично Вали Хан Карохейль поддерживали реставрацию монархического строя в стране, полагая, что бывший король мог бы стать объединяющей политической фигурой в разрозненном движении афганского сопротивления. Вали Хан Карохейль погиб от руки неизвестного убийцы в 1994 году на дороге между Пешаваром и Исламабадом. По слухам, к убийству Вали Хана были причастны экстремистские исламские группы афганского сопротивления.


В соответствии с планом, моджахеды с трех опорных баз должны были собраться в Мулла Омар для выработки окончательных деталей операции. К полудню 26 июня все три группы сошлись в Мулла Омар. Майор Шер Ака и Хаджи Хусейн Джан привели каждый по 30 человек со своих баз в Севак и Норей-Оба. Саид Хасан Хан привел 50 боцов с базы в Хаке-Джабар.

Вали Хан Карохейль провел заключительный инструктаж. Майор Шер Ака был назначен главным командиром рейдовой группы. Он разделил свои силы на четыре группы. Группа нападения под командованием Хаджи Хусен Джана, состоявшая из 20 человек, была вооружена автоматами, легкими пулеметами и РПГ-7. В задачу группы входило нападение на радиоретранслятор с юго-западной стороны, его уничтожение и отход под прикрытием группы поддержки. Группа поддержки из 20 человек, которой командовал Майор Шер Ака, должна была прикрывать атакующую группу с позиций в траншее к востоку от цели. На вооружении его группы был один 82-миллиметровый миномет, один БМ-1, один пулемет Калашникова, несколько РПГ-7 и АК-47. Майор Шер Ака решил остаться в этой группе, так как именно ей пришлось бы отходить последней.

Саиду Хасан Хану было поручено командовать группой сдерживания в 25-30 человек. Группа была вооружена стрелковым оружием и РПГ-7. Группа должна была оседлать дорогу Пул-е Чархи – Бутхак на восточном берегу реки Кабул и предотвратить подход сил противника к цели. Оставшимся моджахедам была поставлена задача снабжения (боеприпасами), эвакуации и содействия другим группам.

Майор Шер Ака решил атаковать цель в полночь. Так как от базы в Мулла Омар до цели было около 15 километров пути, а также в связи с тем, что отряду пришлось бы идти вблизи подразделения советских войск, дислоцированного в районе Газак, время выхода было назначено на закате (около 20.00). Отряд должен был двигаться по маршруту Мулла Омар – Газак, и быстро перегруппироваться в Левано Кандау.

Моджахеды двинулись в путь малыми группами, одна за другой, одним и тем же маршрутом до Левано Кандау. Две группы охранения двигались во флангах у колонны, головной дозор шел впереди, все они находились в пределах голосовой досягаемости. Когда силы моджахедов собрались у родника Левано Кандау, майор Шер Ака отдал последние распоряжения и приказал группам открывать огонь по его сигналу. Этот сигнал был бы сигналом к атаке.

После сбора в Ливано Кандау все группы двинулись отдельно одна от другой в предписанные им районы. Еще до полуночи они уже были на месте. Вокруг радиоретранслятора все было спокойно. По сигналу Майора Шер Аки группа нападения открыла огонь и пошла в атаку. Группа поддержки прикрывала ее продвижение. Выстрелами из РПГ было подожжено деревянное здание объекта, и скоро оно уже пылало ярким пламенем.

Защитники объекта запаниковали и не сумели оказать организованного сопротивления. Атакующая группа ворвалась на объект, убила нескольких солдат, забрала пять автоматов Калашникова и уничтожила радиоретрансляционную станцию.
Силы афганской армии среагировали быстро, направив танковую колонну к объекту из гарнизона в Пул-е Чархи. Колонна форсировала мост через реку Кабул, но затем свернула с основной дороги, оставляя в стороне блокировочные позиции моджахедов, устроенные группой сдерживания Саида Хасан Хана. Танки, двигавшиеся с выключенными огнями, пересекли равнину в восточном направлении, отсекая пути возможного отступления моджахедов.

Молодой моджахед по имени Бабрак подбил один танк из РПГ-7, который загорелся. Но основная часть колонны на скорости пошла в юго-западном направлении.

Опасаясь окружения, группа сдерживания и группа нападения немедленно вышли из боя, не предупредив об этом Майора Шер Аку, и начали отходить в направлении Левано Кандау, оставив за собой группу поддержки. В то время, как командир Шер Ака отчаянно пытался установить контакт с другими группами, он услышал шум танков, двигавшихся на его позицию с тыла. К этому времени все электрические огни в районе уже не горели, но пламя пожара на объекте полыхало ярко. И моджахеды, и танки противника использовали этот свет для ориентации.

Столкнувшись с угрожающей ситуацией, Майор Шер Ака проинструктировал своих бойцов не поддаваться панике, а попытаться в индивидуальном порядке выйти с поля боя в разрывы пространства между танками. Используя складки местности, его людям удалось просочиться между танков, и они двинулись в район назначенного сбора в Левандо Кандау. Пока они сражались, выяснилось, что группы нападения и группы сдерживания со всем снаряжением, а также персонал эвакуации уже ждали их там. Майор Шер Ака узнал, что все группы вышли из боя при появлении колонны танков противника. Все моджахеды достигли Левандо Кандау в 02.00.

Потери моджахедов составили шесть раненых - один из группы поддержки, который скончался на обратном пути, двое из группы нападения и трое из группы сдерживания. Двигаться дальше моджахедам было опасно - через два часа начало бы светать, а моджахедам надо было опять идти мимо позиций советский войск в районе Газак. Было очевидно, что рейд в Пул-е Чархи привел советский гарнизон в состояние боевой готовности в связи с присутствием в этом районе моджахедов.

Две группы – Хаджи Хусейн Джана и Саида Хасан Хана решили провести день в горах Левандо Кандау, потому что оставшихся ночных часов им бы не хватило, чтобы добраться до своих баз. Группа Майора Шер Аки вместе с ранеными двинулась на свою базу в Мулла Омар. Это было единственно возможным решением в связи с тем, что Хасан Хан Корахейль послал грузовики в Левандо Кандау, чтобы вывезти раненых и других моджахедов в безопасное место до рассвета. Грузовики под видом патруля формирований малишей, которые якобы искали рейдовую группу противника, доставили моджахедов в Мулла Омар. Из Кабула был доставлен медперсонал, который оказал помощь раненым. До следующей ночи все группы моджахедов вернулись на свои базы и выслали тело убитого моджахеда его родственникам для захоронения.

Рейд из Чалтан на посты безопасности Кабула

Рассказывает командир моджахедов Асиль Хан.

Асиль Хан принадлежал к партии «Национальный исламский фронт Афганистана» и был известным командиром партизанов в районе Кабула.

…Кабул окружали три пояса безопасности, состоявшие из советских и афганских постов безопасности (застав), Батальон из состава 8-й пехотной дивизии ВС ДРА дислоцировался в старом здании управления строительства дорог, более известном как «Компания» в западном пригороде Кабула. Он также охранял несколько государственных складов, расположенных через дорогу, в западном направлении. Батальон создал несколько постов безопасности на высотах Хваджа Пушта на южном направлении и охранял все свои объекты, кроме постов безопасности, расположенных на высотах, минными полями. Поэтому атаковать другие объекты ночью было слишком сложно.

Я командовал объединенным отрядом моджахедов численностью в 200 человек. В отряд входили бойцы «Национального Исламского Фронта Афганистана», «Исламской партии Афганистана» Юнуса Халеса и «Исламского союза освобождения Афганистана». Согласно нашему утвержденному плану, мы должны были выдвинуться с баз вокруг района Челтан и собраться в темное время суток неподалеку от нашей цели. Нам надлежало вести продолжительный обстрел основных сил батальона и складов в то время, как атакующая группа должна была напасть на посты безопасности в Хваджа Пушта.




1 июня 1985 года, после полудня я повел своих моджахедов из НИФА с нашей базы в Моргиран. Мы достигли цели после 20.00 и развернулись для атаки. Я оборудовал блокировочные позиции в Асья-е Бени и Пул-е Кушк, разместив там порядка 20 моджахедов на каждой позиции. Я расположил минометный расчет (82-мм) из пяти человек и расчеты двух безоткатных орудий (82-мм) (каждый по пять человек) в Асья-е Бини для обстрела вражеского батальона.

Рейд начался приблизительно в 21.00 и закончился в 23.00. Используя тяжелое вооружение, мы пригвоздили к месту батальон и охрану складов. Противник ответил артиллерийским огнем, но не пытался контратаковать пехотой или танками. Не участвовали в боевых действиях и вражеские вертолеты.

Слабое сопротивление противника оставило тактическую инициативу в моих руках. Мы легко одолели вражеские посты безопасности в Хваджа Пушта, захватив оружие и радиопередатчик. Большинство афганских солдат разбежалось. На одном посту безопасности мы убили двух и ранили одного солдата. У нас потерь не было. Мы отошли еще до полуночи, отряд разделился, и группы возвратились на свои базы.

Нападение на заставы в Махипаре

Рассказывает командир моджахедов Вазир Голь

Командир Вазир Голь принадлежал к партии «Исламское общество Афганистана» Бурханутдина Раббани. Его база располагалась в районе Тезин, к юго-западу от Сароби. Он воевал в районах Сароби, Латабанд и Махипар.

В июле 1984 года три группы моджахедов объединились для совершения нападения на советско-афганские заставы и посты безопасности на дороге Кабул-Джелалабад.





Трасса номер 1 в районе Махипарских проходов проходит по глубокому ущелью, там, где сразу к северу от дороги течет река, а к югу от нее возвышается крутой горный хребет. Основной проход к Махипару идет по дороге через скалистое ущелье Мулла Омар, которое соединяет кишлак Мулла Омар и трассу. В то время ВС ДРА имели подразделение милиции, дислоцированное в Мулла Омар. Командовал этой милицией Хасан Хан Карохейль, местный вождь пуштунского племени гильзай. Хасан Хан также секретно сотрудничал с моджахедами. Он облегчал наше передвижение и проведения боевых операций против советских и афганских сил в этом районе.

Моя группа достигла Мулла Омар после однодневного марша с нашей базы из Танги Тезин. Там к нам присоединились два командира из «Национального Исламского Фронта Афганистана» - Капитан Афган из Дэхсабза и Саид Хасан Хан из Хаке-Джаббар. Отряд состоял из 80 моджахедов, вооруженных автоматами Калашникова, винтовками «Энфилдс-303», пятью БМ-1, четырьмя 82-миллиметровыми безоткатными оружиями, четырьмя 82-миллиметровыми минометами, двумя ДШК и 13 РПГ-7. Мы спланировали в Мулла Омар нашу совместную операцию и на следующее утро двинулись к Махипару через гору Латабанд. Мы погрузили наше тяжелое вооружение на мулов.

Отряд состоял из трех основных компонентов – двух групп огневой поддержки и группы нападения. В каждой группе огневой поддержки были БМ-1 и минометы. В их задачи входило напасть на афганскую базу на левом фланге, и на советскую базу на правом фланге и прижать их огнем. Атакующая группа была разделена на три звена. У каждого из них был выбран свой пост для нападения. В каждом звене были РПГ и безоткатные орудия для поддержки атаки.

Чтобы минимизировать период дневного времени, в которое могла работать авиация противника, мы начали атаку в 16.00. Мы знали, что для того, чтобы ей ответить, понадобится несколько часов. Огонь из тяжелого оружия обрушился на фланговые базы, изолируя район основной атаки.

Атака на посты безопасности была затруднена вражескими минами, и прошло несколько часов, прежде чем после ожесточенных столкновений моджахеды овладели этими постами безопасности. К 21.00 все афганские военнослужащие, находившиеся на этих постах, были либо убиты, либо скрылись. Мы взяли в плен один танковый экипаж.

Советская база и заставы, располагавшиеся далее вниз по дороге, не могли помочь атакованным афганским постам безопасности, но при отходе с поля боя с территории советской базы по отходящим отрядам моджахедов был открыт мощный огонь, хотя в темноте он был малоэффективен.

Мы уничтожили два танка, девять солдат противника, захватили три пулемета ДШК, шесть автоматов Калашникова, большое количество боеприпасов. В бою были ранены два моджахеда. Ночь мы провели в Мулла Омар, а на следующий день вернулись на свои базы.

Нападение на посты безопасности в Латабанд

Рассказывает командир моджахедов Вазир Голь

Командир Вазир Голь принадлежал к «Исламской партии Афганистана» Бурханутдина Раббани. Его база располагалась в районе Тезин, к юго-западу от Сароби. Он воевал в районах Сароби, Латабанд и Махипар.


…Между Кабулом и Сароби существовало две дороги. Северная (новая) дорога является частью трассы №1 – главной трассы в Афганистане. Старая дорога Кабул-Сароби идет, грубо говоря, параллельно трассе №1, в 4-10 километрах южнее. Серии советских и афганских застав и постов безопасности охраняли обе эти дороги.

В сентябре 1985 года несколько групп моджахедов объединились, чтобы совершить рейд на советско-афганские посты безопасности в проходе Латабанд к востоку от Кабула.





Латабанд располагается на старой дороге Кабул-Сароби. Проход защищался с запада советской базой в Мулла Омар и с востока афганской базой царандоя (народной милиции) в Латабанд. Зона между этими базами контролировалась несколькими постами безопасности афганских воинских подразделений.

Моя группа базировалась в районе Зандэх Калай, приблизительно в 25 километрах к югу от прохода. План операции был разработан на этой базе. Мы покинули ее в 15.00 и двинулись по направлению к долине Тезин, где и провели ночь. Боеприпасы и амуницию мы везли на мулах. Когда мы пришли в долину Тезин, я встретился с командирами других групп, и мы скоординировали нашу атаку.

Общая численность отряда моджахедов составила 150 бойцов. Мы оставили в Тезин ненужные нам для немедленной атаки вещи и двинулись в направлении цели. Мы взяли мулов с собой. Наш отряд состоял из трех основных компонентов – двух групп огневой поддержки и группы нападения. Каждая из групп огневой поддержки имела тяжелое вооружение – три БМ-1, четыре ДШК, три 82-миллиметровых миномета. В их задачи входило напасть на советскую базу в Мулла Омар и базу царандоя в Латабанд и прижать их огнем. Группа нападения имела на вооружении 12 РПГ-7 и четыре 82-миллиметровых безоткатных орудия. Она состояла из трех звеньев по 20 человек, у каждого из которых была своя определенная цель для атаки.

Мы двинулись к позициям. Чтобы минимизировать дневное время, в которое по нам смогла бы работать авиация противника, мы решили начать наступление много позже полудня. Мы начали наступление в 16.00, открыв сильный огонь по базам в Мулла Омар и Латабанд. Тем временем атакующие звенья , занявшие господствующие высоты на юге латабандского прохода, повели огонь по постам безопасности противника, располагавшимся снизу.

Обстрел привел противника в замешательство, а тем временем три звена группы нападения достигли вражеских позиций и перешли в наступление. Бой шел до темноты, и звеньям нападения атакующей группы удалось сломить сопротивление постов безопасности. Когда моджахеды заняли посты безопасности, то обнаружили там огромное количество боеприпасов и снаряжения. Мы погрузили, все что могли, на мулов и тронулись в путь.

Противник ответил мощным артиллерийским огнем по постам и району вокруг постов безопасности, а также огнем авиации. Под артиллерийским огнем мы потеряли двух мулов, и вышли из зоны обстрела к 21.00. У нас были потери: у меня в отряде был один убитый и один раненый. Мы захватили в плен двух афганских солдат, большое количество оружия и боеприпасов.

Рейд на посты безопасности в ущелье Врешмин Танги

Рассказывает Командир моджахедов Вазир Голь

Вазир Голь принадлежал к «Исламской партии Афганистана» Бурханутдина Раббани. Его база располагалась в Тезин, к юго-западу от Сароби. Он воевал в районах Сароби, Латабанд и Махипар.

В октябре 1985 года моджахеды блокировали трассу Кабул-Джелалабад в районе ущелья Врешмин Танги, между мостами Дабили и Дарго.




В мою задачу входило блокирование трассы в течение восьми дней. В то время я командовал отрядом моджахедов в количестве 70 человек. Мы были вооружены пятью установками БМ-1, двумя БМ-12, четырьмя 82-миллиметровыми безоткатными орудиями, двумя зенитными горными установками ЗГУ-1, тремя 82-миллиметровыми минометами и множеством РПГ-7.

Чтобы заблокировать дорогу, мне было необходимо убрать посты безопасности противника с этого отрезка трассы. Я двинул свой отряд из населенного пункта Манай в Хисараке к горам Цапар, где доработал свой план боя. Так как подходы к этому району резко ограничены, а подступы к постам были сильно заминированы, я принял решение вначале атаковать фланги участка трассы, которую нам предстояло заблокировать, то есть мост Дабили на западе и мост Дарго на востоке. К этим двум местам есть хорошие подходы с южных отрогов гор. После уничтожения этих двух мостов я планировал изолировать район и продолжить атаку на посты безопасности внизу на трассе. Подход со стороны трассы был наиболее удобным, так как сама дорога не была заминирована.

Я разделил свой отряд на две группы и отправил их к мостам Дабили и Дарго. В середине между атакующими группами находился резерв. Обе группы достигли цели ночью. На следующий день они заняли оба моста стремительными атаками и немедленно уничтожили их взрывчаткой. Таким образом, район оказался изолирован. Затем обе группы атаковали посты безопасности прямо с дороги (чтобы избежать афганских минных полей), с противоположных направлений. В конечном счете, они захватили 16-17 малых советско-афганских постов безопасности, расположенных на дороге. После этого они развернулись и укрепили свою оборону на восточном и западном направлении блокады.

В течение последовавших восьми дней советские и афганские войска пытались разблокировать дорогу, но это им не удалось. Их артудары и авианалеты были в большинстве своем неэффективными в связи со сложными изгибами теснин каньона. Противник послал из Джелалабада колонну, чтобы отбить дорогу, но мы остановили ее в узком месте, близ моста Дарго и ему пришлось отойти.

В течение восьми дней мы вывозили боеприпасы, оружие и амуницию с застав и постов безопасности. Мы выволакивали военные трофеи в горы. Мы захватили около 100 единиц оружия и огромное количество боеприпасов. Через восемь дней мы оставили этот район и отошли на свою базу. Я потерял шесть человек убитыми и 18 ранеными, то есть около 30 процентов личного состава. Потери противника были больше: они составили около 50 человек убитыми и ранеными, 24 солдата попали в плен.

Атака на сторожевую заставу у моста в Алингаре

Рассказывают моджахеды Доктор Абдул Кудус Алкозай и командир Хаджи Садикулла

Хаджи Садикулла являлся главнокомандующим силами моджахедов в провинции Лагман от «Исламской партии Афганистана». Он присоединился к Гульбеддину Хекматиару еще до коммунистической революции, во время борьбы с Даудом. У него не было специального военного образования.
Доктор Абдул Кудус был командиром моджахедов и находился в подчинении у Садикуллы. Одновременно он являлся полевым врачом моджахедов, так как получил медицинское образование в Пакистане.


…В феврале 1986 года командир Абдул Кудус Алкозай возглавил группу из 15 моджахедов в рейде на сторожевую заставу правительственных сил близ административного центра уезда Алингар провинции Лагман. Эта застава охраняла мост через реку Алингар, около кишлака Барваи, расположенного в четырех километрах к северу от Алингара. Застава располагалась на территории, огороженной стенами, и была оборудована крытыми позициями с брустверами. Несшие службу на этой заставе шесть солдат располагались в крытом однокомнатном караульном помещении.
Сторожевая застава являлась частью пояса обороны вокруг административного центра от атак моджахедов. В этом районе было еще несколько сторожевых застав, располагавшихся в частных домах, а также в фортообразных сооружениях. Среди них были заставы в Гулямали-Кала к северу и Явар-Кала и Сахебголь-Кала к югу от этой заставы, охранявшей мост. Расстояние между ними составляло 150-200 метров.




Группа моих партизан покинула свою базу в соседней деревне в 22.00. На дворе стояла холодная дождливая зимняя ночь. Двигаясь к цели в северном направлении, я выставил наблюдение из двух человек напротив сторожевой заставы в Сахебголь-Кала. Еще два человека были поставлены в наблюдение близ заставы в Явар-Кала, и еще два человека на дороге к мосту. В их задачи также входило подавление огнем сил, которые могли бы придти на выручку солдатам заставы, охранявшей мост.

Семь оставшихся моджахедов и я были вооружены автоматами и одним РПГ-7. Мы двинулись к мосту и расположились в придорожной канаве. Мы полностью перекрыли подход к мосту с запада.

Мой план состоял в том, чтобы дождаться пока двери помещения не откроются для смены караула. Затем, используя свет из открытой двери как ориентир, мы должны были вскарабкаться на окружавшую пост невысокую (примерно в 1 метр) стену, штурмовать пост и перебить оккупантов. Мы прождали так битых два часа, но ничего внутри заставы не произошло. В конце концов, я решил взять инициативу в свои руки. Я отрядил троих человек подкрасться к заставе, преодолеть стену и напасть на караулку. Затем, по мере того как из помещения начали бы выбегать солдаты, мы должны были совершить стремительный бросок к караулке и заставить солдат сдаться.

Я разместил гранатометчика в том месте, откуда он мог попасть по сооружению, и проинструктировал его не открывать огня, если он услышит голоса своих товарищей, обращающихся к солдатам с призывом сдаться. «Сдаться» было кодовое слово. Я также проинструктировал его открывать огонь лишь в том случае, если противник ответит огнем на нашу атаку.

Около 01.00 группа из трех человек приблизилась к сторожевой заставе. Один человек прикрывал подход двух других, которые затем прыгнули через стену. При приземлении один из моджахедов упал прямо на спящего часового. Часовой мирно спал, завернувшись в одеяло, но когда на него упал моджахед, он, естественно, проснулся и стал кричать. В панике моджахеды его убили.

Предугадав реакцию часовых, один из моджахедов бросил в дверь караулки ручную гранату. После взрыва они ворвались внутрь строения.

Мой гранатометчик слышал суматоху нападения, но не услышал слов товарищей о том, чтобы солдаты сдавались. Так как кодовое слово так и не было произнесено, он подумал, что противник подавил группу нападения, и открыл огонь по караульному помещению.

Выстрел РПГ пробил стену караулки: были убиты два солдата и тяжело ранен один из моджахедов, находившийся поблизости. Это радикально изменило ситуацию. Мой раненный моджахед взывал о помощи, и его товарищи остановились, чтобы ему помочь. Остальные моджахеды, видя, что их товарищи оказывают помощь раненому, также прекратили атаку.

Я приказал прекратить рейд и немедленно отходить. После этого на пути отхода к нам присоединились группы наблюдения, и мы ушли на нашу базу.

Обстрел принимает дурной оборот

Рассказывает Маулави Шукур Ясини

Маулави Шукур Ясини - видный религиозный деятель провинции Нангархар, родом из кишлака Гердаб уезда Кама, расположенного к северо-западу от Джелалабада. Во время войны он был главным региональным командиром в группировке «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса. Впоследствии он присоединился к «Национальному исламскому фронту Афганистана» Во время войны он провел на свою базу в Афганистане американского тележурналиста Дэна Радэра. Он также сопровождал несколько раз американского конгрессмена от штата Техас Чарлза Уилсона во время его визитов в Афганистан. Все годы войны он вел активную борьбу в своем районе с подразделениями афганской армии в Джелалабаде и советской 66-й отдельной мотострелковой бригады в Самархеле. После падения коммунистического режима он стал членом правящего совета Нангархара. На этом посту он находился вплоть до победы талибов в 1996 году.

* Однажды трое советских солдат из 66-й омсбр переправились через реку Кабул и решили организовать там пикник. Они пили водку и жарили шашлых на костре, когда их поймал Маулави Шукур. Один из советских солдат по имени NAOMOV (видимо Наумов) впоследствии принял ислам и воевал вместе с моджахедами три года. Автор этой книги Али Джалали брал интервью у Наумова во время его визита в Вашингтон, который спонсировал Дом Свободы (Freedom House). К тому времени Наумов уже хорошо говорил на языке пушту. Наумов тогда «порекомендовал моджахедам прекратить междоусобную войну и объединиться для борьбы с врагом». Наумов проживает в Канаде.

…Весной 1981 года советские войска были чрезвычайно активны в нашем районе. Мы вынуждены были демонтировать наши постоянные базы и превращать их в мобильные, разбрасывая их по всему району. Я намеревался устроить Советам крупную демонстрацию силы, используя мои мобильные базы. У меня было два минометы – 60 и 82-миллиметровый. Проблема 60-миллиметрового миномета заключается в радиусе его действия, который не превышает 1400 метров, и чтобы использовать его минометчик должен подобраться близко к цели. Я хранил это тяжелое оружие на моей базе в Гердабе, а мои люди имели стрелковое оружие.

17 апреля 1981 года я предпринял обстрел советской 66-й омсбр в Самархеле. В моем распоряжении находились только 42 бойца, мы были не очень хорошо вооружены и не были готовы к крупному столкновению с превосходящими силами противника. Помимо этого уезд Кама находился прямо через реку от 66-й бригады, которая вела за этим районом постоянное наблюдение. Я не хотел вести в эту зону большую группу людей и приводить противника в состояние тревоги.

Чтобы не попасть в поле зрения противника, мы вышли на север от Гердаба в горы, а затем пошли на запад по горам к кишлаку Мамахель (уезд Кама). Мы провели в этом кишлаке три ночи, а в дневное время уходили в горы в район источника Дарго Чина, примерно в трех километрах оттуда. Из Мамахеля мы продолжили свой путь в деревню Кама, где в то время еще жили некоторые люди – многие к тому времени уже иммигрировали в Пакистан.

В Каме я назначил старшим группы своего племянника Шарпура. Я отдал ему минометы и дал 38 человек в подчинение для проведения обстрела гарнизона 66-й бригады.


** 66-я и 70-я отдельные мотострелковые бригады были созданы для подавления восстаний. Они имели по три батальона мотострелков, десантно-штурмовой батальон, артдивизион гаубиц, ракетный дивизион, разведбат, танковый батальон и силы поддержки. 70-я бригада дислоцировалась в Кандагаре. Второй батальон 66-й бригады – в Асадабаде. В этих двух бригадах в ротах было по четыре взвода, вместо обычных трех.


Четверых людей я оставил при себе. Когда наступили сумерки группа, которая должна была произвести обстрел, покинула Каму. Бойцы установили 82-миллиметровый миномет на северном берегу реки в доме Хане-Мулла в деревне Джамали – оттуда он добивал до цели. Затем они пересекли реку в районе Бела и подошли к месторасположению бригады через Самархель. Они заняли позиции близко к входу во вражеский лагерь. У группы с собой был партизанский (66-мм) миномет и РПГ.

В 22.00 они открыли огонь из РПГ и миномета с близкого расстояния. К ним с дальней дистанции по спящему лагерю присоединился и 82-миллиметровый миномет. Обстрел вызвал хаос. Группа вела обстрел с некоторыми интервалами приблизительно в течение двух часов, а затем завершила нападение и отошла. Во время атаки я был в Каме. Мои люди имели приказ присоединиться ко мне у родника Дарго Чина на следующий день. Я прибыл к месту встречи на рассвете, они уже были там. Два моих человека отсутствовали – они забыли 60-миллиметровый миномет и видеокамеру и отправились их искать.

*** Видеокамера была важным элементом этой войны. Моджахеды использовали видеокамеры для записи своих акций, чтобы доказать использование вооружений, боеприпасов и амуниции, а также запечатлеть результаты. Видеозаписи оправдывали предоставление большей помощи группировке.

Пока я был в Каме, мои информаторы сообщили, что противник в ближайшие пять дней собирается устроить там прочесывание и уничтожить базу. Но теперь я понимал, что из-за обстрела они будут здесь раньше установленного срока. Я решил, что нам пора покидать этот район.

На рассвете я инструктировал своих людей, чтобы те ушли глубже в горы. Я устал и был простужен, поэтому решил возвратиться домой в Гердаб. Когда я уже отправлялся в путь, то увидел, как с аэродрома поднялась пара вертолетов и на низкой высоте пошла в сторону Камы. Я упал на землю и затаился. Со мной был только Хаджи Шахбаз. За первой парой вертолетов последовали другие. Сначала я подумал, что они летят в провинцию Кунар, но затем увидел, что с двух бортов в районе Мирджи Голи на гору Дэрги Гар, примерно в километре отсюда, высаживаются солдаты. Вертолеты также высадили солдат на равнину к северу от Мамахель, и на высоту Гедаро Гундай. Мои люди тоже увидели вертолеты и поняли, что если будут продолжать движение дальше в горы, то будут замечены. Поэтому они развернулись в широком каньоне и пошли в мою сторону.

Я спрятался в канаве между Мирджи Голи и Дарго Чина, и тень от скалы скрывала меня в лучах утреннего солнца. Когда я поднял голову, то увидел, что примерно 25 советских солдат в сопровождении нескольких человек в национальных одеждах пошли на юго-восток с высоты Мирджи Голи в направлении Гедаро Гундай. Я также отметил, что советские солдаты устанавливают на вершине Гедаро Гундай минометы. Я медленно пополз по траншее и прополз примерно 50 метров. Советские солдаты шли лицом к солнцу, а я находился в тени, поэтому они не заметили меня. Пока я полз по траншее, то избавился от тяжелых вещей, находившихся в кармане – плоскогубцев и пачек с деньгами.

Я поднял голову и посмотрел в сторону горного хребта: там Зафар и Нур, которые нашли 60-миллиметровый миномет и видеокамеру, вышли на советкую группу, расположившуюся в Гедаро Гундай. Они были немедленно схвачены. Нур был моим племянником.

Я вскарабкался на гору Дэрги Гар, чтобы посмотреть и понять, что же произошло, и увидел, что мои люди разделились. 13 из них возвратились обратно к Дарго Чина. Эти 13, которыми командовал Таджахул, а также остальные под командованием Шарпура вновь пошли в сторону гор. Я видел, как отряд советских солдат выдвинулся в направлении группы моджахедов, состоявшей из 13 человек. Советские солдаты начали стрелять из ракетниц в сторону этой группы, чтобы обозначить ее местонахождение. Вертолеты открыли по этой группе огонь из пулеметов.

Другая группа советских солдат спускалась с Дерги Гар и также двигалась в их направлении. Я находился между атакующими советскими и группой, примерно в 500 метрах от них. Я посмотрел в бинокль и увидел, что другая группа советских солдат спустилась в долину и солдаты подбирают брошенные мной плоскогубцы, пакеты первой помощи и деньги. Группа, разглядывавшая брошенные мной вещи, выглядела иначе, нежели другие, и я подумал, что это офицеры. Я решил, что когда советские вертолеты пойдут на новый круг атаки, то смогу использовать грохот их пулеметов для маскировки своего огня. Когда вертолеты пошли на новый круг, я обстрелял группу в долине и попал в одного. Потом я спрятался, вновь поднял голову, выбрал цель и попал еще в одного. Это привлекло внимание советских солдат, обнаруживших меня.

Артиллерия стала обстреливать все вокруг. Я отбежал с этой позиции и занял новую, в ста метрах от старой. У меня был легкий чехословацкий пулемет «двадцативыстрельник» М-26. У некоторых моих людей были такие же. Пока я менял позиции, то услышал звуки стрельбы «двадцативыстрельников» моей группы. Она была втянута в тяжелый бой.

После этого я услышал шум с северного направления и подумал, что это выдвигаются советские солдаты. Но я увидел Шапура и еще одного из моих людей, которые шли в мою сторону. Шапур доложил, что подошли танки и перекрывают пути выхода, и что противник проводит в Каме аресты.

Мы решили двигаться в северном направлении. Чуть раньше Шарпур послал связного к группе из 13 человек, чтобы передать им, чтобы они двигались на север. Однако они были прижаты мощным артиллерийским и прямым огнем. Они не могли выйти из боя и бились до последнего человека. Когда мы покидали район, один из моих моджахедов выстрелил из гранатомета по вертолету. Вертолет загорелся, отлетел в сторону и упал на землю около Камы, где и взорвался. Я не уверен, попал ли в вертолет гранатометчик, или это был чей-то другой выстрел.

Мы двинулись в кишлак Гара Мамахель, расположенный в четырех часах ходьбы в горах, где я встретил еще двоих моих людей.. К утру туда пришли еще 12 моих людей.

Я узнал о судьбе группы, состоявшей из 13 человек. Советские солдаты оставались в Каме еще два дня. Затем мы вернулись туда, чтобы найти тела погибших. Я нашел тела этих 13 человек, плюс к этому тела Зафара и Нура, и еще пять тел моих людей. Советские солдаты заминировали некоторые тела, а некоторые полили химикатами, что привело к их расщеплению. Мы не могли их эвакуировать. И тогда мы соорудили могилы над ними. Их тела до сих пор лежат там, под камнями.

Я не знаю о советских потерях, но знаю, что я подстрелил двух человек, что мы сбили вертолет, и что три советских бронетранспортера подорвались на наших минах.



На протяжении всей войны я видел семь таких советских зачисток.

Я отправил семьи убитых в лагерь для беженцев в пакистанский Пешавар, потому, что мы не могли их содержать в Каме. Позже я узнал, что советские разыскивают меня персонально. Они арестовали человека, похожего на меня (рассказчик имел выдающийся нос), когда он собирал клевер. Тогда моя борода была короче. Они забрали его в Джелалабад и демонстрировали его всем. «Мы поймали этого сукиного сына», - говорили они. В конце концов, кто-то узнал его и сказал, что это не я, и тогда они его отпустили.

Примерно в то же самое время в деревне Мерзахель находился представитель государственной власти, глава уезда Кама. Советские не узнали его, арестовали и заставили заниматься принудительными работами. Ему пришлось носить воду советским солдатам на высоты. Шурави очень мало пеклись о жизнях афганцев. Они расстреляли несколько жителей деревни без разбора. Они также застрелили одного из моих людей, хотя он был безоружен.

Я счастлив, что мы выгнали шурави, но более поздние акции моджахедов обесчестили память о победе. Я написал много писем и воззваний протеста против того, что они творят сейчас.

Новогодний подарок для шурави

Рассказывает Маулави Шукур Ясини

Маулави Шукур Ясини - видный религиозный деятель провинции Нангархар, родом из кишлака Гердаб уезда Кама, расположенного к северо-западу от Джелалабада. Во время войны он был главным региональным командиром в группировке «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса. Впоследствии он присоединился к «Национальному исламскому фронту Афганистана» Во время войны он провел на свою базу в Афганистане американского тележурналиста Дэна Радэра. Он также сопровождал несколько раз американского конгрессмена от штата Техас Чарлза Уилсона во время его визитов в Афганистан. Все годы войны он вел активную борьбу в своем районе с подразделениями афганской армии в Джелалабаде и советской 66-й отдельной мотострелковой бригады в Самархеле. После падения коммунистического режима он стал членом правящего совета Нангархара. На этом посту он находился вплоть до победы талибов в 1996 году.

…Советские войска оккупировали Афганистан 27 декабря 1979 года. Я решил, что мы должны утроить им комбинированный праздник: отметить годовщину и сделать новогодний подарок 29 декабря 1983 года. Подарком должен был стать обстрел 66-й отдельной мотострелковой бригады в Самархеле.

Я собрал 150 моджахедов, вооруженных двумя 82-миллиметровыми минометами, двумя РПГ-7, одним безоткатным орудием и пятью или шестью противотанковыми минами. Для атаки у нас было 250 выстрелов к миномету.

Командовать отрядом я поставил своего племянника Шапура. Он сформировал четыре группы: минометную группу под командованием Авозубиллы, минометную группу под командованием Абдула Басира, группу наблюдения и огневой поддержки под командованием Шапура и легкую группу. Мы начали перевозить амуницию и боеприпасы на мулах еще за два дня до нападения. Нам надо было переправить все это через реку Кабул и складировать в деревне Герди Катс. Оттуда мы должны были идти к горе Хаджа Ханифи Баба Гар, откуда был виден Самархель.

За два дня мы незаметно провезли амуницию и боеприпасы в горный район и установили минометы за горой, создав наблюдательный пункт на вершине горы. Легкая группа имела на вооружении безоткатное орудие, РПГ и противотанковые мины. Ночью она пересекла реку Кабул в районе Бела и пошла через Самархель на запад. Местные моджахеды встретили бойцов, проводили к цели и помогли установить противотанковые мины. Они установили мины на дороге около главных ворот компаунда рядом с мечетью. Мы запланировали быструю атаку легкой группы, а потом должен был последовать обстрел из минометов.

66-я бригада располагалась в бараках и палатках, поэтому мы рассчитывали, что минометный огонь будет эффективен.

Это была дождливая ночь, сверкали многочисленные молнии. В 22.00 легкая группа атаковала главные ворота компаунда выстрелами из безоткатного орудия и РПГ. Противник ответил танками и бронетранспортерами, которые, рыча, выползали из ворот. Два из них были уничтожены или выведены из строя противотанковыми минами. Легкая группа отошла. В это самое время в работу вступили минометы. Они послали все 250 зарядов «горячей стали» во вражеский лагерь в качестве подарка к Новому году 66-й бригаде.


Бригада ответила огнем БМ-21, артиллерийским огнем и минометами. Раз за разом вражеские снаряды врезались в гору, в то время как минометы моджахедов работали с плато между гор. Огонь советских войск и минометов моджахедов вкупе со всполохами разрывов практически превратили ночь в день. Это было захватывающее шоу, фейерверк.

Я сидел в Гердабе, на моем столе дымилась мясо убитой и приготовленной коровы. Я хотел устроить пир для моих героев после их возвращения, а оно ожидалось на рассвете. Приготовления к пиру были закончены, когда на Востоке забрезжило солнце. Но мои люди не возвратились на рассвете. Они были прижаты плотным ответным огнем шурави.

Днем советские вертолеты и авиация закружили над районом боя и стали обстреливать все вокруг. Я с безнадежностью думал, что вряд ли кто-то сумеет уцелеть. Я поклялся Аллаху, что отдам большую сумму денег на благотворительность, если хоть половина моих бойцов вернется.

В 08.00 мы с телохранителем Джума-Ханом покинули деревню и вскарабкались на гору, возвышающуюся над Гердабом. Я достал бинокль и увидел бежавшего ко мне пастуха. Все уже успокоилось к тому времени. Авиация улетела на аэродром, артиллерия прекратила огонь. Я полез вниз встречать пастуха. Он принес мне хорошие вести, сказав о том, что мои моджахеды уцелели и вернулись в Гердаб. Никто из них даже не был ранен. Мы закатили отличный пир!



В результате интенсивного огня советской артиллерии, многие другие моджахеды покинули свои районы. Наши контакты в бригаде сообщили нам потом, что советские вертолеты эвакуировали раненых и убитых из Самархеля на аэродром. Вертолеты сделали за ними 12 вылетов. Мой контакт сообщил, что в общей сложности было убито или ранено 200 советских солдат. Это нападение усилило активность советских войск, и советские вертолеты стали выполнять вылеты каждый день в поисках моджахедов.

Взятие уездного центра Алингар

Рассказывают моджахеды Наваз Хан, Доктор Абдул Куддус и Хаджи Мохаммад Седдикулла

Наваз Хан был курсантом афганской военной академии, когда присоединился к движению сопротивления. Он являлся командиром моджахедов, которые действовали вокруг города Мехтарлам, административного центра провинции Лагман.
Хаджи Седдикулла был командиром моджахедов провинциальной организации «Исламская партия Афганистана» в Лагмане. Он вступил в ряды ИПА во время борьбы с режимом Дауда, еще до ввода в страну советских войск.
Доктор Абудул Куддус был командиром моджахедов, находившимся в подчинении у Седдикуллы, одновременно исполняя работу военного медика.

... В июле 1980 года волостной центр Нэнграч располагался вместе с административным центром уезда Алингар в самом городе Алингар. Это произошло из-за того, что моджахеды вытеснили правительственные силы с горных позиций в районе Нэнграч. Это было обычной практикой. Правительство ДРА содержало много таких «правительств в изгнании» из тех регионов, которые не могло контролировать, и проводило «всенародные» конгрессы с участием таких «иммигрантов», которые представляли районы, на деле захваченные моджахедами. Афганское правительство никогда не контролировало более, чем 15 процентов территории страны. Мы решили свергнуть все эти правительства, захватив город Алингар. Это стало бы подтверждением нашей главной победы.

81-й полк афганской армии располагал батальоном в городе Алингар, где помимо военных также дислоцировались силы малишей, верных правительству.

Согласно советским источникам, 71-й пехотный полк афганской армии дислоцировался в Мехтарламе, некоторые его подразделения – в районе Алингар. 81-й механизированный пехотный полк дислоцировался южнее, в провинции Нангархар (генерал Александр Майоров, «Правда об афганской войне», Москва, изд-во «Права человека» 1996г).





У нас было два своих человека в гарнизоне Алингара. Один из них был капитан Мохаммад, брат которого находился в нашей группе моджахедов. Капитан Мохаммад, который был родом из располагавшего рядом уезда Кух-е-Сафи, снабжал нас информацией о планах правительства. Мы переговорили с ним относительно планов захвата Алингара, и он согласился нам помочь. Мы познакомили капитана с еще одним нашим человеком в городе – неким Пирузом. Пируз был поваром в военном гарнизоне Алингара, и мы передали ему наркотики. Мы договорились, что Пируз подмешает их в еду солдатам, а когда все будет сделано, то капитан даст нам сигнал к атаке. Мы спросили повара «Сколько нам привести моджахедов?»
Он ответил: «Не так много, чтобы случилась беда, но и не так мало, чтобы потерпеть поражение». «Тогда мы приведем 70 тысяч!», - пошутили мы. «Десяти тысяч хватит», - ответил он шуткой на шутку.. В любом случай те, кто симпатизировал моджахедам в лагере противника должны были убить офицеров-коммунистов. Сигналом к атаке должна была стать очередь трассеров в воздух – полный магазин автомата.
Около 300 моджахедов были разбиты на четыре основных группы и 30 подгрупп. Мы собрали командиров всех групп и поставили им задачу собрать всех бойцов ночью в районе Тухи-Хвар, примерно в километре от городского гарнизона. Мы сообщили им о своих контактах в городе, но не раскрыли деталей. Мы также назначили группу мулл, которая должна была начать вещание через громкоговорители сразу после атаки. Они должны были убеждать солдат правительственных войск сдаться. Время «ч» было назначено на полночь.
В группе Наваз Хана было 150 моджахедов. Они были вооружены тремя ДШК, двумя 82-миллиметровыми безоткатными орудиями, несколькими минометами и автоматами Калашникова. В группе доктора Куддуса на вооружении моджахедов был один пистолет- пулемет ППСХ, несколько затворных ружей и другое оружие. Несколько моджахедов были безоружны. Другие группы моджахедов были вооружены примерно так же.
Сигнал к атаке был подан за 10 минут до назначенного срока. Трассеры полетели в небо. И хотя эффект от наркотиков получился меньший, чем тот, на который рассчитывали, Пируз с группой из 10 человек - тех, кто симпатизировал моджахедам, убили офицеров-коммунистов. Афганские солдаты сдались нам, когда мы ворвались в их расположение. Первым в расположение ворвался Доктор Нассар, который только в этом году прошел обучение в Египте.
Это было 1 июля 1980 года. Моджахеды оттеснили подразделения афганской армии к северу, югу и западу от уездного центра. Одна группа моджахедов атаковала афганские заставы в горном районе Багхал к северо-западу. Вторая группа провела атаку вдоль главной дороги, которая шла к востоку от реки. Еще одна группа атаковала и захватила мост, перейдя по нему на другую сторону. Еще одна группа атаковала позиции правительственных войск на высоте Амир-Шахид к юго-востоку.
Афганские военные не хотели воевать с нами, в то время как малиши не хотели сдаваться и продолжали сопротивление. Малиши все еще защищали правительственные анклавы в районах Алингар, Нуристан и Нэнграч. В результате получилось так, что военные, объединившись с нами, повернули свое оружие против малишей. Во время боя губернатору Алингара и еще восьми-девяти функционерам удалось сбежать в город Мехтарлам. Мы захватили Алингар и свергли там «правительства Алингара и Нэнграча» ДРА.
Тринадцать государственных функционеров сделали рывок, попытавшись сбежать, но попали под наш перекрестный огонь. Губернатор Нуристана был убит моджахедом, чей брат погиб от рук этого самого человека.
В один из моментов Седдикулла вдруг увидел уездного секретаря Народно-Демократической партии Афганистана Саида-Гуля, которого волокли моджахеды, которых он не признал. Так как Седдикулла отдал свою винтовку другу и был в тот момент без оружия, он поднял два больших камня и, ударив их друг о друга, имитировал винтовочный выстрел, чтобы привлечь к себе их внимание. Это был Маулави Рахим, он сказал, что они захватили в плен афганского солдата. Седдикулла узнал секретаря партии и сказал им, что их улов значительно более весом.
Бой продолжился и ночью. Моджахеды в темноте преследовали и отлавливали пытавшихся сбежать функционеров. Битва продолжалась до начала утренних молитв муэдзинов.
Одна из групп, участвовавших в операции, состояла из подростков в возрасте от 13 до 18 лет. Они и называли себя «Хандакиано» (бультерьеры). Во время боя один из подростков сошелся в рукопашной схватке с капитаном спортивной команды афганской армии Шарифом. К счастью, Шарифа успел убить во время этой схватки другой моджахед.
Мы убили 285 афганских функционеров, полицейских, солдат, малишей и гражданских лиц. Мы захватили 80 единиц тяжелого вооружения, два бронированных транспортных средства и 1200 единиц легкого стрелкового оружия. Тяжелое вооружение включало в себя одно 76-миллиметровое горное орудие, одно 76-миллиметровое полевое орудие, несколько зенитных горных установок ЗГУ-1, 107-миллиметровый миномет, несколько пулеметов ДШК и несколько 82-миллиметровых минометов.
Многие из госслужащих сдались нам. Это была Бонанза!
В группе Наваз Хана потери составили три человека убитыми и семь ранеными. В группе Седдикуллы погибло два человека. Мы удерживали уездный центр некоторое время, пока советско-афганские объединенные силы не выбили нас оттуда и не восстановили правительство Алингара.

Битва за Панджваи

Рассказ основан на интервью командира моджахедов Муллы Маланга, отряды которого воевали в Кандагаре и организационно входили в «Исламскую партию Афганистана» Юнуса Халеса.

...В сентября 1982 года афганские правительственные силы при поддержке советских союзников твердо контролировали уездный центр Панджваи.




Панджваи расположен примерно в 25 километрах к юго-западу от Кандагара. Он имел важное значение с военной точки зрения для обеих сторон ввиду того, что сам городок и его окрестности являлись отличной базой для ведения боевых действий в зеленой зоне, которая простирается отсюда вплоть до города Кандагара. А этот район являлся базой сопротивления в регионе. В установлении контроля над Панджваи были заинтересованы все местные группы моджахедов, базировавшиеся в этом районе.
Около тысячи моджахедов сконцентрировались около Панджваи для захвата города. Операцией руководил командир ИПА Мулла Маланг и другие.
Город охранялся 300 милиционерами, которые проживали там вместе со своими семьями. Свои дома и другие постройки они превратили в хорошо укрепленные позиции. Они оборудовали ДОТы на крышах домов, а также создали укрепрайоны на всех господствующих высотах вокруг города и на подходах к нему.
Моджахеды стали окружать город и обстреливали его два дня. Однако огонь не нанес противнику ощутимого вреда, в то время как сами моджахеды подверглись артиллерийскому обстрелу и бомбардировкам с воздуха. Большинство моджахедов отступило в близлежащие деревни Спирван и Зингабад.
На третий день командир Мулла Маланг решил проникнуть в город силами небольшой группы и установить контроль над рядом доминировавших позиций, прикрывавших подходы к городу. В полдень Мулла Маланг повел группу из 25 человек к южному пригороду Панджваи. Они несли с собой кирки и лопаты.
Моджахеды аккуратно проделали отверстие в саманной стене и проникли в строение. Оттуда, проделывая дыры в стенах, они начали проникать из дома в дом. Их проникновение осталось незамеченным для милиционеров, которые в это время находились на позициях на крышах строений и наблюдали оттуда, что творится на улицах города. В конце концов моджахеды пробили дыру в стене, за которой открылся внутренний двор. Они вломились туда с оружием, готовые к бою. Милиционеры были застигнуты в врасплох. Они подумали, что город уже находится в руках моджахедов и оставили его. Мулла Маланг оборудовал безопасную позицию и подал сигнал моджахедам, находившимся за городской чертой. В скором времени сотни моджахедов просочились в город и зачистили его от юго-востока до северо-запада, вплоть до реки Аргандаб. Они брали дом за домом, опять же, избегая передвижения по улицам и проламывая дыры в стенах дувалов.
Другая группа моджахедов немедленно вскарабкалась на крыши домов и овладела оставленными оборонявшимися позициями. Под контролем милиции остались только здания городской администрации. Ночью моджахеды закрепили свой успех и на следующий день заняли здания горадминистрации.
Милиция понесла тяжелые потери и откатилась к находившейся неподалеку высоте. Моджахеды окружили позиции милиции. После этого правительственные силы вступили в переговоры с моджахедами с явной целью выиграть время. Пока велись эти переговоры, со стороны Кандагара появилась советско-афганская колонна бронетехники, и моджахеды отступили внутрь города.
Следующей ночью советские и афганские солдаты атаковали Панджваи. Шли тяжелые бои за каждый дом. Моджахеды обстреливали с крыш домов правительственные силы, находившиеся на улицах города. В конце концов, моджахеды не смогли противостоять со своих позиций военной мощи советско-афганских сил. Под покровом сумерек моджахеды стали отходить из города мелкими группами.
Режим восстановил власть правительства в уезде.

Атака на гарнизон в Бодьялай

Рассказывает командир моджахедов Мохаммад Садык (Исламская партия Афганистана), отряд которого действовал в провинции Кунар.

902-й батальон пограничников ВС ДРА в Бодьялае, что рядом с уездом Шева, имел несколько застав на высотах, господствовавших над ущельем Дара-и Нур, которое простирается к северу от Бодьялая. Мы решили атаковать заставы в марте 1983 года.







Наш отряд состоял из 65 моджахедов, вооруженных одним тяжелым пулеметом ДШК, одним 82-миллиметровым минометом, четырьмя РПГ-7, 22 автоматами Калашникова и другим легким стрелковым оружием. В то время у нас не было своей постоянной базы и мы перемещались из одной деревни в другую по долине Дара-и Нур. Мы спустились с гор на севере, через соседнюю долину, которая выходит в район Зирай-Баба, примерно в восьми километрах к востоку. Оттуда мы двинулись по горным проходам, чтобы выйти на восточный фланг главной долины у горного массива Бодьялай.
Мы оборудовали позицию для ДШК и миномета почти у вершины горы Бодьялай. Я разделил наш отряд на четыре группы. Одна группа, разместилась к югу от расположения батальона, она должна была прижать его огнем и воспрепятствовать приходу помощи (заставам) с южного направления. Вторая группа разместилась прямо напротив базы правительственных войск в деревне Дара-и Нур, чтобы также прижать ее огнем. Третья группа заняла позиции напротив двух застав батальона на горе Бодьялай. Четвертая группа поддержки обеспечивала работу ДШК и миномета, установленных у вершины горы Бодьялай.
Мы начали атаку после полуночи. Один минометный выстрел попал прямо в пост наблюдения противника: один человек был убит и пять ранены. Бой продолжался два с половиной часа, но мы были не в состоянии овладеть ни одной заставой.
Когда рассвело, нам пришлось отходить, так как силы противника окружили нас, и мы практически потеряли преимущество ночного времени. Мы ушли по тем же самым горным проходам. Потери нашего отряда составили двух человек раненными.

Атака на Сорубай

Рассказывает Торьялай Хемат, региональный командир мобильной группы моджахедов (Исламский Союз Освобождения Афганистана (ИСОА) Абдула Расула Сайяфа). Воевал во многих афганских провинциях

...В долине Назиан было много тех, кто симпатизировал режиму ДРА. Мы называли этот район «Маленькой Москвой», так же, как это делали многие арабы, приехавшие сюда принять участие в джихаде. Общее впечатление большинства афганцев от арабов таково, что они считали себя примадоннами, которым было более важно снимать видеофильмы, чем воевать.
Административный центр Назиана – город Сорубай. Все жители Сорубай симпатизировали коммунистам. Мы решили захватить уездный центр в июле 1985 года.






Это была совместная операция отрядов, принадлежавших к группировкам Хекматиара, Сайяфа, Мохаммади и Халеса. В районе укрепрайона – гор Маро – сконцентрировалось около тысячи моджахедов.
Административный центр Сорубай находится в 12 километрах севернее базы Мелава и гор Маро – это шестичасовой марш-бросок по горам. В моем отряде было около 80 хорошо вооруженных бойцов. У меня было три БМ-12, несколько средних минометов, много тяжелых пулеметов. Захват уезда Назиан представлялся для нас решающим усилием и во многих отношениях более напоминал конвенциональную, нежели партизанскую войну.
В течение двух недель караваны моджахедов доснабжали базу в Мелава, переносив туда военное снаряжение и наши ракетные артиллерийские системы. Еще неделю мы готовились к атаке, а потом двинулись от горного массива Маро вниз, в долину Назиан. Рано утром мы послали нашу первую группу на заставы противника, располагавшиеся на высотках вокруг Сорубай.
Там было приблизительно 12 небольших застав, поэтому атака по центру совпала по времени и с такой застав. После мощного обстрела, нам удалось их захватить. Мы захватили заставы в Сар-Гар и Тор-Гар, после чего начали обстрел административного центра и устремились к Сорубай. Правительственные чиновники, афганские военные и их семьи стали улепетывать. Они бежали в такой спешке, что когда мы вошли в Сорубай, то обнаружили, что «оккупанты» бросили походные кухни с готовящимся обедом и тесто, из которого готовились выпекать хлеб.
Мы захватили много ценных государственных документов, которые потом переправили в Пешавар. Мы отправили пленных в Ландай. В ходе атаки я потерял семерых человек убитыми. Мы оставались в Сорубай до утра.
Противник ответил посылкой войск из Джелалабада. Мощный артиллерийский огонь обрушился на заставы, располагавшиеся на высотах. По нам был нанесен авиаудар, в то же время вражеская бронетехника устремилась к административному центру. Мы не могли противостоять авиации и артиллерии, поэтому покинули город.
Во время этого боя мы потеряли много людей. В моей группе прибавилось еще семь убитых. Мы оставили на поле боя одного своего убитого – Ахмада Саида, который обычно носил камуфляж.
На следующий день правительственное радио объявило, что они обнаружили китайских наемников среди наших убитых. Возможно, это был Ахмад.
Два дня спустя, мы вновь атаковали Сорубай, и опять я потерял семь человек убитыми. В результате из 80 бойцов своего отряда я потерял 21 человека. Я не могу точно сказать, каковы были потери противника, но лично я видел 15 убитых во время захвата Сорубай. Мы вернулись на свою базу.

Штурм Гулаи

Рассказывает командир моджахедов Хаджи Малангияр.
Хаджи Малангияр воевал в тяжелом с точки зрения противоборства уезде Шинвар провинции Нангархар.


Нангархарский сельскохозяйственно-ирригационный комплекс располагался в уезде Шинвар, к юго-востоку от города Джелалабад. Огромный ирригационный комплекс, построенный с помощью СССР, охранялся несколькими гарнизонами афганских войск.
Ирригационную систему охраняли батальон афганской армии и формирования милиции. Батальон стоял около главной водокачки, в полутора километрах от Гулаи. Населенный пункт Гулаи располагается в трех километрах к северо-западу от Ганихейля. Канал идет параллельно с главной дорогой Ганихейля. Подразделение милиции охраняло мост на этой дороге. Другой батальон охранял мост дальше к северо-западу.
Наша база в Марочина, располагалась в семи километрах к западу от Гулаи. В самом Гулаи вообще не было народа, так как все население стало беженцами. В моем распоряжении было 59 моджахедов, вооруженных 82-миллиметровым минометом и 12-ю РПГ-7.
8 июля 1985 года был последним днем месяца Рамазан. На следующий день отмечался праздник Ид аль-Фитр. Мы чувствовали, что многие афганские солдаты будут справлять этот праздник дома, что делало это время хорошим для нападения.
По заведенному обычаю, мы помолились Аллаху и положили Коран в тсадар, подняли его высоко, и каждый моджахед прошел под ним, взывая Аллаха ниспослать нам благословение.
Мы отправились в Гулаи и провели ночь 8 июля в покинутом доме. Я скомпоновал четыре отдельных группы по 8-10 человек и организовал выносные посты на мосту Нарай-Пуль, высоте Аожда-Гундай, высоте Сматс и перекате Спин-Кхвар. У меня была радиосвязь со всеми группами. Я командовал главной атакующей группой из 19 человек. Все группы сдерживания имели по два РПГ, основная атакующая группа – 4 РПГ. Я установил наш миномет около пятничной мечети (Идгах).
Я начал атаку в 16.00 и через три часа мы овладели постом правительственных войск в Гулаи. Группы сдерживания предотвратили оказание какой-либо помощи этому посту. Когда стемнело, мы все собрались в назначенном месте. У нас было двое раненых. Противник потерял трех человек убитыми и двоих ранеными. Мы также захватили 11 автоматов Калашникова, 100 ящиков патронов, в которых очень нуждались, и некоторое количество ручных гранат.

Уничтожение 520-й бригады в Баге Мумтаз

Рассказывает командир моджахедов доктор Мохаммад Вакиль

Доктор Мохаммад Вакиль родился в уезде Шакардара к северу от Кабула. Он окончил институт до войны. Получил медицинское образование в Пакистане.


В 1988 году командование ВС ДРА разместило бригаду к северу от Кабула для обеспечения контроля над дорогой, по которой выводились части советской 40-й армии. Она дислоцировалась на дороге Кабул-Чарикар недалеко от пересечения с дорогой, ведущей в административный центр уезда Шакардара. Бригада стояла в садах Мумтаз.


Мой младший брат командир Василь был главным командиром над многими отрядами, которые участвовали в этой операции. Он разработал план в то время, пока командиры разных групп проводили совещания на своих базах.
В 08.00 21 июня 1988 года мы должны были атаковать бригаду. Первым этапом операции должна была стать изоляция бригады и артиллерийская подготовка. Моджахеды должны были блокировать дорогу с севера и юга, чтобы изолировать гарнизон и начать семидневный обстрел расположения бригады РСами БМ-12, а также из многоствольных минометов Saqar, 122-миллиметровых гаубиц, 82-миллиметровых минометов и 82-миллиметровых безоткатных орудий. Артиллерия должна была вести артподготовку с четырех сторон.
Второй фазой операции должна была стать наземная атака. По сто моджахедов должны были атаковать расположение части с каждой из четырех сторон. Атакой с южного направления – от населенного пункта Сэхабе Кули до Морад Бек - должен был командовать мой брат Василь. Командир Тадж Мохаммад должен был возглавить атаку с юго-западного направления от деревни Кяризе Мир. Командир Насир должен был командовать нападением с западного направления, а командир Анвар – с восточного направления.
Вооружение моджахедов состояло из одного многоствольного миномета, одной установки БМ-12, одной 122-миллиметровой гаубицы, шести 82-миллиметровых минометов, восьми 82-миллиметровых безоткатных орудий и примерно 40 РПГ-7. У нас также было несколько зениток ЗСУ-23-2 и несколько ПЗРК «Стингер».
Атака началась согласно расчетному времени, но гарнизон не выстоял семи дней. Моральный дух военнослужащих бригады был подорван и уже к 14.00 в первый же день начала нашего наступления мы были в расположении бригады. Приданные бригаде танки вырвались. В них находились комбриг и его заместители. Мы пытались остановить их при помощи РПГ, но они прорвались в направлении Кабула.
Я не знаю общих потерь моджахедов, но я знаю точно о четырех погибших из них, среди которых был и мой брат. Я также знаю о 10 раненных моджахедах. Мы же уничтожили около 100 солдат противника и взяли в плен 400-450 человек. Мы захватили около 40 единиц бронетехники, хотя и не вся она была на ходу. Мы также захватили 10 грузовиков и около 600 единиц стрелкового оружия.
Кабул медлил с ответом, так как не ожидал, что сопротивление бригады продлится столь недолго.
После 14.00 артиллерия 8-й пехотной дивизии ВС Афганистана начала артиллерийский обстрел расположения захваченной бригады с направлений Карга и кабульского аэропорта. Они не применили против нас авиацию, зная что у нас есть ЗСУ-23-2 и «Стингеры».
У нас не было намерения оставаться в расположении бригады под артиллерийским огнем, поэтому мы взяли с собой все, что могли, и покинули этот район. Правительство больше никогда не дислоцировало никаких частей на месте, где стоял этот гарнизон.

Медоды уничтожения, использовавшиеся моджахедами

Рассказывает Мулла Маланг, один из самых известных полевых командиров, чьи отряды действовали в провинции Кандагар. Маланг входил в «Исламскую партию Афганистана» Юнуса Халеса.

...Моджахеды часто использовали тяжелые неразорвавшиеся бомбы (250-500 килограммов) и ночью тащили их с помощью тракторов, зарывали под мостами, переправами и виадуками. Фугасы, как правило, были с дистанционным управлением, детонаторы изготавливались кустарным методом и действовали приблизительно на расстоянии 500 метров от дороги.
Сразу несколько таких бомб могли использоваться при прохождении вражеского конвоя для нанесения ему тяжелого урона. Танки и другая бронетехника были основной целью таких фугасов (с дистанционным управлением).
Если дистанционное управление было невозможно применить, моджахеды использовали другой метод для выборочной атаки гусеничной техники.
Они протягивали два металлических провода через заминированную дорогу. Провода размещались очень близко один от другого и замыкались электрической батарейкой. Резиновые колеса гражданских грузовиков и колесных бронетранспортеров могли беспрепятственно проехать по этим проводам, в то время как гусеницы танков и БМП замыкали контур и провоцировали взрыв.




Моджахед из Кандагара, которого звали Абдул Вали, был известен своим умением изготавливать фугасы. Однажды в 1986 году он отправил плавающую бомбу через речушку под названием «Нуш-е джан» («пей на здоровье» – перевод), которая протекает по западному пригороду Кандагара (в направлении с северо-востока к юго-западу), чтобы уничтожить правительственную заставу «Гостиница» (гостиница Голь Сардар, около Сарпуза).
Абдул Вали заделал 250-килограммовую бомбу в камеру тракторного колеса. Он замерил расстояние от заставы до места выше по течению реки, откуда намеревался запустить свою плавающую бомбу.
Вали прицепил к бомбе провод, точно равный по длине расстоянию от места запуска до цели. Когда провод растянулся на полную длину, бомба как раз и была у заставы. Абдул Вали с помощью дистанционного управления спровоцировал детонацию фугаса и застава была уничтожена.
...В хорошо охраняемых районах наличие минных полей и других препятствий не позволяло моджахедам совершать рейды на базы противника. В этих случаях для уничтожения вражеских позиций использовались реактивные снаряды с отложенным пуском.
Кандагарский аэродром, являвшийся главной базой советских войск, был как раз одной из таких «тяжелых» целей. Моджахеды использовали для обстрела этой базы устройства отложенного запуска, чтобы суметь скрыться до того момента, как начинался ответный огонь. Поначалу использовались только устройства, которые были изготовлены в полевых условиях. Позже они обзавелись приборами дистанционного управления заводского производства для запуска РС, однако, использовали при этом «полевые» методы запуска.
Одним из них стало использование так называемого «утекающего» водного контейнера. Моджахеды проделывали отверстие в дне трехгаллоной жестяной банки и наполняли ее водой. «Курочный» провод прикреплялся к деревянному плавающему в банке предмету. Он же одновременно прикреплялся к самой банке. Другой конец провода приделывался к батарее, которая была недостаточно мощной, чтобы замкнуть контур в воде.
Эта жестяная банка присоединялась к реактивному снаряду.
Когда вода из банки начинала убывать, плавающий провод опускался на ее дно, замыкая контакт и осуществляя запуск ракеты.




Мулла Маланг в молодости



переводчик и автор этих строк

Минные атаки возле Мехтарлама

Рассказывают полевые командиры Шир Падшах и Шир Ага, оба из провинции Лагман.

После боя за уездный центр Алишанг командир Падшах собрал 30 моджахедов и двинулся дальше к югу, в направлении кишлака Мендравур.
Мендравур расположен в 11 километрах к югу от административного центра провинции города Мехтарлам и в пяти километрах севернее трассы Кабул-Джелалабад.






Мы получили информацию о том, что механизированная колонна будет двигаться от Джелалабада к Мехтарламу в конце августа 1981 года. Было решено атаковать колонну с помощью фугасов и одновременно из засады.
Мы предпочитали мощные фугасы, а потому обычно извлекали взрывчатку из двух пластиковых мин египетского производства и закладывали ее в контейнер – жестяную банку из-под масла. Мы также использовали взрывчатку из советских неразорвавшихся боеприпасов при изготовлении фугасов.
Мы заложили один фугас под маленький мост и снабдили его дистанционным управлением. Мы протянули детонационный провод на расстояние примерно в 100 метров дальше к югу, где устроили засаду в «зеленке» на восточной стороне трассы. Мы были вооружены двумя РПГ-7, пулеметом ПК и легким пулеметом Bernau. В команду подрывников входило три моджахеда.
Мы наблюдали, как медленно приближалась советская колонна. Спешившиеся советские саперы двигались впереди колонны с минными детекторами. Они внимательно проверяли дорогу. Когда они пришли к маленькому мосту, то обнаружили фугас.
Несколько советских солдат сгрудились вокруг бомбы, но вместо того, чтобы отсоединить провода, они стояли и обсуждали находку.
Трое моджахедов из подрывной группы – Шир Ага, Матин и еще один Шир Ага рассматривали их в свои бинокли. Мы видели, как несколько советских солдат стали изучать фугас и поняли, что засада может сорваться. Поэтому мы сдетонировали его, уничтожив нескольких советских солдат. Советская колонна открыла огонь во все стороны. Мы вышли из-под огня и скрылись через базар Мандравура, отойдя к северу. Несколько жителей деревни были ранены огнем советской колонны.
Спустя три или четыре дня, наша группа насчитывала уже 40 человек и мы были готовы попытаться сделать новую засаду.
Мы отправились в кишлак Машахейль и заложили на дороге две мины. У нас больше не было устройств дистанционного подрыва, поэтому мы снабдили мины взрывателями нажимного действия. Мы организовали свою засаду, прикрывая взрывные устройства.
Мы наблюдали, как колонна медленно приближалась. Впереди колонны шли солдаты с собаками-саперами. Собаки, спущенные с поводков, сразу побежали к нашим минам, указав на их местонахождение.
Шир Ага и Шах Вали двинулись вперед, когда они увидели собак. Они смотрели, как собаки стоят над минами. Двое советских солдат вылезли из БТРа с большим щупом и стали обследовать им лежавшие на дороге навозные «лепешки». Под третьей из них они нашли мину. Четыре советских военнослужащих, включая офицера, сгрудились, рассматривая мину. Шир Ага и Шах Вали открыли по ним огонь и убили четверых. Остальные советские отошли назад, выйдя из зоны поражения.
Советские солдаты открыли ответный огонь. Командир Падшах приказал четверым моджахедам двигаться на север к горе Торахейль, чтобы обеспечить прикрытие отступающей группе. Чтобы смутить противника, он взял мегафон и прокричал в него: « Оставайтесь на позициях, подкрепление уже подошло!».
Затем подошла колонна афганских войск из Мехтарлама и, заняв оборонительную позицию, открыла по нам огонь. Танки также начали маневрировать на мехтарламском плоскогорье, атакуя нас. Под покровом ночи мы оставили свои позиции.
Мы знаем, что убили четверых советских и предполагаем, что могли убить и ранить в общей сложности 18 афганских и советских военнослужащих.

Отсечение подразделений на подходах к Вази

Рассказывает моджахед Хаджи Бадшах Хан

Хаджи Бадшах Хан принадлежал к воинственному клану Дарихейль племени Дзадран. Он жил в ущелье Соруби на подходах к Хосту. Когда произошел советский переворот, он забрал свою семью в Пакистан, а затем возвратился для организации сил сопротивления в этом районе.

...В апреле 1980 года я решил захватить заставы подразделений, которые оседлали главную дорогу между Гардезом и Хостом. В моем распоряжении было около 400 моджахедов, которые пришли из долины Дарихейль. Проход Соруби примыкает к северной оконечности долины Дарихейль и открывает подступы от Гардеза к Хосту. Проход Сатаканду на главной дороге Гардез-Хост уже контролировался моджахедами и поэтому проход Дарихейль был единственно возможным путем для афганских правительственных сил.
В те дни мы не имели своих базовых лагерей, мы жили в своих деревнях, используя то оружие, что было под рукой. У нас были ружья и несколько кустарно изготовленных в Пакистане пулеметов. Я разработал план атаки. Ночью мы отправились в район Вази, который располагается близко к долине Дарихейль.





Я разделил своих людей на группы и мы окружили войсковые подразделения, дислоцированные в этом районе, со всех четырех сторон. Я отдал приказ командирам моих групп ждать сигнала к атаке. Утром я перехватил радиосвязь между гарнизоном в Вази и их подразделениями на заставах. Командир просил помощи и сообщал, что окружен моджахедами. Сразу после этого прилетели два вертолета и, сделав круг над районом, улетели обратно.
Командиром гарнизона был Мохаммад Хашем. Он был из племени Джаджи и мы знали друг друга. Он послал ко мне переговорщика, который сказал, что гарнизон готов сдаться. Я ответил ему, чтобы сначала он разоружил своих людей, а уже потом мы будем проводить переговоры. Он так и поступил и мы взяли гарнизон. Мы захватили много оружия.
Результаты этой акции вдохновили моджахедов на осаду других гарнизонов с целью добычи оружия.
Афганская армия отреагировала на падение гарнизона в Вази посылкой двух колонн для восстановления статус-кво. Правительственные силы двигались с двух направлений – от Гардеза и от Хоста. Колонна, которая шла из Хоста, достигла района Саидхейль и встала там лагерем. Колонна из Гардеза дошла до прохода Соруби.
Я начал мобилизовывать народ для оказания сопротивления правительственным войскам. Я послал харбакаев (племенную полицию, которая осуществляла соблюдение законов в племенной зоне) поднимать племена и они поднялись после того, как услышали, что правительственные войска будут грабить деревни, если они позволят им зайти в этот район.
Я послал две группы харбакаев на поддержку моджахедам, которые блокировали правительственные войска в Саидхейле. Большинство моджахедов я взял с собой и повел к проходу Соруби. Я прибыл в Соруби поздно днем и мы заняли этот район. Я прикинул, сколько моджахедов может понадобиться мне и где я могу оборудовать позиции для своих сил. Моджахедов у меня было мало и я нанял нескольких парикмахеров (пуштунские парикмахеры также хорошо играют на барабанах), чтобы они забили в свои барабаны и начали собирать лашкар (это пуштунская племенная армия, которая обычно собирается на короткий срок). Я сделал это для того, чтобы поднять всю округу и деморализовать противника. Барабанщики проделали отличную работу. Бойцы из многих племен пришли в Соруби и вскоре у меня была большая армия.
Согласно первоначального плана, я предполагал охранять проход, но, увидев насколько многочисленна моя армия, я решил атаковать. Я пообещал бойцам оружие, грузовики и танки. Я оставил в Соруби силы, которые могли бы блокировать передовые колонны противника, а сам двинулся с лашкаром в Сайдхейль.
Мы перерезали дорогу в Хост в тылу у правительственных войск, которые так и стояли в Саидхейле. Затем мы окружили их. Они были в осаде 20 дней. Правительственные силы выслали еще одну колонну из Хоста на разблокирование своих осажденных сил, но они не смогли пробиться сквозь блоки моджахедов.
После скоротечного боя все правительственные силы сдались. В колонне правительственных войск находилось 1300 бойцов, мы взяли в плен 1200. Еще сто человек были или убиты, или ранены. Мы захватили все вооружение этой части, включая 50-60 транспортных средств, включая броневые. После того, как часть сдалась афганская авиация разбомбила свою собственную колонну, уничтожив почти все из них, иначе нам бы удалось захватить еще больше трофеев.
Нескольким транспортным средствам удалось ускользнуть от нас. Среди тех, кому удалось уйти, был отец министра внутренних дел ДРА Гулябзоя, он был ранен, но сумел выбраться на одном из бронетранспортеров. Его звали Гуляб Шах. Он тоже был из племени дзадран, так что вполне возможно, что ему помогли скрыться какие-то вожди из этого племени.

[b]Блокирование пагманского шоссе

Рассказывает командир моджахедов Хаджи Акил-Шах Сахак.

Командир Сахак – их южного пригорода Кабула Чардехи, принадлежал к партии «Национальный Исламский Фронт Афганистана - НИФА».

...Я принимал участие во многих операциях, но одна из них, которую не могу забыть, выделяется особо, потому что ситуация была очень трудной, если не сказать мучительной. 4-го или 5-го июня 1983 года мы находились в 25 километрах к западу от Кабула, в Пагмане, районном центре столицы, который контролировался афганским гарнизоном (две роты 200-го разведбата).
Как-то вечером мы получили информацию о том, что большая советско-афганская колонна будет пытаться доставить подкрепление и амуницию пагманскому гарнизону и правительственному анклаву.
В Пагман из Кабула ведут две параллельные дороги.




Ныне покойные командиры Хабибулла, Вахед и ряд других планировали заблокировать эту колонну. В их распоряжении были две группы моджахедов численностью 250-300 человек, вооруженных двумя минометами, одним безоткатным орудием, 12 РПГ-7, автоматами Калашникова и винтовками «Энфилд».
Они определили сектора ответственности для групп, каждая из которых должна была организовать засаду в своем секторе. Хабибулле («Исламская Партия Афганистана - ИПА»), командиру Оману («Исламский Союз за Освобождение Афганистана – ИСОА» и мне («Национальный Исламский Фронт Афганистана – НИФА» был определен сектор от района Хаджа-Джам до района Хаджа-Мусафер. Хаджа-Джам находится примерно в километре от развилки дороги Чалтан. Мы заняли позиции, преимущественно с южной стороны от дороги. Командиры Аджаб Голь, Вахед, Абдул Джан и Кучи получили сектор Хаджа-Мусафер – Паджак. Они также заняли позиции в основном с южной стороны от дороги. На отрезке Паджак – Пагман моджахеды организовали засады по обе стороны от дороги.
Мы вышли на свои позиции ночью. На следующее утро колонна вышла из Кабула. Когда головная машина колонны достигла района Хаджа-Мусафер, мы открыли огонь. Засада превратилась в бой, в ходе которого мы подожгли 11 единиц бронетехники и сбили два вертолета. Вражеская авиация и вертолеты неустанно продолжали пытаться выбить нас с занимаемых позиций, но мы удержались, битва продолжалась три дня.
Закари, моджахед в составе группы Сахака, так описывает один из эпизодов этого боя: «У меня была 11-зарядная затворная винтовка «Энфилд». Я отстрелял 10 полных обойм, а 11-ю расстрелял вразбивку, вкладывая в винтовку патрон за патроном. Русские знали характерный звук боя 11-зарядного «Энфилда» и могли посчитать количество выстрелов и атаковать во время перезарядки. Я стрелял по одному русскому и отстрелял все 11 патронов. Он отсчитал 11 выстрелов и стал меня атаковать. Я попросил о помощи моего друга, у которого был противотанковый РПГ-7. «Что, треснуть по нему этой штукой?», - спросил он. «Да, иначе он меня прикончит», - ответил я. «Ладно», - сказал он и выстрелил из гранатомета. Выстрел не оставил практически ничего от русского...»
Даже во время боя женщины из близлежащих деревень приносили нам на позиции хлеб и молоко. Весь район нас активно поддерживал. Нас кормило население районов Пагман, Орьяхейль и Хальдари. Пришлые моджахеды прибывали к месту боя, чтобы поддержать нас. Модир Захер из Хальдари забрал к себе домой девять раненных моджахедов. Его жена заботилась о них, лечила их и снабдила одеждой.
Советские солдаты попытались обойти нашу засаду, двинувшись к Пагману по северной дороге через Каргу. Моджахеды остановили эту колонну в районе Додамаст, к северо-западу от Карги. Затем противник попытался пройти засаду в Хаджи-Мусафер, обойдя ее по краю, но обходные силы противника вскоре попали в другие засады моджахедов.
Самый жаркий бой шел в районе Хаджа-Мусафер, мы остановили и удерживали там противника. После трех дней боев противник прекратил огонь и ушел в Кабул.
В секторе моей ответственности мы потеряли 13 человек убитыми и множество раненными. Лично я знаю 20 раненых в этом бою, но на самом деле их было значительно больше. Противник потерял в моем секторе 14 единиц бронетехники и грузовиков. Я знаю, что более 40 афганских солдат были взяты в плен или дезертировали. Во время этой битвы мы захватили сотни единиц стрелкового оружия.

Оборона береговой линии и блокирование дороги в районе кишлака Сайяд

Рассказывает командир моджахедов [b]Хаджи Абдул Кадыр (Исламская партия Афганистана Гульбеддина Хекматиара). Отряд Кадыра базировался в уезде Баграм провинции Парван.[/b]

В конце лета - начале осени 1983 года моджахеды из уездов Нэджраб и Тагаб провинции Каписа усилили свои атаки на государственные объекты. Эти районы находятся на восточной стороне реки Панджшир и соединяются с уездом Сораби на трассе Кабул-Джелалабад в месте соединения с провинциями Парван, Каписа и Лагман. Через эти районы открывался проход к нескольким горным базам моджахедов. Единственный постоянный мост через реку Панджшир в районе Абдула-е Бордж находится как раз в этом районе, через него открывается прямой путь на Баграм. Мы ожидали, что советские и афганские войска, дислоцированные в Баграме, начнут боевые операции в этом районе. Их целью было защитить Сораби (там стояла ГЭС) и главную дорогу, соединяющую Сораби с городом Махмуд-Раки, административным центром провинции Каписа, и Гульбахаром, расположенным дальше к северу, на входе в Панджширское ущелье.
Мы решили предварить и блокировать эти действия силами моего отряда и отряда командира Шахина, базировавшегося в Махмуд-Раки. Мы оборудовали оборонительные позиции на северном берегу реки Панджшир, вокруг моста в Абдула-е Бордж (см. карту).



Наши позиции располагались в глубоком рве, который проходит над кишлаком Верхний Сайяд и примыкает к дороге на подходе к мосту. Мы подготовили позиции на высоком южном берегу реки, доминировавшем над местностью, а также и на другом берегу реки. Мы расставили мины и оборудовали крытые позиции, чтобы защититься от возможных ударов авиации и артиллерии. Мы сосредоточили нашу амуницию на передовой базе в кишлаке Дэх-Баби, примыкавшем с севера-запада к кишлаку Сайяд. Мы прорыли крытые ходы сообщения от передовой базы к огневым позициям. Они были достаточно глубоки для того, чтобы там могли пройти лошади или мулы, груженые амуницией, а также существовала возможность подноса боеприпасов пешим ходом.
В распоряжении командира Шахина было примерно 600 бойцов, в моем отряде было около 250 человек. Места для того, чтобы разместить на позициях всех, не хватало. Поэтому на позициях разместилось всего около трети бойцов, в то время как остальные оставались в резерве или выполняли вспомогательные функции. Часть моджахедов заняла фланговые позиции с тем, чтобы сдерживать противника. Так как все моджахеды были местными жителями, мы имели возможность размещать свои силы незаметно. Это помогло обеспечить эффект неожиданности при нападении на врага в том месте, где он не был в полной мере готов отреагировать на нападение эффективно.
Рано утром 31 октября 1983 года советские и афганские войска выдвинулись из Баграма по двум параллельным дорогам и достигли моста в Абдула-е Бордж. Я оценил силы противника в несколько полков, усиленных мощной артиллерией и в достаточной мере подразделениями обеспечения. Танки и другая бронетехника шли во главе колонны. Когда головная часть колонны уже достигла кишлака нижний Сайяд на северном берегу реки, хвост колонны еще находился на базе в Бграме, примерно в 10 километрах к юго-западу. Когда танки и бронетранспортеры миновали нижний Сайяд, мы открыли огонь, застав противника врасплох. Ему понадобилось некоторое время, чтобы отреагировать и определить наши огневые позиции. Мы усиливали огонь по мере того как все большее количество бронетехники оказывалось в зоне противотанкового огня. Мы подожгли несколько их транспортных средств, и они начали гореть. Вместо того чтобы попытаться защитить мост с помощью пехоты, противник продолжал сосредотачивать у моста все большее количество танков и бронетехники. Один танк и два БТР заехали на мост, но мы их там подбили.
Противник остановился и начал вести артиллерийский огонь и огонь с воздуха по предполагаемым позициям моджахедов. Он также начал обстреливать без разбора окрестные кишлаки.
Однако наши силы блокирования были хорошо укрыты в траншеях от огня противника. Большинство моджахедов спрятались в укрытиях, чтобы переждать огонь противника. Но как только противник начал выдвижение с тем, чтобы перейти в контратаку, моджахеды вновь переместились из крытых убежищ на огневые позиции и открыли огонь по танкам и пехоте противника из минометов, пулеметов, 82-миллиметровых безоткатных орудий и гранатометов РПГ-7. Новость о нашем сопротивлении быстро распространилась по местности и достигла Кабула, Чарикара и Панджшира. Моджахеды стали выдвигаться из этих районов, чтобы принять участие в битве. Вновь прибывшие группы начали вести по противнику огонь с флангов и тыла, это оказало деморализующее воздействие на противника.
Ближе к полудню противник с подкреплением, состоявшим из афганских войск, предпринял новую атаку с целью разблокирования дороги. Мы отбили ее, нанеся противнику большой урон. После обеда противник вновь обрушил на позиции моджахедов мощный артиллерийский и авиационный огонь. По нам работали самолеты, вертолеты и артиллерия, после чего советские подразделения вновь пошли в атаку. Мы отбили и ее. Ночью враг пытался атаковать нас в направлении моста три раза и каждый раз неудачно. Бронетехника не могла преодолеть реку вброд, противник не использовал плавсредства, чтобы высадить пехоту нам во фланги. Численность моджахедов, прибывших к месту сражения на оба берега реки, обескуражила противника, который не рискнул ночью совершать атаку силами пехоты.
Утром 1 ноября противник возобновил артобстрелы и атаки с воздуха. Одновременно мы засекли активность противника с южного направления. Около 10 часов утра противник, стоявший около моста, постепенно начал выходить из боя. Большинство его подразделений устремились к южному берегу реки Панджшир. Позже мы обнаружили, что противник ночью возвел инженерный мост в районе Шохи, в 20 километрах вниз по течению реки и устремился в направлении уездов Нэджраб и Тагаб. Видя, что враг отходит, мы вышли со своих позиций и собрали все, что противник оставил на месте боя. На следующий день мы столкнули их обездвиженные танки и бронетранспортеры с моста в реку.



ОПЕРАЦИЯ «МАГИСТРАЛЬ» - ОБОРОНА[/b][/h1]

Рассказывают генерал Гульзарак Дзадран, лейтенант Омар, маулави Низамутдин Хаккани, маулави Абдул Рахман

Генерал Гульзарак Дзадран, офицер афганской армии, закончил высшие военные курсы офицеров. Примкнул к движению сопротивления в провинции Пактия, принимал участие в операциях «Жавар-1» и «Жавар-2» на перевале Сетакандау, являлся членом организации Исламский Союз Афганистана. После падения коммунистического режима в ДРА стал заместителем министра обороны Афганистана. В настоящее время проживает в Пешаваре.

Лейтенант Омар (Забет Омар) окончил кабульскую военную академию в 1970 году. После коммунистического переворота в стране и вторжения советских войск примкнул к фундаменталистам из Исламской партии Афганистана, а именно к тому ее крылу, которое возглавлял маулави Мохаммад Юнус Халес. Он был доверенным лицом Джелалутдина Хаккани и воевал с ним плечом к плечу на протяжении всей войны. В то время Хаккани руководил действиями моджахедов в провинции Пактия.

Маулави Низамутдин Хаккани был полевым командиром и заместителем Джелалутдина Хаккани, принадлежал к фракции маулави Мохаммада Юнуса Халеса в Исламской Партии Афганистана. Он примкнул к движению моджахедов в 1979 году после апрельского переворота 1978 года и воевал в провинции Пактия. До того, как Советы решили заняться Хостом, Низамутдин Хаккани установил контроль над всем округом, в то время как правительство контролировало ситуацию только непосредственно в городе Хост.

Маулави Абдул Рахман из племени дзадран — сын Нура Мохаммада из деревни Кандау. Когда советские войска атаковали Сетакандау, его группа в составе 100-120 человек занимала позиции в районе Жельгой. Они были вооружены 82-миллиметровыми безоткатными орудиями, зенитными горными установками ЗГУ-1, пулеметами ДШК, 82-миллиметровыми минометами, ракетами «земля-воздух», одним ПЗРК «Стингер». Его отряд сражался в тылу у противника на перевале Севак до того, как отошел в горы. Он потерял в бою 10 человек убитыми.

Операция "Магистраль"

Рассказывают генерал Гульзарак Дзадран, лейтенант Омар, маулави Низамутдин Хаккани, маулави Абдул Рахман

Генерал Гульзарак Дзадран, офицер афганской армии, закончил высшие военные курсы офицеров. Примкнул к движению сопротивления в провинции Пактия, принимал участие в операциях «Жавар-1» и «Жавар-2» на перевале Сетакандау, являлся членом организации Исламский Союз Афганистана. После падения коммунистического режима в ДРА стал заместителем министра обороны Афганистана. В настоящее время проживает в Пешаваре.

Лейтенант Омар (Забет Омар) окончил кабульскую военную академию в 1970 году. После коммунистического переворота в стране и вторжения советских войск примкнул к фундаменталистам из Исламской партии Афганистана, а именно к тому ее крылу, которое возглавлял маулави Мохаммад Юнус Халес. Он был доверенным лицом Джелалутдина Хаккани и воевал с ним плечом к плечу на протяжении всей войны. В то время Хаккани руководил действиями моджахедов в провинции Пактия.

Маулави Низамутдин Хаккани был полевым командиром и заместителем Джелалутдина Хаккани, принадлежал к фракции маулави Мохаммада Юнуса Халеса в Исламской Партии Афганистана. Он примкнул к движению моджахедов в 1979 году после апрельского переворота 1978 года и воевал в провинции Пактия. До того, как Советы решили заняться Хостом, Низамутдин Хаккани установил контроль над всем округом, в то время как правительство контролировало ситуацию только непосредственно в городе Хост.

Маулави Абдул Рахман из племени дзадран — сын Нура Мохаммада из деревни Кандау. Когда советские войска атаковали Сетакандау, его группа в составе 100-120 человек занимала позиции в районе Жельгой. Они были вооружены 82-миллиметровыми безоткатными орудиями, зенитными горными установками ЗГУ-1, пулеметами ДШК, 82-миллиметровыми минометами, ракетами «земля-воздух», одним ПЗРК «Стингер». Его отряд сражался в тылу у противника на перевале Севак до того, как отошел в горы. Он потерял в бою 10 человек убитыми.


...Источники в правительстве ДРА предупредили нас о готовящемся проведении совместной советско-афганской боевой операции по разблокированию дороги между городами Гардез и Хост. Мы, моджахеды, закрыли эту дорогу в марте 1979 года и правительство с тех пор осуществляло снабжение своего гарнизона в Хосте по воздуху. Афганская армия пыталась разблокировать наземный путь неоднократно, задействовав при этом целых два полка. Но дорога превратилась в своего рода миф - «моджахедскую магистраль, которую никто не может разблокировать». Мы наблюдали за тем, как противник начал концентрировать свои силы и усиливать снабжение Гардеза в ноябре 1987 года. Было совершенно очевидно, что это будет большая операция 40-й армии с участием нескольких моторизованных пехотных дивизий, дивизии ВДВ, спецназа, афганских воинских подразделений при поддержке артиллерии, с применением ракетных установок «земля-земля», советской авиации. Генерал Дзадран проанализировал готовящуюся операцию с целью опознавания ее оперативного значения. Он определил две возможных цели этой операции: такая беспрецедентная по масштабам концентрация сил означали либо то, что Советы намеревались продолжить эскалацию войны, создавая угрозу для Пакистана непосредственно из провинции Пактия, либо то, что они вознамерились развеять миф о том, что моджахеды, удерживавшие дорогу Гардез-Хост, непобедимы. Если бы Советы захотели попугать Пакистан, то им было бы необходимо перебросить еще больше сил в провинцию Пактия после разблокирования дороги. Генерал Дзадран посчитал, что такая задача являлась бы очень опасной игрой для Советов, так как могла бы сказаться на положении дел в регионе и иметь далеко идущие последствия международного масштаба. Он сделал вывод о том, что Советы хотят продемонстрировать миру свою военную мощь, сделав невозможное, после чего они могли бы покинуть территорию Афганистана с высоко поднятой головой, имея за плечами столь грандиозную победу. Чтобы выполнить невозможное, Советам нужно было оседлать дорогу от Гардеза силами как минимум одной дивизии и, совершив прорыв, двинуться в направлении Хоста на соединение с 25-й пехотной дивизией ВС ДРА, которая в свою очередь должна была попытаться открыть коридор на запад. Дзадран сделал вывод о том, что Советы напрягут все свои мускулы, чтобы открыть дорогу, которая была закрыта все эти годы.
Он начал готовиться к отражению атаки советских войск на перевал Сетакандау (Сета-Кандав). Скалы нависают над дорогой, идущей по перевалу, на протяжении 400 метров, далее дорога медленно извивается по серпантину. Это отличное место для организации обороны. Мы усилили минные поля вдоль дороги. Всего мы организовали три пояса минирования на протяжении трех километров у входа на перевал, оставив проходы в 300-400 метров между минными полями. Мы также усилили наши позиции на главенствующих высотах, с которых осуществлялся контроль над дорогой и перевалом. В нашем распоряжении в этом районе было всего 10 реактивных минометов БМ-12. Главенствующие высоты перевала мы прикрыли зенитными установками ЗГУ-1. И минометы, и ЗГУ - хорошее оружие для применения с позиций, однако они очень тяжелы для быстрого перемещения, если того потребует изменяющаяся оперативная обстановка. У нас на вооружении также были пулеметы ДШК, 75-миллиметровые и 82-миллиметровые безоткатные орудия и большое количество гранатометов РПГ-7. Хаджи Наваб Хан осуществлял командование моджахедами, контролировавшими вход на перевал Сетакандау. В двух километрах от перевала Сетакандау есть еще один второстепенный перевал — Хадай, через который шла грунтовая дорога. В этом районе мы также укрепили свою оборону. Моджахедами, охранявшими ущелье Хадай, командовал Исмаил. (карта 6-5).



Большинство моджахедов были уроженцами здешних мест, которые защищали свои родные деревни. В отличие от других регионов Афганистана, местные жители не покинули эти районы, не стали беженцами и не ушли в Пакистан. Подавляющее большинство жителей этого района принадлежали к племени дзадран, однако были и представители других племен и их кланов. Решение об обороне и участии в битве принималось не отдельными кланами, а Советом (джиргой) племен. Это должна была быть битва за свои дома и дома соседей. Нашими главными местными полевыми командирами были маулави Низамутдин Хаккани, мулла Ибрагим, мулла Абдуррахман, капитан Хан Замак, Иззат Хан Чадай, Доуль Хан, Ганамкай, Садат, Хаким, Джанг, доктор Хияли, Бадшах и Алеф.
Мы сконцентрировали свои силы на главной дороге, проходящей через перевал Сетакандау. Там есть еще одна дорога, примерно в семи километрах восточнее, проходящая через перевал Сарути и соединяющаяся с основной дорогой в районе Лакатега — примерно в 25 километрах к югу от перевала Сетакандау. Это плохая дорога, проходящая по району расселения племени Дарихейль. Мы не думали, что Советы двинут свою технику по этой дороге, поэтому она не минировалась. Однако мы укрепили ряды моджахедов в этом районе. Каждое племя выделило из своих рядов бойцов-арбакаев (племенное ополчение) и мы послали 300 арбакаев в качестве подкрепления на перевал Сарути племени дарихейль. Подходами к Сарути командовал полевой командир Бадшах.
Советские военные организовали свои передовые базы в районах Дара и Зава. Они перебросили дивизионную артиллерию в район Дара и армейскую артиллерию дальше назад к югу от Гардеза. Они также перебросили маневренные силы в район Зава и внезапно начали атаку от Зава по направлению к Сарути, застав нас врасплох. За четыре-пять дней боев советские войска заставили нас отойти в этом районе. Командир Бадшах был убит в этом сражении. Командование принял на себя Кадыр Шах, который координировал организованный отход через перевал Сарути (карта 6-6 фаза1)



Когда советские войска заняли Сорути, они начали выбрасывать десанты на высоты между этим ущельем и основной дорогой. Заняв ключевые и господствующие в этом районе высоты, они стали простреливать оба направления из артиллерии малого калибра. Скорее всего, они использовали автоматический гранатомет АМ 2В9, 82-миллиметровый «Василек». С этих высот они могли обстреливать наши позиции и оказывать поддержку продвижению своих войск по дороге в ущелье Сетакандау и одновременно поддерживать огнем растущую группировку войск на направлении Сарути. Внезапный захват советскими войсками господствующих высот вдоль двух перевалов дал им потрясающее преимущество. Они начали бомбить штаб моджахедов в Сарани. Командование и управление операцией моджахедов сильно при этом пострадало.
Находившиеся на главенствующих высотах советские подразделения начали корректировать огонь артиллерии и ракетных установок, направляя его в сторону населенных пунктов двух долин между перевалами Сетикандау и Сарути. Так как представители племени дзадран не мигрировали из районов своего проживания, Советы вознамерились уничтожить их дома и преуспели в этом. Многие моджахеды, опасаясь за жизнь членов своих семей, покинули поле боя для того, чтобы эвакуировать родственников в Пакистан. Этот исход (exodus) открыл советским войскам путь для главного наступления на перевал Сетикандау.
Советские войска начали свою операцию в Сетикандау с мощных авианалетов и артиллерийской подготовки. А затем двинули свои маневренные подразделения в направлении Дара. После того, как они оборудовали свои позиции, высоко в небе над ущельем пролетел аэроплан, выбросивший парашютистов. Самолет-разведчик, летевший на еще большей высоте, вел этот аэроплан, с которого прыгали парашютисты. Мы открыли огонь по парашютистам из всего имевшегося в нашем распоряжении оружия ПВО. Но когда они опустились пониже, мы поняли, что нас провели: парашютисты на деле оказались чучелами, а самолет-разведчик засек и сфотографировал наши огневые точки.
Тем временем советские войска начали серьезный обстрел. Артиллерийские атаки сменялись авианалетами и новыми артобстрелами. Мы были прижаты к земле на своих позициях во время этих длившихся долгими часами обстрелов. Наши позиции были хорошо оборудованы против атак артиллерии, но не от бомб авиации. Благодаря своим корректировщикам огня, советские войска наносили по нашим позициям точные удары. Затем они начали наземное наступление, однако мы вовремя его отбили. Н
На следующий день, 1 декабря 1987 года они возобновили мощные артобстрелы и воздушные атаки. Подавляющее преимущество в огне артиллерии и воздушные атаки стали причиной потери нами инициативы. В провинции Пактия не было советских войск, и мы обычно совершали нападения на афганские войска, у которых не было артиллерии калибром свыше 130 миллиметров. Но сейчас нас стирала в порошок тяжелая артиллерия, в том числе установки БМ-21 и БМ-27. В районе Дара советские войска имели три единицы мощной дальнобойной артиллерии, установки базировались на четырех колесах. Мы стали свидетелями одного из выстрелов этой артиллерийской установки, когда газами при отдаче орудия перевернуло джип. Скорее всего, это была буксируемая пушка 2А36, 152-миллиметровый «Гиацинт», дальность стрельбы которого составляет 28,5 километра, а скорострельность — 5-6 выстрелов в минуту. Снаряд весит 46 килограммов, его начальная скорость составляет 942 метра в секунду.
Советская авиация осыпала нас кассетными бомбами, и мы не могли выжить на этих позициях, а потому начали отход в высокогорье на западном направлении в районы Гумбур Хвали и Фахри. Советские войска заняли оставленные нами позиции и, спустя пять дней, овладели перевалом Сетикандау.
Мы уничтожили взрывами участки дороги на перевале Сетикандау, а когда советские солдаты начали разбирать завалы, открыли по ним огонь из тяжелого оружия, установленного на высотах. Однако ответный огонь был очень мощным, и советские солдаты загнали нас еще выше в горы. Когда их подразделения отрезали наши тылы, мы снова были повержены: они захватили базу Гользарак племени дзадран в районе Шивак. Моджахеды забрали с собой все оружие, которое могли унести, однако кое-что досталось врагу. Моджахеды выходили из боя в этом районе через горы в направлении юго-запада, в то время как советские и афганские войска развивали наступление и разбили там на два дня свой базовый лагерь. Затем они вновь начали продвижение к Сарани и уничтожили там лагерь моджахедов. Это стало первым предвестником того, что они планируют покинуть это направление вместо того, чтобы организовать здесь свое долговременное присутствие.
Положение моджахедов было серьезным, и мы неожиданно столкнулись с еще одной проблемой — отсутствием питьевой воды. Интенсивность обстрелов и авианалетов советских войск была настолько велика, что химические вещества от бомб и снарядов загрязнили горные водные источники и потоки. Некоторые моджахеды думали, что советские войска намеренно отравили воду, так как употребление даже одного стакана такой воды могло вызвать у человека тяжелое заболевание и свалить его с ног. Мы начали использовать растопленный снег для получения питьевой воды, но и снег был отравлен химикатами. Наши тылы были отрезаны, мы испытывали недостаток продовольствия, но все же главной проблемой была терзавшая нас жажда. Люди страдали от дегидрации, но не могли пить воду из местных источников. Мы не взяли с собой запасов питьевой воды, так как вода в местных источниках всегда была пригодна для питья. Все дороги были блокированы, и поэтому грузовики не могли проехать в район, где мы находились. В некоторых местах мы использовали мулов, но в основном, все припасы несли на себе помощники моджахедов.
Советские войска продолжали свое продвижение на юг, предваряя его выбрасыванием десантов на господствующие высоты по обе стороны дороги. Под прикрытием этих блоков их колонны стали продвигаться вперед. По мере продвижения советские войска оставляли на своем пути посты безопасности, в задачи которых входила охрана линий связи. Советские войска дошли до Лакатега и их колонны, двигавшиеся от Сетакандау и Сарути, встретились. Далее у них все пошло более гладко: советские и афганские войска оставили охранное подразделение прикрытия в Лакатега и двинулись к Хосту. В то же самое время подразделение из состава 25-й афганской пехотной дивизии выдвинулось в западном от Хоста направлении для соединения с подходившей колонной. После того, как дорога на Хост была разблокирована, и на ней было выставлено охранение, по трассе в осажденный город пошли колонны снабжения.
И тут, образно говоря, отлив сменился приливом. Те моджахеды, которые ушли, чтобы эвакуировать свои семьи в Пакистан, начали возвращаться. Маулави Джелалутдин Хаккани и другие командиры (Матиулла, Мулла Абдул Гафур, Гользарак Дзадран, Аманулла, Мулла Садык, Таувакаль, Абдуррахман, Вакиль Вазир Мохаммад, Пури, Падшах Хан и Садат) собрались и двинулись в горы к западу от трассы. Прибывший туда полковник Имам из пакистанской межведомственной разведки ISI пытался координировать действия моджахедов. Туда же прибыли Хаджи Ахматулла Хан и другие командиры, стали прибывать моджахеды из других районов страны, а также моджахеды и талибы из Пакистана. Все они были готовы сражаться. Моджахеды назначили 12 полевых командиров и выбрали 12 постов безопасности противника между Вази и Сетакандау, которые должны были подвергнуться атаке. В то время как подразделения советских войск начали двигаться в сторону отходящих в сторону боковых долин, моджахеды атаковали их, вынудив отступить в районы, прилегавшие к дороге. После этого моджахеды начали атаковать трассу. Джелалутдин Хаккани был в это время в районе Факри, он был уже вторично ранен, на этот раз осколок пробил ему ногу. Несмотря на рану, он держался на своих позициях целую неделю, после чего был эвакуирован на спине мула через горный проход в Мираншах (Пакистан).
Советские и афганские войска держали трассу открытой только 12 дней, но после того, как авиация улетела, они тоже ушли, забрав все свое оружие, но оставив при этом амуницию. Моджахеды вновь установили контроль над дорогой и уже ни советские, ни афганские войска не могли ее разблокировать вновь. Несмотря\ на интенсивность этой битвы, потери моджахедов оказались не столь уж большими. Было убито в общей сложности примерно 100 моджахедов. Серьезно пострадали местные жители, деревни которых оказали либо стертыми с лица земли, либо были сильно разрушены. Около 80% всех населенных пунктов, оказавшихся в районе битвы, были разбомблены. Потери советских и афганских войск в этой операции не известны. Моджахеды подбили один вертолет и три реактивных самолета, при отходе советских и афганских войск моджахедам удалось захватить два исправных танка и четыре грузовика. Около 600 солдат афганской армии дезертировали с поля боя вместе с оружием.

Операция «Гаши» (Стрела

Рассказывает генерал Абдул Рахим Вардак

А.Р. Вардак до войны был офицером афганской армии, который прошел обучение в нескольких американских военных учебных заведениях. В конце войны он был тяжело ранен советской ракетой «Скад» и проходил лечение в Америке. После падения коммунистического режима в 1992 году он стал первым начальником Генерального штаба ВС Исламской Республики Афганистан, в 2000-х годах возглавил Министерство обороны ИРА.
Во время проведения операции «Стрела» в составе одного из формирований моджахедов (группировка НИФА) находился корреспондент The Sunday times Аскольд Крушельницкий, который опубликовал свой репортаж о ней на страницах издания 6 ноября 1988 года.

* * *
С 23 октября по 7 ноября 1988 года группировка моджахедов из Национального исламского фронта Афганистана (НИФА) численностью примерно в 2 тысячи человек заблокировала дорогу Кабул-Джелалабад на протяжении 70-километрового отрезка пути между Сароби и Лагманом. Командовал группировкой я. Наши действия были частью совместной комбинированной операции, в которой принимали участие отряды НИФА, Исламской партии Афганистана Гульбеддина Хекматиара, Исламской партии Афганистана Юнуса Халеса и Исламского общества Афганистана, направленной на блокирование восточного пути снабжения афганской столицы на двухмесячный период (октябрь-ноябрь). Каждая из группировок, участвовавших в операции, должна была блокировать трассу в течение 15 дней. Операция планировалась в связи с выводом сил советской армии из провинции Нангархар. Задача моджахедов заключалась в том, чтобы не позволить правительственным войскам укрепить свой гарнизон в Джелалабаде в то время, как сами моджахеды уже планировали наступление на город со стороны Торкхама.
В шести военных гарнизонах и на 20 выносных заставах правительственных войск на этом отрезке трассы дислоцировались 8-я и 18-я пограничные бригады, 60 пехотная дивизия, танки из 15-й танковой бригады, батальон царандоя и отряды малишей. Власти ДРА надеялись защитить трассу от атак моджахедов и сохранить дорогу, важную для обеспечения снабжения Джелалабада, открытой.
Карта стр 174

В каждом гарнизоне дислоцировался как минимум один взвод личного состава. Их поддерживали один-два танка или бронетранспортера, 122-миллиметровые гаубицы Д-30, 82-миллиметровые минометы, автоматические гранатометы АГС-17 и тяжелые пулеметы. На выносных заставах закрепились группы противника от 5 до 10 человек, вооруженные тяжелыми пулеметами, АГС-17 и минометами.
Я сформировал свою группировку из отрядов моджахедов, базировавшихся в ряде районов провинций Нангархар и Кабул. Некоторые из этих групп отстояли друг от друга на расстоянии до 200 километров. В формирование вошли и офицеры бывшей 70-й афганской армии, осуществлявшие военную подготовку боевых отрядов моджахедов в составе центрального резерва НИФА в Пакистане. Группировка была разделена на пять боевых целевых групп –«Браво», «Чарли», «Фалкон», «Галф» и «Хэррикейн». В нее также входили две группы сдерживания – «Альфа» и «Дельта», резервная целевая группа «Эхо» и группа гранатометчиков «Сакар».
В группировку входили следующие отряды моджахедов:
А. Войска восточного сектора сил НИФА в провинции Кабул под командованием Шахруха Грана.
1. Целевая группа «Альфа» состояла из 350 моджахедов из районов Марора и Саламхейль Танги. Полевыми командирами были Саддык Патанг, Хаджи Сангин, Мир Вали, Хавани Мараджан, Рехман, Хаджи Хабиб и Нур Алем Карим.
2. Целевая группа «Браво» состояла из 393 бойцов под командованием Джанат Голя, Хаджи Мира, Гульбата, Сахи Усманхейля и Гуляма Расула.
3.Целевая группа «Чарли» из района Камкай Дарго состояла из 276 моджахедов. Полевыми командирами там были Мохаммад Алам, Захир Хан, Сахак, Сахи Джанихейль и Маджнун.
4.Целевая группа «Дельта» состояла из 411 бойцов, которыми командовали Нур Хассан, Саид Рахман, капитан Залмай, Африди, Гуляб, Нур Рахман и Рухулла.
5.Целевая группа «Эхо» - 343 моджахеда под командованием Хасан Хана Карохейля, Сартора, Асиль Хана, капитана Хешмата, Халиля и Эхсана.
6.Целевая группа гранатометчиков «Сакар» из района Чакари в районе кабульского аэропорта. В нее входили 100 бойцов, которыми руководили полевые командиры капитан Садикулла, Захир Хан, Шинвари, Ханан, Гулям Хайдар, Умар, Хассан Хан, Момин Хан.

Б. Войска НИФА юго-западного сектора провинции Нангархар:
1.Целевая группа «Фалкон» из района Торгар (напротив базы Кафтархана). В нее входило 250 бойцов, которыми командовали лейтенант Вали, Шариати и Мохаммад Анвар.
2.Целевая группа «Галф» из района Торгар (напротив базы Спина Тана) состояла из 350 моджахедов под командованием Хаджи Замана Гамшарика и Забета Захира.
3. Целевая группа «Хэррикейн» из района Торгар (напротив базы Карахейль). В нее входило 130 бойцов, которыми командовали Асеф Хан и Кази Самиулла.
Пока все эти отряды собирались к югу от реки Кабул, я приказал группе из 50 моджахедов под командованием лейтенанта Али Ахмада и Гонча Голя выдвинуться из их лагерей, расположенных на севере в районе Узбин, и занять позиции на северном гребне вдоль трассы Кабул-Джелалабад, который возвышался над мостом Дебили. В задачу группы входило наблюдение за активностью противника и огневая поддержка операции. Эта группа заняла намеченные позиции, однако не смогла принять активного участия в боевых действиях и через несколько дней отошла. Так как количество моджахедов в каждой из групп составляло от 100 до 350 человек, я мог использовать только треть из них в боевых действиях. Остальные были заняты вопросами снабжения и безопасности. Изредка они меняли бойцов на передовой.
На вооружении моей группировки были автоматы АК-47, пулеметы РПК, ПК, противотанковые гранатометы РПГ-7, противотанковые ракетные установки «Милан», 82-миллиметровые безоткатные орудия, 75-миллиметровые безоткатные орудия, 82-миллиметровые минометы, 107-миллиметровые установки залпового огня БМ-12, гранатометы «Сакар» и ПЗРК «Стингер». Я дал приказ пяти моим целевым группам атаковать выносные заставы и базы противника, организовать на дороге блокпосты и несколько засад на пути движения колонн врага.
Западное крыло группировки – целевая группа «Альфа» заняла позиции в районах Марора и Танги Саламхейль. Им было приказано блокировать движение вражеских колонн, пытавшихся прорваться к своим гарнизонам и не допустить обхода с флангов наших сил, дислоцировавшихся вдоль старой дороги Сроби-Джелалабад. Эта дорога проходила через Джегдалай, где находилась одна из главных моих баз снабжения. Я приказал бойцам «Альфы» воспрепятствовать огневыми методами концентрации войск противника в районе Сораби. Восточному крылу группировки, в которое входила целевая группа «Дельта», была поставлена идентичная задача, но на восточном направлении ведения операции, то есть на восточной горловине ущелья Танги Абришом. Одновременно «Дельте» была поставлена задача готовиться к выполнению функций атакующей группы. В то же время в районе Дарго сконцентрировалась резервная группа «Эхо». Она приготовилась отражать атаки вражеских вертолетов и облегчить выполнение задач, поставленных группам «Альфа», «Браво», «Чарли» и «Дельта». В случае необходимости она должна была контратаковать противника. В моем распоряжении также находилась отдельно действовавшая группа гранатометчиков. Она должна была занять позиции в районе Чакари (примерно в 80 километрах от места основной операции) и наносить отвлекающие удары по кабульскому аэродрому.

[b]ПРОВЕДЕНИЕ ОПЕРАЦИИ[/b]

В последних числах сентября и в три первых недели октября 1988 года я отдал приказы на подготовку операции, дооснащение отрядов и выдвижение участвовавших в мероприятии моджахедов в оперативную зону, где они и закрепились. Туда же я переправил в общей сложности 400 тонн грузов и амуниции из Пакистана на мулах и ослах. Груз включал в себя мины, боеприпасы для стрелкового вооружения, гранаты, выстрелы к минометам и противотанковые ракеты. Одной из самых трудных задач, стоявших передо мной, было скрытно выдвинуть разрозненные группы моджахедов в зону операции без того, чтобы они были обнаружены противником или подверглись бы атаке с воздуха. Помимо этого, доставка боеприпасов и амуниции из Пакистана через три провинции – Пактия, Логар и Кабул - требовала тщательного планирования и неукоснительного исполнения.
Все моджахеды являлись не оплачиваемыми добровольцами, которые участвовали в джихаде. Одной из проблем, стоявших перед командованием, было убедить повстанцев выполнять важные и не всегда популярные с их точки зрения задачи по обеспечению безопасности в тылу вместо того, чтобы непосредственно участвовать в боевых действиях. Это всегда удавалось с трудом, так как все хотели воевать. Другой проблемой было осуществление контроля за добровольцами из разных регионов (страны) и объединение их в одну команду. На самом деле, впоследствии произошло так, что атакующие целевые группы «Фалкон» и «Хэрикейн», действовавшие на правом фланге, оставили свои позиции без доклада командованию и ушли на свои постоянные базы, когда последним стала угрожать опасность со стороны противника. Когда наша операция длилась уже больше недели, многие моджахеды стали проявлять беспокойство и постепенно покидали поле боя без разрешения.
Моджахеды со временем приобрели привычку, которую Али Джелали охарактеризовал как тактику «коротких ударов и долговременных целей». Для этого было несколько причин. Во-первых, моджахеды чувствовали, что участвуют в войне «тысячи битв» и ни одна из этих битв не могла стать решающей. Поэтому они чувствовали, что объем боевых действий должен был быть ограничен во времени и пространстве с тем, чтобы увеличить свою выживаемость. Другой причиной было отсутствие эффективной системы снабжения, в рамках которой осуществлялся бы подвоз продовольствия, медикаментов и других необходимых вещей. Как правило, все имевшиеся запасы раздавались моджахедам непосредственно перед боевыми действиями и очень редко потом эти запасы пополнялись. Это вынуждало моджахедов передвигаться вместе с тяжелым грузом поклажи, фуража и продовольствия. Местные запасы еды были скудными, поскольку советские войска уничтожили местную экономику, что вынудило население деревень покинуть родные очаги. Поэтому полевые пайки для моджахедов, которые были достаточно бедными и однообразными, приходилось доставлять из Пакистана. Зачастую в паек входил только хлеб и чай, иногда вареный рис и дал (горох нут).
Моджахеды значительно лучше воевали на своей «домашней» территории. Место проведения этой операции для большинства ее участников не было «родной травой». Обычно они воевали неподалеку от своих кишлаков, где было больше шансов найти пропитание и отдохнуть. В связи с традиционной привязанностью отрядов афганского сопротивления к «домашним» территориям, многие моджахеды не проявляли в других местах такого энтузиазма, как у себя на малой родине. И, наконец, длительные походы по горам, которые иногда длились неделями, способствовали «выгоранию» бойцов еще до начала битвы. Полевые командиры испытывали пресс со стороны своих голодных и уставших бойцов, которых нужно было удерживать вместе в течение длительного времени.
Хотя план моей операции охватывал широкий фронт – от Сораби до моста Сорхакан (расстояние в 70 в километров), основные события происходили на 4-километровом отрезке дороги между базами в Дебили и Дарго.




Боевые действия на других направлениях, в которых участвовали целевые группы «Альфа», «Дельта» и «Эхо», велись либо для поддержки основной операции, или же являлись самостоятельными нападениями – на пост Карохейль, базы Спина Тана и Кафтархана.
Операция началась с ракетного обстрела кабульского военного аэропорта 19 октября. Отряд ракетчиков затем спорадически обстреливал его несколько дней после того, как началось блокирование трассы. Затем эта группа передислоцировалась в Джагдалай для обстрела сил противника в районе Наглу - Сароби.

Мой оперативный план состоял из четырех этапов:
1.Атаки на базы и выносные заставы противника, и их уничтожение.
2.Блокирование трассы посредством подрыва мостов, закладки мин и обстрела вражеских колонн, пытавшихся деблокировать дорогу.
3.Организация больших засад после деблокирования трассы с целью нанесения больших потерь противнику.
4.Выход из боя и отступление.

Фаза№1

Группы нападения начали боевые действия в 10.00 23 октября. Со стороны южных господствующих над трассой высот им оказывалась огневая поддержка из гранатометов, минометов, безоткатных орудий и тяжелых пулеметов. Так как местность была буквально нашпигована минами противника, моджахеды не могли спуститься на дорогу с гор все сразу. Напротив, им пришлось спускаться маленькими группами по горным проталинам, которые не были заминированы ввиду того, что по ним периодически проходили дождевые и селевые потоки. Таких проталин-спусков больше всего было в районах Дебили и Дарго. Преодолев минные поля и спустившись с гор, мои моджахеды приободрились и атаковали противника, используя для основного своего подхода к нему асфальтовую дорогу. Их действия были поддержаны огнем с господствующих над ущельем высот. Целевые группы атаковали базы и выносные заставы противника. После ожесточенного боя несколько застав были уничтожены, а другие – отрезаны от своих основных баз и соседних застав. В ходе повторных атак 25 октября мои отряды захватили 14 застав и 4 базы. Противник был либо уничтожен, либо бежал, либо сдался в плен. Мы пленили около 100 человек, захватили 11 танков и БТР, а также более 20 других транспортных средств. Затем мы уничтожили гидротехнические сооружения (ЛЭП) в Сароби и Наглу, которые снабжали электроэнергией Кабул и Джелалабад. Наши потери составили 10 человек убитыми, 21 моджахед был ранен.

ФАЗА№2

После того, как мои целевые группы установили контроль над трассой, они уничтожили три моста - пол-е Карохейль, пол-е Эстехкам (в Дарго) и пол-е Дебили, произвели минирование дороги, выставили блокпосты и оборудовали огневые позиции на южных господствующих высотах, откуда хорошо просматривались блокпосты и уже взорванные мосты. К 31 октября под наш контроль перешли еще 4 заставы и оставшиеся базы противника за исключением базы «Машалла». Реакция на происходящее со стороны афганского военного командования была медлительной, она нарастала постепенно. Теперь армия ДРА лишилась контроля над трассой и ее обзора с господствующих высот, равно как и своих постов безопасности. Ее попытки отбить заставы не увенчались успехом за исключением заставы Ова-Тсалай, которая располагалась на главенствующей в Сароби высоте, и откуда хорошо просматривалась дислокация отрядов моджахедов и их артиллерийские позиции. Застава Ова-Тсалай переходила из рук в руки несколько раз, но, в конце концов, мы ей овладели. Однако на протяжении всей операции армия ДРА продолжала удерживать базу «Машалла».
В результате нашей атаки был установлен контроль над этим участком трассы. Ответные действия афганских войск были очень медленными и не эффективными. Подразделения афганской армии, дислоцировавшиеся в Сароби, интенсивно обстреливали наши атакующие силы, в то время как авиация утюжила предполагаемые позиции моджахедов на юге и юго-западе ущелья. Огонь афганских и советских вертолетов был малоэффективным, так как они не рисковали снижаться в ущелье и приближаться к нашим позициям. Подразделения афганской армии не делали попыток обойти силы НИФА из района Сароби или с восточного входа в ущелье (с базы «Машалла»). Они также не пытались перебросить бойцов на вертолетах, чтобы перекрыть нам пути снабжения и отхода.
Начиная с 25 октября и до самого конца операции, противник сосредоточил все свои усилия на концентрации сил в обоих входах в ущелье и неоднократно предпринимал попытки уничтожить наши блокпосты, возвратив себе контроль над горной частью ущелья. Силы афганской армии предпринимали фронтальные атаки с использованием пехоты, которую поддерживали танки, двигавшиеся с базы «Машалла» с востока и из Сароби – с запада. Они укрепили осажденную базу «Машалла» подразделениями 11-й пехотной дивизии, в зону ответственности которой входил уезд Алингар провинции Лагман. Наращивание сил противника, подходивших со стороны Лагмана и Джелалабада, стало возможным потому, что целевые группы моджахедов «Хэррикейн», «Галф» и «Фалкон», спустя неделю после выполнения поставленной перед ними задачи, вышли из соприкосновения с противником. Афганская армия направила в район боевых действий подкрепления и начала атаковать моджахедов в провинции Нангархар, и моджахеды - уроженцы тех мест двинули «до дома», чтобы защищать свои кишлаки. В конце концов, собрав значительные силы, афганская армия двинулась в ущелье с восточной стороны с целью прорвать блокаду дороги между Дебили и Дарго. В период с 25 по 31 октября подразделения афганской армии предприняли ряд неудачных попыток разблокировать трассу, понеся потери в живой силе и технике.

Так как группы «Фалкон», «Галф» и «Хэррикейн» покинули сектора своей ответственности, две механизированные колонны афганской армии вошли в район боевых действий с двух направлений. С восточного направления – из Кабула на Сораби выдвинулась колонна 8-й дивизии ВС ДРА при поддержке подразделений советских войск, которые попытались разблокировать трассу. В то же время другая колонна двинулась с западного направления – из Джелалабада в стремлении уничтожить блокпосты моджахедов в районе Дарго-Дебили. Атака с двух сторон на силы моджахедов, защищавших слишком большую территорию, а также отсутствие снабжения боеприпасами, вынудили меня сузить фронт и сконцентрировать силы на 4-километровом отрезке Дебили - Дарго между двумя мостами трассы, которые были ранее уничтожены. С 1 по 6 ноября противник выдвинул в район боевых действий мостоукладочную технику в сопровождении танков и моторизованной пехоты с целью проложить мосты через реку Кабул в Дебили и Дарго. Моджахеды, многократно отражали эти попытки, обстреливая противника с южных высот хребта ущелья. Пытаясь прорваться в эти районы, противник потерял несколько танков, бронетранспортеров и машин с мостоукладочным оборудованием.

ФАЗА№3

Третья фаза операции состояла в организации массированных засад, предшествовавших выводу сил моджахедов из района боевых действий. Я отдал приказ всем целевым группам с 20.00 поддерживать радиомолчание и прекратить огонь 6 ноября. Одновременно был предпринят обманный маневр – я отдал приказ некоторым отрядам моджахедов отойти с позиций с целью введения противника в заблуждение. На следующее утро фронт молчал. Колонны афганской армии свободно прошли по трассе, и специалисты восстановили разрушенные мосты. В 15.30 большая механизированная колонна афганских войск двинулась через мост Дебили в сторону Дарго и вошла в «зону поражения». Обе полосы трассы были заполнены транспортными средствами и бронетехникой, двигавшейся в обоих направлениях. В результате это привело к затору на дороге. Головная часть колонны, двигавшейся с востока, достигла отремонтированного моста в Дебили, а головная часть колонны, двигавшейся с западного направления, - восстановленного моста в Дарго. Когда весь 4-километровый отрезок дороги был уже напрочь забит техникой, я подал сигнал открыть огонь. Моджахеды атаковали противника по всей линии фронта в 16.00, обстрел продолжался до 19.00. Сильно потрепанные колонны противника откатились к Сароби.

ФАЗА№4

Потери противника в ходе операции составили: 42 танка и БТР, шесть БМП, 9 артиллерийских установок, 1 БМ-13, 1 бульдозер, два крана, 65 легкобронированных средств, два самолета-истребителя и 1 вертолет. Основные потери в технике противник понес в ходе третьей фазы операции.
Потери противника в живой силе составили более 500 человек убитыми и ранеными, 212 солдат и 11офицеров были взяты в плен. Были также захвачены трофеи: 4 пистолета, 261 автомат, две ракетных установки, три легких пулемета РПК, три тяжелых пулемета ПК, три пулемета ДШК, семь ЗГУ-1, два АГС-17, 13 РПГ-7, семь 92-миллиметровых минометов и 19 полевых радиостанций.
Потери в рядах моджахедов составили: 18 убитых и 53 раненых.

Атака заставы Карахейль (приложение к рассказу «Операция Стрела)

Рассказывает командир спецгруппы «Ураган» Асеф Хан.

Для участия в операции «Стрела» я использовал 130 своих моджахедов, дислоцировавшихся на основной базе в уезде Сорхруд к юго-западу от Джелалабада. Моя группа специального назначения, которой было присвоено кодовое название «Ураган», ночью заняла позиции для атаки рядом с горой Торгар, находившуюся в трех километрах к югу от заставы Карахейль, располагавшейся западнее одноименного населенного пункта. Застава оборонялась силами взвода, в распоряжении которого было 2 танка и 1 БТР. Военнослужащие имели на вооружении минометы и пулеметы, в том числе ДШК. Немного дальше к востоку, между кишлаком Карахейль и мостом Сурхакан располагалась еще одна вражеская застава. Днем небольшие отряды военных патрулировали основную трассу между населенным пунктом и мостом, а к вечеру возвращались к местам своей постоянной дислокации.
Спецгруппа «Водоворот», которой командовал Хаджи Заман Гамшарик, расположилась слева от моего отряда. В ее задачу входило атаковать вражескую военную базу в районе Спина Тана. Еще дальше и западнее заняла позиции спецгруппа «Сокол», которой командовали полевые командиры Шариати и лейтенант Вали. Эта спецгруппа должна была атаковать вражескую базу Кафтар Хана. Наш правый фланг был не защищен и его некоторым образом прикрывала только гористая местность. Я разбил свою спецгруппу на три отряда, один из которых должен был совершить нападение, другой - оказывать ему огневую поддержку, а на третий были возложены функции обеспечения. Пятьдесят моджахедов, входивших в первую группу, имели на вооружении автоматы Калашникова и 15 противотанковых гранатометов РПГ-7. Вторая группа располагала одной реактивной установкой БМ-1, одним 75-миллиметровым орудием и тремя 82-миллиметровыми безоткатными орудиями. Ровно в 22.00 22 октября 1988 года, взяв с собой нескольких бойцов, я вышел на рекогносцировку в кишлак Карахейль. Пообедав вместе со старейшинами, я попросил их убедить военнослужащих правительственных войск, находившихся на заставе, покинуть свои позиции до того, как мы вступим с ними в бой. После обеда. завершив рекогносцировку, мы возвратились на позиции, находившиеся выше деревни. Мы располагались так близко к линии вражеской обороны, что находившаяся в моем отряде американская журналистка сказала: «Если бы я была в составе подразделения правительственных войск, то ваш отряд вряд ли бы продержался тут и одну ночь, так как вы находитесь в зоне досягаемости пулеметного огня противника».
Командующий операцией «Стрела» Абдул Рахим Вардак (в конце 2000-х годов занимал пост министра обороны Исламской Республики Афганистан - прим. А.Грешнова) вызвал по рации полевого командира Хаджи Замана и сообщил ему, что атака на заставу должна начаться 23 октября в 08.00. Заман доложил мне об этом, когда я вернулся с рекогносцировки. Для подготовки к операции я выдвинул свою атакующую группу к развалинам построек, находившимся на расстоянии одного километра южнее трассы Кабул-Джелалабад. Я также организовал засаду с целью уничтожения патруля, курсировавшего каждое утро между заставой Карахейль и мостом Сурхакан. Моей целью было полностью очистить территорию для рейда на заставу.
В 07.00 23 октября патруль правительственных войск в составе приблизительно 15 человек выдвинулся по направлению к мосту Сурхакан, чтобы выставить блокпосты. Мои моджахеды дождались, пока он отойдет на достаточное расстояние о кишлака, а когда тот оказался на открытом участке дороги, открыли по нему прицельный огонь с хорошо оборудованных позиций. В результате нападения было убито шесть военных, еще несколько были ранены. Наша вылазка вызвала шквал огня со всех укрепрайонов противника, расположенных вокруг Карахейля. Артиллерия и танки стреляли с базы Спина Тана (с западного направления), огонь также велся с заставы близ моста Сурхакан (с восточного направления). Я радировал командиру Хаджи Заману кодированное послание: «Сними собак у меня со спины»! Он мгновенно откликнулся, открыв мощный заградительный огонь по базе Спина Тана, так как его группа была уже полностью готова к осуществлению намеченной на 08.00 нашей операции. Огонь моджахедов по базе ослабил обстрел противником моего сектора в Карахейле. Перестрелка спецгруппы «Водоворот» с военной базой Спина Тана продолжалась несколько часов к ряду. Несколько точных выстрелов воспламенили цистерны с горючим, располагавшиеся на базе, где вспыхнул пожар. Одновременно спецгруппа «Водоворот» атаковала периметр базы. В это же время спецгруппа «Ураган» атаковала заставу в Карахейль. К востоку от кишлака я оборудовал позиции группы прикрытия, которая вела огонь по противнику, пытавшемуся придти на помощь заставе, и одновременно блокировала ее. Единовременная атака на базу Спина Тана и заставу Карахейль произошла около 14.30. Моя спецгруппа уничтожила танки и БТР противника и, заняв заставу, организовала ее оборону по ее периметру. В течение дня другой мой отряд оттаскивал в горы захваченные в ходе боя оружие и боеприпасы, и это продолжалось целый день.
Атака на базу и заставу совпала по времени с эвакуацией «коммунистической» администрации из уезда Алингар, которая покидала этот неспокойный район в связи с выводом советских войск из Афганистана. Военная колонна правительственных войск оказалась в районе высот Мехтарлам Баба к северу от реки Кабул. Оттуда по всей линии соприкосновения - от Карахейля до Кафтар Хана - начала работать дальнобойная и реактивная артиллерия. Однако ввиду того, что орудия и ракетные установки БМ-21 стреляли по нам с расстояния в примерно 10 километров, их огонь был не очень эффективен. Немного позже часть военной колонны противника выдвинулась по главной трассе к месту боевых действий, попытавшись проехать по мосту Сурхакан. Военная база Кафтар Хана все еще «была жива» и сопротивлялась напавшей на нее спецгруппе Шариати, ввиду чего военные были просто не в состоянии вести огонь по другим группам моджахедов в прилегавших районах. Чтобы воспрепятствовать проезду колонны по мосту Сурхакан, я бросил свой атакующий отряд с оставшимися в его распоряжении РПГ-7 на позиции к переправе. Одновременно я вывел из строя мост на основной трассе рядом с кишлаком Карахейль, заложив под опоры взрывчатку, доставленную для этой цели с нашей основной горной базы. Танки и бронетранспортеры вражеской колонны были атакованы с флангов гранатометчиками и не могли вести эффективный огонь по моджахедам, так как оказались на крутом повороте дороги. Обойти с флангов противник меня не также не мог: труднопроходимая местность была тщательно заминирована, а фронтальной атаке препятствовал взорванный мост. Это в значительной мере поддержало моральный дух моих бойцов, почувствовавших себя в относительной безопасности. По непонятной причине активность противника в воздухе была минимальна, несмотря на то, что бой шел в дневное время на открытой местности.




На заходе солнца противник пустил вперед пехоту для расчистки дороги технике, но ей не удалось продвинуться вперед. Позже, когда мы переместили в высокогорье (к югу от места боевых действий) наших раненых, а также пленных, я отвел атакующую группу с позиций, так как со стороны Джелалабада в район боевых действий выдвинулась еще одна колонна бронетехники противника. На следующий день все три спецгруппы - «Сокол», «Водоворот» и «Ураган» снялись со своих позиций вдоль основной трассы. Колонны противника из Джелалабада и Лагмана медленно двигались вниз по дороге в сторону военной базы Машалла, доставляя туда подкрепление. Занять эту базу, игравшую ключевую роль в обороне противника, моджахедам не удалось. Чуть позже я ограничил участие своих бойцов в этой операции только обстрелом целей противника на главной трассе из тяжелого вооружения. Затем я полностью вывел их из боя и мы направились в район своей постоянной дислокации, так как подразделения афганской армии вошли в мой уезд и стали угрожать нашим населенным пунктам...

Бой за военную базу Спина Тана (приложение №2 к рассказу «Операция Стрела")

Рассказывает полевой командир моджахедов Хаджи Заман Гамшарик.

В самом начале войны Гамшарик контролировал уезд Хугиани. Он снискал себе славу в моджахедской среде после того, как изобразил переход своего отряда на сторону правительства и попросил у властей прислать ему на помощь в целях лучшей обороны района высококвалифицированный военный персонал. Правительство ДРА, откликнувшись на его просьбу, послало ему на усиление 71 бойца подразделения «коммандос». По прибытии в Хугиани все военные были незамедлительно убиты моджахедами.


На меня было возложено командование спецгруппой «Водоворот», в которую входили 200 моджахедов. В рамках операции «Стрела» мы захватили военную базу правительственных сил Спина Тана в координации с другими спецгруппами, атаковавшими заставу Карахейль на восточном направлении и базу Кафтархана - на западном. Спина Тана была одной из самых важных военных баз противника, откуда он осуществлял контроль за трассой Кабул-Джелалабад. Одновременно военнослужащие, дислоцированные в Спина Тана, патрулировали местность вдоль реки Кабул на участке ответвления дороги в Лагман, чтобы не допустить проникновения в этот район моджахедов. Гарнизон укрепрайона был усилен танками, БМП, БТР, тяжелыми пулеметами, а сама база была обнесена минным полем и другими заграждениями. Помимо этого вся местность вокруг базы за исключением основной трассы с твердым покрытием, проходившей через ее территорию, была сильно заминирована.
Спина Тана была «крепким орешком». Конечно, я мог бы отрядить порядка 150 моджахедов для ее атаки, однако использование столь значительного по численности отряда влекло за собой определенные риски: можно было понести тяжелейшие потери, если бы спецгруппа не смогла осуществить должным образом развертывание из-за мин. Первоначально рассматривался вариант ночной атаки, но он был трудноосуществим из-за тех же мин: противник обычно по ночам ставил (дополнительные - прим. А. Грешнова) минные заграждения на входах и выходах с базы. В этой связи я принял решение атаковать днем, выдвинув часть моей группы как можно ближе к базе под прикрытием сильного заградительного огня, и пустить ее по гарантированно не заминированной местности - шоссе. Я также сформировал отряд прикрытия спецгруппы, располагавшей БМ-12, БМ-1, системой реактивного залпового огня, 82-миллиметровыми безоткатными орудиями, минометами, зенитной горной установкой ЗГУ-1 и тяжелыми пулеметами ДШК. Он занял позиции в складках местности горы Торгар, доминировавшей над вражеской базой. Позиции находились внизу, между трассой и рекой Кабул.




Мне пришлось начать боевые действия раньше запланированного времени из-за того, что спецгруппа «Ураган» подверглась сильному обстрелу с базы Спина Тана. На мой огонь противник также ответил сильным огнем. Перестрелка длилась беспрерывно до тех пор, пока моджахедам не удалось прямыми попаданиями по емкостям с горючим вызвать пожар в военном гарнизоне. Это стало поворотным пунктом битвы. Пока личный состав военной базы пребывал в панике, я отрядил группу из 60 человек, которая пробралась к ней по лощине с западной стороны. Мы же вышли на шоссе и атаковали базу с востока. Я дал инструкцию своим бойцам - ни в коем случае не сходить с твердого дорожного покрытия. Но двоим моим бойцам, не выполнившим это распоряжение, оторвало ноги минами. Мы стали быстро продвигаться к основному входу на базу. У ее оставшихся защитников было очень мало времени для того, чтобы организовать скоординированную оборону, отчасти потому, что многие солдаты в панике покинули свои позиции и бросились к реке, ища в ней спасение. В результате мы встретили слабое сопротивление и взяли много пленных, в числе которых оказался командующий гарнизоном Рахматулла Спеланай. Мы уничтожили танки, БТР и все, что нельзя было унести с собой. Одновременно мы продолжали вести огонь по противнику с восточной стороны базы, чтобы поддержать спецгруппу «Ураган», оказавшуюся блокированной защитниками заставы Карахейль. После того, как моджахеды атаковали заставу с двух направлений, большинство ее защитников бросилось спасаться к реке, оставшиеся были взяты в плен. Дальнейшие действия моджахедов в ходе операции «Стрела» подробно и достоверно описаны в предыдущей главе...

* По оценкам моджахедов, советские и афганские правительственные войска оставили после себя в земле Афганистана более 13 миллионов мин.

Неудачная осада Ургуна

Рассказывает генерал Гульзарак Дзадран.

В свое время Дзадран был офицером королевской афганской армии. Он прошел учебу в США, а также афганском военном университете, инструктором в котором работал и автор этой книги Али Джалали. Он присоединился к движению сопротивления и воевал в провинции Пактия (ущелья Жава 1 и 2, а также Сата-Кандау). Дзадран организационно входил в Исламский Союз Афганистана Абдула Расула Сайяфа, а после падения коммунистического режима в Афганистане занял пост заместителя министра обороны в переходном правительстве. В настоящее время проживает (ал) в предместье Пешавара.


Район Ургун (является частью провинции Пактика - прим. А.Грешнова) рядом с пакистанской границей (Вазиристан) контролировался 21-м горным полком Вооруженных сил ДРА и был очень важен с точки зрения своей близости к стратегическим позициям в Хосте, Гардезе и Газни. Когда моджахеды сформировали свое «правительство в изгнании», то решили превратить Ургун в его символический опорный пункт. Несмотря на то, что Ургун являлся территорией, изолированной от других районов, его политическая значимость заставляла советские и афганские войска контролировать его любой ценой. Одна из самых известных операций в Ургуне, в которой принимали участие около 800 моджахедов из пуштунских племен вазир, дзадран и харути, была проведена в 1983 году. Главными действующими лицами этой баталии были полевые командиры Маулави Джелалуддин Хаккани, Маулави Арсалла, Матиулла, Маулави Ахмад Голь и Кази Харути. В военный совет, созданный для организации осады Ургуна, входили капитан Абдул Маджид, майор Арсалла Вазир, капитан Кайюм, капитан Сардар, Аманулла, Маулави Абдул Гафур и я. Основные силы противника были сосредоточены в старой крепости Ургуна, которую местные жители называли не иначе как «восьмиугольный форт» (Хашт-раха Кала). Еще один батальон противника дислоцировался в другой крепости - Ник Мохаммад Кала, в 4 километрах южнее «восьмиугольного форта». Усиленное подразделение охраняло аэродром, располагавшийся к западу от штаба полка. Еще одно подразделение афганской армии находилось на заставе в полутора километрах к северу и охраняло основную дорогу на Ургун.
Мы разработали операцию по уничтожению полка, разбив ее проведение на три фазы. На первом этапе мы должны были уничтожить посты безопасности вокруг основных сил противника (южный батальон и еще два гарнизона), а на втором - штаб полка. Первая фаза операции началась в августе 1983 года: моджахеды, базировавшиеся в горах к востоку от долины Ургун, окружили батальон, дислоцировавшийся в Них Мохаммад Кала, и предприняли усилия по осаде крепости, у которой было несколько сторожевых башен. Форт был окружен большими минными полями, а на сторожевых башнях стояли установки ЗГУ-1, не позволявшие моджахедам подобраться близко к крепости и затянуть пояс осады.
Через несколько дней после начала осады афганцы отмечали религиозный праздник (жертвоприношения) «Ид аль-Адха». По сложившейся традиции в это время моджахеды отправлялись по домам и сидевший в крепости противник подумал, что и на этот раз большинство из них ушло праздновать, оставив а на поле боя незначительное число бойцов. Однако мы не разрешили моджахедам разойтись по своим кишлакам, оставив их всех на своих базах. Потерявший бдительность противник решил воспользоваться предоставленной, как ему казалось, праздничной передышкой и отправил из «восьмиугольного форта» в крепость Ник Мохаммад Кала колонну снабжения, состоявшую из трех танков и нескольких грузовиков. Мы организовали засаду, в которой участвовало 70 бойцов Маулави Хасана, в сухом русле реки, располагавшемся на полпути от обоих крепостей. Среди прочего оружия у моджахедов было несколько гранатометов РПГ-7. Войдя в зону поражения, противник нарвался на засаду. Один так был полностью выведен из строя, а второй поврежден. Моджахеды уничтожили нескольких солдат, а 25 военнослужащих афганской армии попали в плен. Часть военных разбежалась, бросив на поле боя исправный танк. Однако подобраться к нему моджахедам мешал очень плотный огонь, который противник вел со сторожевых башен крепости. Когда сгустились сумерки, Маулави Хасан и Хан Замак во главе группы моджахедов, в которую входили несколько перешедших на нашу сторону армейских танкистов, отправились обратно к брошенной боевой машине, завели ее и угнали на свои позиции.
Мы решили атаковать батальон (гарнизон крепости) через три дня, используя захваченный танк в качестве своего главного оружия. Была сформирована группа поддержки танка, состоявшая из 11 человек, вооруженных стрелковым оружием и РПГ-7. Танк должен был пройти по минному полю, состоявшему из противопехотных мин, и сделать в нем проход, а «пехота», пройдя по коридору, окружить форт. В случае, если бы он там застрял, группа поддержки должна была вызволить его и пригнать обратно. Другая группа, состоявшая из 65 моджахедов, должна была пойти по колее, расчищенной гусеницами танка с целью нападения на форт. Планировалось, что танк, используя свое орудие, должен был пробить брешь в стене крепости, а группа поддержки из 11 человек охранять ее до подхода основной атакующей группы. Существенную помощь в атаке должны были оказать и связисты моджахедов, перехватывавшие радиограммы между двумя крепостями. Им также была поставлена задача вклиниваться в радиообмен противника и дезориентировать вражескую артиллерию.
Атака началась в 21.00. Танк двинулся по намеченному маршруту с командой поддержки, сидевшей на его броне. Когда он приблизился к крепости и въехал на минное поле, противопехотные мины стали взрываться под его гусеницами, однако никто из бойцов отряда не пострадал. Экипаж танка открыл орудийный огонь по башням форта и заставил замолчать пулеметы. Однако с территории основного гарнизона по моджахедам начала работать артиллерия. Наши радисты приступили к запуску панической дезинформации о том, что огонь артиллерии, якобы, идет с недолетом и снаряды ложатся на батальон, защищающий крепость. Артиллерийский командный пункт был введен в заблуждение донесениями относительно того, что огонь должен был быть перенесен дальше и в сторону. Затем артиллерия вообще прекратила обстрел, а наш танк открыл огонь по стене форта. После нескольких выстрелов в ней образовалась брешь. Команда танковой поддержки спешилась и подала сигнал фонариком основной атакующей группе, сам танк остановился в 10 метрах от дыры в стене. Атакующая группа, пройдя по танковым следам, просочилась в крепость. Враг был ошеломлен внезапной атакой и не оказал сопротивления. Моджахеды взяли в плен 243 человека, а также захватили все оружие и амуницию, находившиеся на базе. Мы выпустили на свободу содержавшихся в местной следственной тюрьме узников, которые захотели присоединиться к нам.
Над основным «восьмиугольным фортом» возвышалась гора Пишиано Гар (гора котов - прим. А. Грешнова), и на ней противник оборудовал пост безопасности, усиленный минометами. Для того, чтобы наступление было более эффективным, мы должны были овладеть этим постом. Через несколько дней группа моджахедов в составе 70 человек атаковала ночью данный пост с южного и северного направлений, атака была успешной. Теперь, когда мы контролировали Пишиано Гар, противник был вынужден вернуть обратно в крепость подразделение, охранявшее трассу № 141, а мы стали готовиться ко второму этапу операции. К тому времени противник оказался в полной осаде, к нему не могли пробиться по земле колонны обеспечения, и он получал его только по воздуху. Добраться до расположенного в полутора километрах от крепости аэродрома противник теперь мог только на бронетехнике, так как мы могли уничтожать (танковым огнем) его грузовики и джипы. В дневное время осуществлять снабжение гарнизона теперь противнику мешали наши пулеметы, установленные на Пишиано Гар. Мы продолжали сжимать кольцо, а моджахеды Дзадрана помогали нам огнём своего танка.
Режим был вынужден послать в Ургун оперативную группу из Кабула. В ее задачу входила разработка операции по защите крепости и установление связи с советскими войсками, которые должны были выдвинуться на разблокирование форта из Газни. Командовал опергруппой генерал афганской армии Джамалуддин Омар, который был моим старым учителем тактики во время обучения в королевской военной академии. Противник рассредоточил силы третьего батальона южнее Ургуна вместо того, чтобы перебросить его к крепости, первая линия его обороны состояла из двух подразделений. С юго-восточной стороны наступлению моджахедов препятствовал рельеф местности, которая изобиловала оврагами и канавами. К западу от нас находился аэродром, один из подходов к которому был очень сильно заминирован. С других сторон противник закрыл возможные бреши в обороне аэродрома постами безопасности и патрулями.
Помимо двух танков, у нас на вооружении стояли два 76-миллиметровых горных орудия, одна 122-миллиметровая гаубица Д-30, один 107-миллиметровый горный миномет, легкие минометы, много гранатометов РПГ, пулеметов ДШК, а также установки ЗГУ и легкие пулеметы. Шел уже январь, земля была покрыта снегом и мы замаскировали свои танки белой материей. Мы записали на магнитофон звуки, которые танк издает при движении, и через полученные из Пешавара громкоговорители транслировали их на восточном фланге, изображая танковую активность в этом районе. Одновременно мы разбили наши атакующие силы на несколько отрядов:
группу поддержки танков под командованием Маулави Шадама; две атакующих группы - северную и южную; группу эвакуации раненых; группу защиты семей и иждивенцев офицеров афганской армии, находившихся в гарнизоне; транспортную группу, состоявшую из грузовиков; группы командования и осуществления контроля. Планируя операцию, мы предполагали, что после артподготовки танки двинутся в наступление с севера и юга, чтобы проделать проходы в минных полях. Одновременно две группы должны были пройти по танковым колеям и атаковать противника. Сам я находился в южной группе.
В 20.00 холодным зимним вечером наши моджахеды заняли свои позиции и начали артподготовку. Через 10 минут один из танков двинулся к Ургуну с северного направления. Огнем своего орудия он подавил два пулемета, установленные на башнях (крепости). Одновременно на юго-восточном направлении мы включили громкоговорители с записью шума двигателей танков. Противник открыл огонь по несуществующим танкам, в то время как наш танк, изменив направление движения, двинулся на запад, туда где не было минных полей. Пятнадцать моджахедов, среди которых были Маулави Шадам, Исмаил Туркестани и я, находились на танковой броне в то время, как боевая машина ворвалась в город. После того, как танк миновал минное поле, мы спешились и двинулись по направлению к позициям третьего батальона афганской армии. Одновременно атакующая группа «Юг» по танковым следам проникла в город и атаковала батальонные позиции. Оборона противника была сломлена. Солдаты афганской армии частично отступили к северу, а частично сдались в плен. В то время, как моджахеды развивали наступление, мы были остановлены огнем пулемета ДШК, бившего по нам с расстояния 50 метров с северного направления. Было три часа ночи, когда мы атаковали пулеметную позицию и убили пулеметчика, которым оказался советский военный советник. Остальные афганские военные во главе с генералом Джамалуддином Омаром отступили под защиту стен крепости.




И в этот момент Маулави Шадам сообщил, что весь боекомплект танка израсходован, водитель танка лейтенант Мохаммед Голь Логари ранен в руку, а пулеметчик убит. Решимость противника возрастала по мере того, как ему удавалось наладить эффективное сопротивление. Боеприпасы у нашей атакующей группы заканчивались, так как план по ее снабжению сорвался. Мы отдали приказ Маулави Шадаму сесть в танк и отправиться назад за всеми остававшимися в нашем распоряжении боеприпасами и амуницией, а затем возвратиться назад и поддержать огнем атакующую группу. Но когда танк двинулся в обратном направлении, и моджахеды и обороняющийся гарнизон подумали, что наступление закончилось и наши силы ретируются. Было раннее холодное утро, когда наше командование и контроль за операцией начали рушиться, а моджахеды стали беспорядочно отступать с позиций. Противник контратаковал и выбил нас из черты города. Рассвет застал сильно поредевшие и разрозненные отряды моджахедов в пригородах Ургуна, а вражеская авиация начала один за другим совершать налеты на наших бойцов, оказавшихся на открытой местности. В одном из налетов наш танк был подбит, и нам пришлось отступить в горы.
Позже выяснилось, что северная ударная группа так и не смогла выдвинуться на свои позиции из-за того, что танк увяз в песке и вытащить его оттуда не представлялось возможным. Все наступление в результате происходило только с южного направления, и это стоило нам почти верной победы. Нам не оставалось ничего другого, как укрыться в своих горных убежищах на востоке. Мы планировали возобновить осаду Ургуна уже через несколько дней, однако этим планам не суждено было сбыться: на помощь к гарнизону Ургуна прибыл советский полк из Газни...

Наступление на Дэхревуд

В основе этого рассказа лежат воспоминания полевых командиров Муллы Маланга, Ахунд-зада Касима, нескольких моджахедов из Урузгана, Кандагара и Гельменда, а также самого автора книги - Джалали

Весной и летом 1984 года советские войска активизировали боевые действия, целью которых были атаки на мобильные базы и схроны моджахедов в провинциях Кандагар, Гельменд и Урузган. Советские военные также усилили действия по перехвату караванов снабжения, проходивших в Афганистан по горным тропам из Пакистана. Осенью группа видных полевых командиров, действовавших в этих провинциях, решила создать региональную базу снабжения в горах Урузгана с целью подпитки формирований, действовавших в этом районе. В качестве подходящего места для организации такой базы был выбран уезд Дэхревуд, представлявший собой оазис в горах верхней части долины Гельменд. Это был очень удобный район с точки зрения обороны, выгодно расположенный между тремя провинциями.
Уездный центр охранялся силами примерно 500 стоявших на службе у кабульского режима малишей, находившихся на заставах вокруг Дэхревуда. Их снабжение осуществлялось исключительно по воздуху, так как все дороги, ведущие в город, контролировались местными партизанами. Совет моджахедов принял решение напасть на вражеский анклав, выбить малишей с их позиций и усилить контроль за всей долиной. Для этого, прежде всего, нужно было установить перемирие между конкурировавшими в этом районе группировками местных моджахедов, чтобы обеспечить их участие в грядущей операции. За два месяца до проведения операции делегация моджахедов из Кандагара и Гельменда провела такие посреднические переговоры.
В октябре отряды моджахедов из Кандагара под командованием Муллы Маланга, Фазльуллы и других полевых командиров соединились с контингентом гельмендских моджахедов, которыми тогда командовал младший Насим Ахунд-зада, являвшийся главной фигурой движения сопротивления в провинции. К ним также присоединился отряд моджахедов, которым командовал Хаджи Асадулла, и несколько отрядов из Урузгана и Баграма. Силы сводного формирования моджахедов достигли, таким образом, примерно 1 тысячи бойцов. Разбившись на группы, моджахеды выдвинулись в район, контролировавшийся правительственными силами, и окружили его. Одна группа в составе 300 человек заблокировала главный подход к Дэхревуду вдоль русла реки Гельменд с юга. Другая, в составе 100 человек перекрыла с юго-востока ущелье Котал-е Мурча и заминировала проходящую по нему дорогу. Третий отряд в составе 500 моджахедов занял позиции вокруг уездного центра, остальные же бойцы были задействованы в непрерывной логистической поддержке.
Осада длилась 45 суток в то время, как моджахеды постепенно сжимали кольцо вокруг вражеских позиций. При ведении боевых действий поджарены использовали на линии соприкосновения не более трети от своего личного состава: остальные находились в резерве или же занимались снабжением. Бойцы на передовых позициях менялись каждые 24 часа.
Советская и афганская авиация каждый день в светлое время суток совершала налеты на позиции моджахедов, контролируя их продвижение. Обычно днем совершались два-три налета бомбардировщиков или боевых вертолетов. В то же время советско-афганское командование собирало ударную группировку наземных сил из кандагарского и шиндандского гарнизонов с целью разблокирования малишей в Дэхревуде. Как бы то ни было, прошло несколько недель, прежде чем противник смог двинуть большие колонны танков и пехоты в горный район боевых действий.
В какой-то из дней нашему расчету ЗГУ-1 удалось сбить один из двух советских бомбардировщиков, атаковавших позиции моджахедов вокруг Дэхревуда. Самолет загорелся и упал в реку Гельменд. Пилоту, который оказался старшим офицером (а по словам Муллы Маланга даже генералом), удалось катапультироваться и приземлиться на парашюте в 5 - 6 километрах от ближайшей позиции моджахедов. Другой вражеский самолет, совершив круг в воздухе и зафиксировав место падения, улетел. На поимку пилота отправилась группа в составе 7 человек под командованием Муллы Джума-Хана. Пока она пробирались к летчику, тот успел занять выгодную оборонительную позицию, откуда мог вести огонь из своего АК-74 по приближавшимся моджахедам, которые хотели взять его живым. Пока моджахеды готовились к захвату летчика, к месту крушения самолета со стороны ущелья Котал-е Мурча из Кандагара прилетело несколько транспортных и боевых вертолетов противника, которые открыли огонь по группе захвата. Два вертолета зависли над местом крушения самолета, а еще с одного, висевшего непосредственно над пилотом на высоте примерно в 50 метров, летчику скинули (веревочную) лестницу. Советский пилот, вскочив со своей позиции, запрыгнул на трап и стал по нему карабкаться вверх. Поняв, что тот может уйти, моджахеды открыли по летчику огонь и убили его, повредив при этом вертолет. Подбитая машина попыталась улететь, но упала, продержавшись на винте примерно три километра.




Этот инцидент спровоцировал повышенную активность советской авиации, утюжившей подходы к Дэхревуду и готовившей атаку наземных сил, двигавшихся к уезду двумя клиньями. Одна колонна двигалась от плотины Каджаки вдоль русла реки Гельменд, а вторая - из района Хакрез через ущелье Котал-е Мурча. Вражеская авиация работала по позициям моджахедов беспрерывно с утра до вечера в течение трех дней. Однако моджахеды понесли меньшие потери, чем малиши, которые гибли как от огня противника, так и от «дружественного огня».
Спустя три дня, первая советская колонна, состоявшая из танков и пехоты, подошла к Дэхревуду со стороны Каджаки. И хотя моджахедам, охранявшим этот участок, удалось сняться с позиций еще до ее подхода, сам рельеф местности препятствовал проходу танков. Советское подразделение инженерных войск использовало направленные взрывы и дорожную технику для расчистки скальных завалов, через которые должны были пройти танки и бронетранспортеры. Одновременно вертолеты высадили десант на высоты, господствовавшие над дорогой, по которой двигалась колонна, с целью обеспечения безопасности на флангах.
На этот раз моджахеды оказались слишком сильно рассеяны для того, чтобы эффективно контролировать ситуацию. Вражеские колонны из Кандагара и Гельменда стояли по обе стороны реки, через которую не могли переправиться. Там же заняли позиции расчеты их ЗГУ-1, ДШК и РСЗО. Однако их огонь был раскоординирован. Пять дней спустя после уничтожения советского летчика у реки Гельменд, моджахеды поняли, что больше не могут осуществлять командование и контроль над своими разрозненными группами и оказывать сопротивление вражескому наступлению. В этой связи они были вынуждены отойти с поля боя через горные тропы и вернуться на свои базы в провинциях.
Советская колонна, двигавшаяся из Каджаки, дошла до Дэхревуда и солдаты забрали тело убитого летчика, документы которого ранее похитили моджахеды. Пока наши бойцы отступали, кандагарская колонна остановилась в Хакрезе и не пошла на Дэхревуд. После сбора разведданных и разрушения моджахедских позиций она возвратилась к себе на базу.
Самые большие потери в этой 45-дневной осаде понесли малиши, тогда как потери моджахедов были минимальны. Мулла Маланг утверждает, что в боях под Дэхревудом моджахедам удалось сбить вражеский истребитель и 10 вертолетов....
* На одной из встреч с А. Грешновым, происходивших в Кабуле в 2009-2010 годах, Мулла Маланг попросил, по возможности, вернуть ему видеокассету, изъятую офицерами советского спецподразделения во время полного уничтожения его бандгруппы в Кандагаре. Взамен он пообещал вернуть заинтересованной стороне документы убитого советского летчика. Только кому это сейчас уже нужно - ворошить прошлое? Стены ветшают, люди стареют, время уходит. И с каждым днем нас все меньше в игральной колоде...

Рейд советских войск на схрон моджахедов в Сайгани

Рассказывает полевой командир Хаджи Абдул Кадыр, в прошлом учитель.

Кадыр принадлежал к группировке «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса, а позже к «Исламскому Союзу Афганистана».


Девятого января 1981 года подразделение советских войск предприняло рейд на мой родной кишлак Сайгани, расположенный примерно в 6 километрах к северо-востоку от базы ВВС в Баграме. В то время я командовал отрядом, состоявшим из 200 моджахедов, которые были рассредоточены по нескольким мобильным базам в этом районе. Мы имели возможность проводить спецоперации как в Баграме, так и в соседних уездах провинций Парван и Каписа. Я редко ночевал у себя дома, так как деревня располагалась очень близко к советскому гарнизону (682-й мотострелковый полк и 345-й полк ВДВ - прим. автора) и ее было трудно защитить. Я перемещался с одной мобильной базы на другую и проводил ночное время в разных местах. Меня обычно сопровождало не более 20 бойцов, маскировавшихся под мирных жителей.
За неделю до описываемых событий полевой командир из «Исламского общества Афганистана» Маулави Захир из Гуджархейля и я объединили свои силы с тем, чтобы организовать засаду на колонну советских войск в районе Сафи-Баба, заняв позиции вдоль дороги, ведущей от Кух-е Топ в Сайяд. Колонна состояла из семи-восьми грузовиков и шести бронетранспортеров и возвращалась из районов Хан-Ага и Ниязи, где проводились мероприятия по призыву (отлову) рекрутов в афганскую армию. Подкараулив их колонну, мы уничтожили огнем РПГ-7 с близкого расстояния два БТР и четыре грузовика, захватив очень необходимые нам в то время 70 автоматов Калашникова, которые впоследствии распределили между своими бойцами. Я уверен, что рейд на мой родной кишлак стал ответом на эту засаду.
В тот вечер у меня гостили несколько человек из Лагмана, которых я развлекал до допоздна у себя дома. Ближе к ночи я отправил основную часть своих людей в другие деревни, оставив при себе только 40 бойцов, 22 из которых были жителями Сайгани - деревни, состоявшей из примерно 100 домов и расположенной неподалеку от главной дороги. Мой дом, находившийся близ местной мечети, окружали строения с толстыми стенами, выполнявшие роль фортификационных сооружений, расположенные по периметру населенного пункта. Я выставил два наблюдательных поста - один у своего дома, а второй у мечети. Ночь была очень тихой, в полночь начал падать. Утром я проснулся, чтобы сделать намаз. Наблюдатели, сидевшие на крыше дома, доложили, что обстановка нормальная. Но когда я совершал предмолитвенное омовение, то вдруг увидел взлетевшие в облачное небо с северо-восточного и юго-восточного направлений сигнальные ракеты. Ночь, как оказалось, была спокойной только для моих телохранителей, но отнюдь не для бойцов советского рейдового подразделения, которые при содействии местных проводников и информаторов под покровом ночи и снегопада незаметно пришли в кишлак со стороны Баграма и тихо заняли несколько строений, окружавших деревню. По-существу эти дома с толстыми стенами можно было смело назвать крепостями, так что к рассвету противник занял «форты» Хаджи Сатара, Рахима, Хаджи Талиба, Реза-Хана, Хаджи Рахмата Саида и Амануллы.




Как только я заметил сигнальные ракеты, то сразу сообщил об этом телохранителям. Они ответили, что по их мнению враг находится на дороге в двух километрах от деревни. Однако мне показалось, что противник гораздо ближе. Времени на сбор всех бойцов уже не было, и взяв только 15 человек, охранявших мой дом, я попытался незаметно уйти из кишлака. Вскоре после того, как мы покинули дом, я обнаружил, что забыл там свой портфель, полный документов, содержавших сведения о моей группе. Я послал за ним своего младшего брата, а бойцам приказал двигаться вниз к мечети, а затем к «форту» Рахмат Саида, стоявшему на краю деревни. Оттуда можно было пройти в районы, находившиеся под контролем моджахедов. Я подождал своего брата, а когда тот возвратился с портфелем, мы поспешили вслед за группой, которую нагнали во время перехода ей речки за мечетью. Однако в самом русле реки оказалось много советских солдат, засевших в засаде. Они открыли по нам огонь в упор из АК-74, убив троих людей. Однако большинству бойцов группы удалось под покровом темноты отойти в юго-западном направлении. Однако и там они нарвались на засаду и были истреблены все до единого. Один из вражеских трассеров воспламенил на мне цадар (шерстяная накидка - прим. А. Грешнова), о чем мне сообщил брат. Я сорвал его с себя, откинув в сторону, но это привлекло внимание советских солдат из первой засадной группы. Они вновь открыли по нам огонь и убили моего брата. Потеряв контакт со своей группой, я продолжил движение в противоположном направлении и через один из домов выскользнул на окраину кишлака. Противник заблокировал все улицы деревни и возможные пути отступления, так что никто из моих моджахедов в этом советском рейде не уцелел. Противник убил 40 моджахедов и 15 мирных жителей в различных уголках деревни....

Вещий сон в долине Бар-Кот

Рассказывает доктор Мохамад Садык (полевой командир, отряд которого принадлежал к Исламской партии Афганистана Гульбеддина Хекматиара).


Шел декабрь 1983 года. В сопровождении пяти моджахедов я отправился из своей родовой деревни Сотан в долине Дара-е Нур в долину Бар-Кот. В деревне Дуд Риг, крайней в долине, после которой уже начинается лес, мы остановились на ночлег в гостевом доме моджахедов. В этих местах горы густо поросли соснами, можжевельником и платанами. Стоял туман, моросил дождь и было очень холодно. В соседней комнате ночевали бойцы из другого отряда моджахедов, принадлежавшего к группировке Движение исламской революции Афганистана (главарь ДИРА - Наби Мохаммади - прим. А. Грешнов). После ужина все, кроме моих часовых, отправились спать. Я тоже уснул и мне приснился человек в белых одеждах, который, положив руку мне на плечо, сказал: «Ты одержишь верх!». Потом он вложил мне в руку винтовку Enfield и бросил на колени патроны. «Настало время двигаться вперед!», - сказал человек из сна. В этот момент я проснулся и огляделся: никакой амуниции и винтовки Enfield не было и в помине. Проверяя лежавшие в изголовье автомат Калашникова и пистолет, я обдумывал странный сон.
В 00.30 я снова проснулся, на этот раз уже от выстрела. Вскочив на ноги, бросился к часовым - спросить что случилось. «Ничего, все спокойно», - ответил мне Ага Голь. Я опять улегся и хотел было уже вздремнуть, как услышал еще один выстрел. Я опять вскочил, быстро одел ботинки и схватил в руки оружие. Другие моджахеды последовали моему примеру. Я выглянул наружу и стоявший на посту часовой сообщил, что мы окружены. «Советские солдаты уже здесь, мы окружены, я видел много сигнальных ракет вокруг», - сказал он. Группа моджахедов из ДИРА, выскочив из дома, рванула вверх в горы, скрывшись в ночной тьме, а пятеро моих бойцов остались ожидать моих дальнейших указаний. И я им сказал, что «коли пришли гости, то придется повоевать». К тому времени мы уже были полностью окружены, а все пути отхода заблокированы.
Дом, в котором мы ночевали, стоял во дворе площадью примерно 60х60 метров, окруженном дувалами. Противник вел по нам прицельный огонь, точно зная, где мы находимся. Я подполз к тыльной стороне стены, незаметно перемахнул через нее и оказался в крохотной аллее, ширина которой не превышала одного метра. Приказал своим моджахедам следовать за мной. Через заросли мы спустились к открытому полю, на котором можно было уже разглядеть находившихся там советских солдат.




Под прикрытием моего огня моджахеды должны были пересечь поле и закрепиться на его фланге. Но когда бойцы стали перебегать через него, по ним был открыт огонь. Мы все открыли ответный огонь и вынуждены были откатиться обратно к горам. Однако когда мы стали карабкаться вверх, то обнаружили, что там еще больше солдат противника. Мы попытались укрыться за стеной, и в этот момент пуля попала в одного из моих моджахедов, он погиб. Так как мы не знали эту местность достаточно хорошо, то и мыслей о том, как отсюда выбраться, нам в головы не приходило. Но все-таки через три часа мы смогли найти путь из долины в горы, а пробравшись туда, наткнулись на моджахедов из отряда ДИРА, которые скрылись там ранее. Они попросили нас обозначить трассерами цели так, чтобы можно было эффективно использовать находившиеся у них на вооружении минометы. Я стал стрелять трассирующими пулями в то место на поле, откуда мы недавно вырвались, а бойцы ДИРА открыли огонь из минометов. С наступлением рассвета их минометный огонь стал заметно более эффективным. Всего они выпустили по противнику 42 мины. Советские солдаты, не захотев быть легкой мишенью, отступили. Наблюдая за тем, как они отступают, я понял что мы взяли верх и что мой сон оказался вещим. Но теперь предстояло двигаться вперед.
Когда бой уже закончился, я узнал, что один из бойцов отряда ДИРА тоже был убит советскими солдатами, а две местных женщины погибли недалеко от стены дома. Выяснилось, что советские военнослужащие прибыли сюда ночью на бронетранспортерах из Джелалабада, проделав путь примерно в 20 километров. Их проводником был афганец по имени Надир из уезда Шева. Так как власти ДРА укрепились в этом районе, местное население разделилось по лояльности на тех, кто их поддерживал, и тех, кто был против. Надир был одним из тех, кто был против нас...

Бой за уездный центр Алишанг

Рассказывает полевой командир Шир Падшах из провинции Лагман.


В августе 1981 года моджахеды контролировали уездный центр Алишанг в провинции Лагман, а моя база размещалась в неспокойном верховье долины близ населенного пункта Даулатшах. Я провел с юга через плодородную долину Алишанг 29 своих бойцов к одноименной деревне, проделав 45 километров нелегкого пути. Мои люди сильно устали от похода и местные моджахеды, коих насчитывалось 50, сказали, что мы можем идти спать, а нашу безопасность они обеспечат сами. Утром, когда мы стали просыпаться, чтобы совершить утренний намаз, раздались выстрелы. Дежурившие на постах моджахеды сообщили, что Алишанг окружен и мы приняли решение отойти в горы. Нам нужно было добраться до предгорий Бадроу в трех километрах к северо-востоку от деревни, откуда тайные тропы вели в горную местность. Но как только мы попытались выскользнуть из кишлака, по нам был открыт огонь со всех направлений. За пять минут мы потеряли 14 моджахедов убитыми и 50 ранеными. Местный полевой командир Маулави Нияз Мохаммад также был убит. Встретив шквальный огонь и понеся большие потери, мы были вынуждены вернуться обратно в деревню и отчаянно обороняться.




Несмотря на то, что наш отряд сильно поредел (в нем оставалось всего 15 бойцов), наши минометы все еще стояли там, где мы их оставили по прибытии в Алишанг. Помимо минометов у нас еще были РПГ-7, пулеметы ПК, автоматы Калашникова, а также легкие чехословацкие автоматы Bernau М-26, которые моджахеды называли «20-зарядкой». И мы начали упрямо и отчаянно обороняться. Деревня была полностью окружена советскими войсками, а в 08.00 в район боевых действий из провинциального центра Мехтарлам прибыла колонна усиления афганских войск с танками и пехотой. Мы начали минометный обстрел этой колонны. Афганские солдаты предприняли было попытку прорваться в деревню, но были отброшены. Иногда дело доходило и до рукопашных схваток. Нам удалось подбить из РПГ-7 один танк. Около полудня в зоне огня оказался джип с советскими военными советниками, который нашему гранатометчику также удалось подбить. Мы взяли в плен несколько афганцев, находившихся рядом с джипом: они добровольно сдались по нашему требованию. Бой продолжался до 16.00, после чего советские и афганские военные отошли, оставив кишлак в наших руках. Помимо 14 убитых и 50 раненых моджахедов большие потери понесли мирные жители, в том числе женщины и дети. О потерях врага я осведомлен не был.
Я больше чем уверен, что кто-то из жителей деревни сообщил правительственным силам о том, что мы находимся здесь, так как некоторые обитатели Алишанга покинули его еще до начала боевых действий. А те жители, которые остались, оказывали моджахедам активную помощь: женщины снабжали нас продовольствием и показывали места, в которых можно было укрыться от вражеского огня. Они переводили нас из дома в дом в то время, пока противник затягивал вокруг нас кольцо осады.
Вечером того же дня, уже после боя, мы попросили у местных жителей ослов и мулов для того, чтобы эвакуировать тела убитых. Мы развезли их по их деревням, чтобы родственники смогли похоронить их согласно мусульманской традиции. Наших раненых мы доставили к местным врачам, которые оказали им первую помощь. Медики сделали все, что было в их силах. В том числе те, кто состоял на государственной службе в местном госпитале.
Советские военные оставили несколько тел своих убитых солдат в Алишанге. Позже они направились в деревню Кавальхейль, расположенную к югу от Алишанга, и заставили местных жителей под угрозой уничтожения их домов забрать трупы с поля боя. Старейшины Кавальхейля пришли к нам и попросили отдать тела убитых советских солдат. Мы сказали им, что они смогут их забрать сразу после того, как мы уйдем...

Вещий сон в долине Бар-Кот

Рассказывает доктор Мохамад Садык (полевой командир, отряд которого принадлежал к Исламской партии Афганистана Гульбеддина Хекматиара).


Шел декабрь 1983 года. В сопровождении пяти моджахедов я отправился из своей родовой деревни Сотан в долине Дара-е Нур в долину Бар-Кот. В деревне Дуд Риг, крайней в долине, после которой уже начинается лес, мы остановились на ночлег в гостевом доме моджахедов. В этих местах горы густо поросли соснами, можжевельником и платанами. Стоял туман, моросил дождь и было очень холодно. В соседней комнате ночевали бойцы из другого отряда моджахедов, принадлежавшего к группировке Движение исламской революции Афганистана (главарь ДИРА - Наби Мохаммади - прим. А. Грешнов). После ужина все, кроме моих часовых, отправились спать. Я тоже уснул и мне приснился человек в белых одеждах, который, положив руку мне на плечо, сказал: «Ты одержишь верх!». Потом он вложил мне в руку винтовку Enfield и бросил на колени патроны. «Настало время двигаться вперед!», - сказал человек из сна. В этот момент я проснулся и огляделся: никакой амуниции и винтовки Enfield не было и в помине. Проверяя лежавшие в изголовье автомат Калашникова и пистолет, я обдумывал странный сон.
В 00.30 я снова проснулся, на этот раз уже от выстрела. Вскочив на ноги, бросился к часовым - спросить что случилось. «Ничего, все спокойно», - ответил мне Ага Голь. Я опять улегся и хотел было уже вздремнуть, как услышал еще один выстрел. Я опять вскочил, быстро одел ботинки и схватил в руки оружие. Другие моджахеды последовали моему примеру. Я выглянул наружу и стоявший на посту часовой сообщил, что мы окружены. «Советские солдаты уже здесь, мы окружены, я видел много сигнальных ракет вокруг», - сказал он. Группа моджахедов из ДИРА, выскочив из дома, рванула вверх в горы, скрывшись в ночной тьме, а пятеро моих бойцов остались ожидать моих дальнейших указаний. И я им сказал, что «коли пришли гости, то придется повоевать». К тому времени мы уже были полностью окружены, а все пути отхода заблокированы.
Дом, в котором мы ночевали, стоял во дворе площадью примерно 60х60 метров, окруженном дувалами. Противник вел по нам прицельный огонь, точно зная, где мы находимся. Я подполз к тыльной стороне стены, незаметно перемахнул через нее и оказался в крохотной аллее, ширина которой не превышала одного метра. Приказал своим моджахедам следовать за мной. Через заросли мы спустились к открытому полю, на котором можно было уже разглядеть находившихся там советских солдат.




Под прикрытием моего огня моджахеды должны были пересечь поле и закрепиться на его фланге. Но когда бойцы стали перебегать через него, по ним был открыт огонь. Мы все открыли ответный огонь и вынуждены были откатиться обратно к горам. Однако когда мы стали карабкаться вверх, то обнаружили, что там еще больше солдат противника. Мы попытались укрыться за стеной, и в этот момент пуля попала в одного из моих моджахедов, он погиб. Так как мы не знали эту местность достаточно хорошо, то и мыслей о том, как отсюда выбраться, нам в головы не приходило. Но все-таки через три часа мы смогли найти путь из долины в горы, а пробравшись туда, наткнулись на моджахедов из отряда ДИРА, которые скрылись там ранее. Они попросили нас обозначить трассерами цели так, чтобы можно было эффективно использовать находившиеся у них на вооружении минометы. Я стал стрелять трассирующими пулями в то место на поле, откуда мы недавно вырвались, а бойцы ДИРА открыли огонь из минометов. С наступлением рассвета их минометный огонь стал заметно более эффективным. Всего они выпустили по противнику 42 мины. Советские солдаты, не захотев быть легкой мишенью, отступили. Наблюдая за тем, как они отступают, я понял что мы взяли верх и что мой сон оказался вещим. Но теперь предстояло двигаться вперед.
Когда бой уже закончился, я узнал, что один из бойцов отряда ДИРА тоже был убит советскими солдатами, а две местных женщины погибли недалеко от стены дома. Выяснилось, что советские военнослужащие прибыли сюда ночью на бронетранспортерах из Джелалабада, проделав путь примерно в 20 километров. Их проводником был афганец по имени Надир из уезда Шева. Так как власти ДРА укрепились в этом районе, местное население разделилось по лояльности на тех, кто их поддерживал, и тех, кто был против. Надир был одним из тех, кто был против нас...

Западня шурави в Дара-е Нур

Рассказывает полевой командир Мохаммад Садык.

Доктор Мохаммад Садык, имя которого упоминалось в предыдущем рассказе, принадлежал к «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара , его отряд воевал в провинции Кунар.


В марте 1984 года афганские и советские войска вновь предприняли попытку уничтожить силы моджахедов в ущелье Дара-е Нур. Однако 120 моджахедов, вооруженных семью РПГ-7, одним 82-миллиметровым минометом, одним пулеметом ДШК и автоматами Калашникова, остановили их продвижение в деревне Шокиали, расположенной на пересечении ущелий Дара-е Нур и Бар-Кот. Мы расположили свои силы на позициях таким образом, что могли блокировать обе долины и находящуюся между ними возвышенность. Прибывший противник предпринял попытку сломить нашу оборону, но потерпел неудачу. После этого лояльные правительству местные власти отправили к нам делегацию старейшин для проведения переговоров. Старейшины попытались убедить нас оставить этот район без боя, однако мы отвергли это предложение. В течение года мы удерживали этот плацдарм, пока противник не организовал против нас новую колонну. Местный командир царандоя (народная милиция - прим. А. Грешнова) Надир также отправил нам послание с целью убедить прекратить войну в этом районе. Он предупредил, что если мы его не покинем, то советские войска уничтожат здесь все населенные пункты.
Шел уже апрель 1985 года. Однажды вечером, примерно в 20.30 моя группа вышла из деревни Сотан. У нас был гранатомет РПГ-7 и автоматы Калашникова и мы попытались пройти по предгорьям к месту пересечения двух долин. Внезапно один из моих моджахедов заявил: «Я выстрелю в воздух, чтобы обозначить наше присутствие и показать населению, что мы не трусы. Это должно убедить людей в том, что мы не запуганы и все еще находимся здесь». Я попытался отговорить его делать это, но он все-таки выстрелил в воздух. Как только прозвучал выстрел, ночь раскололась всполохами ответного огня советских военных, которые сконцентрировали здесь свои силы.



Шурави пришли сюда прошлой ночью и ждали нас целый день. Нам не удалось дойти до конечной цели и на тот момент мы находились в местечке под названием Кар. Шурави вели по нам огонь с восточного и западного направлений, закрепившись на горных позициях. Мы оказались зажаты в каньоне с отвесными скальными стенами высотой в 150 метров. Единственно, что мы могли сделать, попав в окружение, так это спуститься вниз на землю и вести ответный огонь, который продолжался всю ночь и на следующий день. Днем по нам отработали вертолеты, однако с мрачной упорностью мы продолжали удерживать позиции в ожидании ночи, которая могла бы позволить нам предпринять попытку прорыва. Но шурави, вдоволь настрелявшись, ближе к вечеру отвели свои силы. Наши потери составили 1 человека убитым и 1 раненым, информации о потерях в рядах шурави у меня не было...

Неожиданный рейд шурави на деревню Бадиабад

Рассказывают полевые командиры доктор Абдул Кудус Алкозай и Хаджи Садикулла


Хаджи Садикулла являлся командующим силами моджахедов ИПА Гульбеддина Хекматиара в провинции Лагман. Он присоединился к Хематиару во времена его борьбы с режимом Дауда, еще до апрельской революции. Формально он не имел никакого военного образования. Доктор Абдул Кудус был полевым командиром и подчинялся Садикулле. Одновременно он являлся главным врачом моджахедов, так как получил хорошее медицинское образование в Пакистане.


В середине 80-х годов моджахеды, базировавшиеся в уезде Алингар провинции Лагман, усилили атаки на советско-афганские колонны, курсировавшие между Алингаром и провинциальным центром Мехтарлам. Действия моджахедов включали в себя обстрелы колонн, блокирование движения и рейды против застав, охранявших государственные учреждения. Эти акции обычно проводились группами местных моджахедов численностью в 30 - 70 человек, большинство из которых принадлежали к «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара.
Полевые командиры моджахедов рассредотачивали бойцов, оружие и амуницию в деревнях и схронах, а в ряде случаев между проведением боевых операций оружие даже закапывалось. Тем не менее, редкий день проходил в этом регионе без боевых действий, которые инициировали либо сами моджахеды, либо правительственные войска. Шурави и афганские военные наносили удары по предполагаемым базам, домам и штабам главных полевых командиров этого региона, при этом большинство рейдов проводилось наземными силами. После 1984 года советские подразделения спецназа провели несколько целевых операций против моджахедов и одним из них стал рейд на деревню Бадиабад.
Летом 1985 года подразделение спецназа шурави совершило рейд на дом местного полевого командира Маамура Гуляма Джейлани, располагавшийся в Бадиабаде, примерно в 15 километрах к северо-востоку от Мехтарлама. Деревня стояла на главной дороге, соединявшей Мехтарлам с Алингаром. Джейлани командовал отрядом из 150 моджахедов, дислоцированных как в самой деревне, так и в ее окрестностях. На их вооружении стояли РПГ-7, автоматы, а также несколько тяжелых и легких пулеметов.
Операция шурави началась примерно в 09.00 с воздушных атак, которые были проведены парой тяжелых боевых вертолетов. Продолжавшийся длительное время обстрел НУРСами и пулеметами крушил деревню и не давал возможности местным жителям спрятаться среди близлежащих холмов. Обычно женщины и дети прятались в окрестностях от наземных рейдов шурави, которые следовали за атаками с воздуха. В тот день командир Джейлани находился в другой деревне - Мирза-Кала, располагавшейся менее чем в километре к востоку от Бадиабада. Его 14-летний сын оставался один в доме во время рейда шурави. Уже раненому, ему все же удалось выскользнуть из деревни и скрыться.




Воздушная подготовка длилась примерно полчаса, при этом моджахеды никак на нее не отреагировали и не открыли ответный огонь. После этого на кукурузном поле, метрах в 200-300 к западу от дома Джейлани, приземлились четыре транспортных вертолета. Стебли кукурузы в то время достигали высоты всего в 20-30 сантиметров (по этому параметру можно вычислить, что дело было в июне-начале июля - прим. А. Грешнова). Около 40 спецназовцев, выпрыгнувших из вертолетов, сразу разбились на три группы. Две из них в составе 10 человек каждая заблокировали северную и южную стороны кишлака, а третья группа из 20 человек устремилась через деревню к дому полевого командира. Но тот оказался пуст. Советские командиры изъяли (украли) все наличные деньги и ценности, обнаруженные в доме, а то, что не смогли унести, было уничтожено. Они обыскали несколько соседних домов, но обнаружили там только женщин и детей. Они задержали двух безоружных моджахедов, которые успели зарыть свои автоматы в землю. Позже они были освобождены. Несколько групп моджахедов из соседних деревень выдвинулись в Бадиабад, чтобы оказать сопротивление шурави, однако ни одна из них не успела прийти к месту событий вовремя. Советское подразделение, не встретив никакого сопротивления, погрузилось на те же вертолеты и улетело восвояси. Вся операция шурави длилась не более 1 часа...

Рейд шурави на базу моджахедов в деревне Канда

Рассказывают полевые командиры Абдул Кудус Алкозай и Хаджи Садикулла


Хаджи Садикулла являлся командующим силами моджахедов Исламской партии Афганистана (ИПА) Гульбеддина Хекматиара в провинции Лагман. Он присоединился к Хематиару во времена его борьбы с режимом Дауда, еще до апрельской революции. Формально он не имел никакого военного образования. Доктор Абдул Кудус был полевым командиром и подчинялся Садикулле. Одновременно он исполнял обязанности главного врача моджахедов, так как получил медицинское образование в Пакистане.

В июле 1985 года, спустя месяц после рейда на базу моджахедов в кишлаке Бадиабад, шурави предприняли аналогичное нападение на базу сопротивления моджахедов доктора Алкозая в деревне Канда Вараджаи. Канда Вараджаи, которую местное население называло просто Канда, расположена у главной дороги между городом Мехтарлам (провинциальный центр провинции Лагман) и уездом Алингар, примерно в 8 километрах к югу от уездного центра.
Я расположил свой отряд за территорией деревни к западу от основной трассы. Все оружие, которое ранее хранилось в моем деревенском доме, пришлось перенести на базу из-за того, что шурави провели целую серию рейдов на дома известных полевых командиров. База располагалась в руинах построек возле старого арыка и охранялась постами безопасности и огневыми позициями.




В один из июльских дней 1985 года в район дислокации моего отряда прилетели шесть советских вертолетов, в том числе четыре боевых, которые начали обстреливать позиции вокруг моего дома. Мне показалось, что шурави собираются десантироваться и совершить рейд на мое жилище. Моджахеды, находившиеся на базе, обнаружили себя, открыв огонь по вражеским вертолетам из пулеметов. Это вынудило шурави приземлиться на почтительном расстоянии от деревни. Когда вертолеты сели в трех километрах от Канда на равнине Шакхатара-Дашта, шесть моих моджахедов приволокли в арык, который тянулся от кишлака к горе Пранг-Гар 82-миллиметровое безоткатное орудие китайского производства.
Шурави попрыгали с вертолетов на равнинную местность, где паслось стадо овец, и сразу застрелили безоружного пастуха-подростка. После этого противник предпринял попытку продвинуться к Канда под прикрытием огня вертолетов. Но интенсивный огонь со стороны моджахедов пригвоздил их к земле на равнине. Пока шла перестрелка, к месту боестолкновения прибывало все больше и больше моджахедов. Это заставило шурави отступить, они быстро погрузились в вертолеты и улетели восвояси. На этот раз рейд шурави потерпел полное фиаско...

Налет на укрепрайон Маро (Мелава)

Рассказывает полевой командир Торьялай Хемат, возглавлявший небольшое мобильное подразделение моджахедов из группировки «Исламский Союз освобождения Афганистана» Абдула Расула Сайяфа. Отряд Хемата принимал участие в боевых операциях, проводившихся в различных провинциях Афганистана.[/i]

В апреле 1987 года советские и афганские войска провели комбинированное наступление на укрепрайон моджахедов в уезде Шинвар провинции Нангархар возле долины Назиян. Долина Назиан была густонаселенной, несмотря на то, что многие афганцы, опасаясь советских бомбардировок, ушли в Пакистан. Укрепрайон Маро, являвшийся целью атаки, располагался в 70 километрах к юго-востоку от Джелалабада, рядом с афганско-пакистанской границей. Вокруг Маро базировались несколько отрядов хорошо вооруженных моджахедов из различных группировок, общая численность которых достигала 500 человек. Шурави называли этот укрепрайон Мелава.
За 18 дней до начала наступления, советская авиация нанесла бомбо-штурмовые удары (БШУ) по укрепрайону, после чего механизированная колонна выдвинулась из Джелалабада в восточном направлении. Достигнув уездного центра Шинвар, она разделилась надвое. Одна колонна пошла через Шинвар вверх по долине Назиан, а вторая еще дальше на восток к волости Дур Баба. Затем она двинулась в юго-западном направлении. Оборону на направлении Дур Баба держал отряд полевого командира Саз Нура. Командир Халед, я и еще 10 моджахедов защищали господствующую над Маро высоту Газгисар. Противник нанес по нам несколько мощных БШУ, после чего вертолеты высадили между двумя высотами десант. Это были два батальона 56-й десантной бригады ВДВ, базировавшейся в Гардезе. Они и начали боевые действия с плацдарма в Шинваре. Наземные силы противника состояли из подразделений советской 66-й отдельной мотострелковой бригады и 11-й пехотной дивизии ВС ДРА. Чтобы перебросить десантников в указанный район вертолеты совершили от 40 до 50 вылетов. Одна из площадок, на которой приземлялись вертолеты, располагалась как раз напротив нас. Бой носил очень ожесточенный характер: девять моих бойцов погибли во время авианалетов и в ходе перестрелки с противником. Уцелели только Халед, Абдул Вакиль и я.





Моджахеды под командованием Саз Нура поначалу остановили колонну, двигавшуюся из Дур Баба, однако колонна, быстро продвигавшаяся по долине Назиан, вошла в Маро и противник захватил укрепрайон. Мы, трое уцелевших из всей группы, оказались между двух огней и были вынуждены оставить поле боя и бежать через пакистанскую границу. Там мы спрятались в приграничной деревне Базар.
Когда противник захватил Маро, многие моджахеды бежали в Пакистан, где в конечном итоге сконцентрировались в деревне Базар, располагавшейся в долине Тирах. К ним начало прибывать подкрепление из группировок ИПА и ИСОА, а также арабские волонтеры и талибы из религиозных школ. И мы предприняли контратаку. Битва за укрепрайон носила столь ожесточенный характер, что иногда дело доходило до рукопашной. Лично я в том бою был так близко к шурави, что даже сегодня могу вспомнить их лица. Потери противника в технике и живой силе были большими. Обычно шурави не оставляли своих убитых на поле боя, но, тем не менее, мы смогли насчитать 75 погибших советских бойцов. Не знаю точного числа потерь со стороны моджахедов, но лично я насчитал 72 убитых и раненых.
Шурави удерживали укрепрайон Маро всего три дня. Они сожгли и уничтожили там все, что могли, а перед отходом провели минирование местности...

Бой за Бараки-Барак

Рассказывает полевой командир Гази Гульджан Тайиб.

Тайиб учился на третьем курсе Кабульского теологического колледжа, когда в 1978 году произошел коммунистический переворот. Первоначально он вступил в «Исламскую партию Афганистана» Гульбеддина Хекматиара, но в середине 80-х годов примкнул к группировке «Исламский Союз за освобождение Афганистана» Абдула Расула Сайяфа. Отряд Тайиба воевал в уезде Бараки-Барак провинции Логар.

Уезд Бараки-Барак является богатым и процветающим оазисом, который располагается между двух основных трасс, идущих на юг и юго-запад от Кабула. Одна из них ведет в город Гардез (провинция Пактия), а вторая - в Газни и далее в Кандагар. Воды реки Вардак и ущелья Вардак орошают эту плодородную долину, где культивируются пшеница, кукуруза, рис. Густонаселенный район, полный виноградников и фруктовых садов, был естественной базой моджахедов, откуда они могли совершать нападения на этих направлениях, а также севернее - в уезде Мохаммад Ага и южнее - в Гардезе.
В июне 1982 года в уезде Бараки-Барак располагались несколько баз моджахедов, куда были переброшены 14,5-миллиметровые зенитные установки ЗГУ-1, очень беспокоившие противника. Мы получили информацию о том, что он готовит крупное наступление на наш район, преследовавшее три основные цели. Первая состояла в том, чтобы захватить наши зенитные пулеметы, очень мешавшие авиации противника бомбить уезд. Вторая - в том, чтобы захватить в плен несколько ведущих полевых командиров, отряды которых нападали на советские и афганские колонны, двигавшиеся по двум трассам, граничащим с уездом. Третья цель врага состояла в установлении контроля над этим регионом и восстановлении в нем правительственной власти, которую мы сбросили еще в 1979 году.
В совместной операции советских и афганских войск принимали участие непосредственно и в качестве сил поддержки более 20 тысяч военнослужащих, которые пошли на Бараки-Барак тремя колоннами из Гардеза, Кабула и Вардака. Силы противника, прибывшие из Гардеза, состояли из военнослужащих советской 56-й десантно-штурмовой бригады и 12-й пехотной дивизии ВС ДРА. Кабульская группировка состояла из подразделений 103-й воздушно-десантной дивизии и 108-й мотострелковой дивизии. В операции также принимали участие подразделения афганской 8-й пехотной дивизии, 37-й бригады «коммандос» и 15-й танковой бригады.
Зайдя в район боевых действий, противник занял господствующие высоты, установил кордоны и приступил к атаке ряда позиций моджахедов. Войска, прибывшие из Кабула, заняли Пул-и-Алам и уже оттуда отправили одно подразделение в западном направлении в обход горы Мир Абдал для охвата уезда с фланга на северо-западном направлении. Колонна, прибывшая из Гардеза, двинулась в западном направлении от трассы на равнину Альтамур и закрыла юго-восточные подходы к уезду. Войска из Вардака заняли позиции на западном фланге. Таким образом противник заблокировал почти все возможные пути отхода из Бараки-Барак. Так как командиры моджахедов располагали информацией о готовящемся наступлении загодя, мы собрались заранее для выработки совместного плана обороны. В совещании принимали участие командиры всех группировок, которые в результате создали юго-восточный и юго-западный сектора обороны, разбив их на зоны ответственности различных отрядов. Мы разделили свои силы на мелкие отряды с тем, чтобы обеспечить их маневренность, а потом заняли оборонительные позиции по периметру уезда, создав при этом внутренний мобильный резерв, в задачи которого входило оперативное реагирование на действия противника.




Я командовал юго-восточным сектором. В моем распоряжении находились около 800 моджахедов, как вооруженных, так и безоружных. Противопоставить врагу мы могли ЗГУ-1, пулеметы ДШК, гранатометы РПГ-7, ПК, 82-миллиметровые минометы, 82-миллиметровые и 75-миллиметровые безоткатные орудия, а также автоматы Калашникова и винтовки Enfield. Последние были довольно эффективным оружием против советской пехоты: дальность их эффективной стрельбы составляла 800 метров, тогда как автомата Калашникова - всего 400 метров. К тому же пули, выпущенные из Enfield, пробивали бронежилеты, а автоматные пули нет.
Противник расположил свою артиллерию на равнине Альтамур и в Пул-и-Алам. Военнослужащие из вардакской колонны расположились на линии между Дашт-е Делавар и холмом Челтан, а также заняли северные кишлаки на возвышенности. Наступление началось с мощной артиллерийской подготовки и воздушных налетов на деревни и предполагаемые позиции моджахедов. Артобстрел длился несколько часов. Он снес позиции ЗГУ-1, все вокруг горело. Противнику удалось продвинуться со стороны Челтан и трассы, занять наши деревни и начать их прочесывание. Противник также атаковал с других направлений кишлаки, стоявшие по периметру уезда. Наши моджахеды ответили огнем с передовых позиций, а когда враг занял деревни, откатились на заранее подготовленные. Фруктовые сады и стены деревенских домов служили моджахедам хорошим укрытием и несмотря на то, что район был окружен, они могли свободно перемещаться в радиусе 10 километров. Мы начали проводить контратаки с разных направлений мелкими группами из созданного заранее мобильного резерва.
Мы понесли потери, но и враг получил по носу. Это была война пехоты на очень близком расстоянии. В одной из контратак были убиты три моджахеда из моей группы немедленного реагирования. Советские солдаты попали в окружение и противник начал свою контратаку с тем, чтобы их разблокировать. В свою очередь мы также подтягивали к месту боя все новые подкрепления. В результате все участники боя смешались и советская артиллерия уже не могла вести огонь, так как существовала угроза уничтожения своих. Бой продолжался до заката, после чего перестрелка стала ослабевать и в конце-концов стихла.
На следующее утро противник возобновил атаку, но на этот раз с восточного направления, используя танки и пехоту. Моджахеды в свою очередь заминировали подходы со стороны усыпальницы Халифа-Саиб и шурави пришлось разминировать местность, используя собак. Моя группа с тремя РПГ-7 находилась в этом районе на хорошо замаскированных позициях. После того как шурави разминировали местность, мои бойцы открыли огонь из РПГ по их танкам, стоящим на пахоте. Противник ответил на это переброской в данный район крупного подкрепления. Мои моджахеды были вынуждены оставить позиции и выдвинуться в сторону противника по арыкам и канавам, чтобы атаковать его с флангов. Одновременно мелкие группы моджахедов с РПГ-7 маневрировали, используя складки местности. Это кардинально изменило ситуацию: противник, потеряв инициативу, прекратил наступление и был вынужден перейти к обороне. С наступлением второй ночи враг занял кишлаки, прочные здания и фруктовые сады, превратив их в оборонительные позиции. Он оказался сконцентрирован в пяти-шести оборонительных анклавах, связь между которыми не давали установить моджахеды. Мы хорошо знали этот район, а местные жители помогали нам перемещаться с позиции на позицию. Мы атаковали врага со всех сторон, но также несли потери. На другой день и в последовавшую за ним ночь ситуация оставалась прежней: все участвовавшие в бою противоборствующие силы смешались и все вокруг горело. Тогда мы впервые увидели гаубицы Д-30, реактивные противотанковые гранаты РПГ-18 («Муха») и впервые захватили у противника 5-56-миллиметровые АК-74.
После трех дней и ночей боев противник начал отводить свои силы. Каждая из его колонн ушла туда, откуда и пришла. Ни одна из целей противника достигнута не была, однако наши потери были колоссальны: только убитыми мы потеряли 250 человек. Враг стал распространять слухи о том, что в Бараки-Барак было убито более 2 тысяч моджахедов. Я не имею точных данных о потерях противника, но лично видел следы и даже лужи крови на оставленных им позициях. В занятых кишлаках враг сотворил ужасные вещи: солдаты нагадили в посуду, разбили всю мебель и кувшины, лишили местных жителей продовольствия, вспоров мешки с зерном, мукой, сахарным песком и солью и высыпав все это на землю. Противник также обвалил дувалы, разрушил дома и выломал в них все двери...

Оборона в ходе наступления на Пагман

Рассказывает полевой командир Шир Хабиб


Хабиб командовал отрядом «Фронта Ибрагимхейль» к северу от уездного центра Пагман. В зону его ответственности входили восточные и северо-восточные подходы к Кабулу (примерно 20 км от афганской столицы).

В августе 1982 года советские и афганские войска провели операцию по обнаружению и уничтожению баз моджахедов в Пагмане. Противник разбился на две колонны. Основная колонна вышла из Кабула и двинулась в северо-западном направлении по главной дороге, ведущей к Пагману. В ее задачи входило уничтожение баз сопротивления в центре уезда, а также к югу и юго-западу от Пагмана. Другая, малая колонна выдвинулась к северу от Кабула, а затем повернула на северо-запад. В задачи этого формирования входило блокирование возможных путей отхода моджахедов по северо-восточной оконечности уезда через деревни Газа и Зар-Шах.
По всей видимости, в главной колонне шли подразделения советской 108-й мотострелковой дивизии, афганской 8-й пехотной дивизии, 37-й бригады «коммандо» и 15-й танковой бригады. Северная колонна состояла из подразделений советской 103-й дивизии ВДВ.
Поначалу движение колонн в разных направлениях ввело моджахедов в заблуждение относительно истинных целей противника. Однако, когда они поняли, что основная колонна движется к уездному центру Пагман и его западным и юго-западным окраинам, моджахеды быстро заняли заранее подготовленные позиции, приготовившись к отражению атаки. Однако они потеряли контроль над северной колонной, которая прошла через населенный пункт Кариз-е Мир и двинулась незамеченной к возвышенностям между Сомо-Чак и Газа. С позиций на господствующих высотах противник отлично контролировал основную трассу от Пагмана к равнине Шамали, к северу от Кабула.




На следующее утро я отрядил двух своих бойцов в Шамали: они должны были доставить туда раненого на лечение. Но в долине Сомо-Чак их ждала засада и они были убиты. Местные моджахеды из деревни Сомо-Чак пошли на разведку и выяснили, что советские войска заняли гребень холма, откуда кишлак просматривался как на ладони. Они атаковали позиции шурави, но силы противника были превосходящими. Другие моджахеды, действовавшие в этом районе, также обнаружили присутствие противника. Бойцы формирований, дислоцированных на базах в Кала-е Хаким и Исакхейль, а также на базе в долине Дара-е Заргар, объединили свои силы. Я повел отряд численностью в 30-40 штыков на возвышенность Лой Багал Гар, в то время как моджахеды из Сомо-Чак укрепили свои позиции вокруг деревни. В то же время моджахеды из Зар-Шах и Газа пошли разблокировать вражеские заслоны к востоку от холмов Тургондай. В северо-восточном секторе примерно 100 моджахедов окружили противника.
Боевые действия шли по всему Пагману. Мы прижали советские блоки и вели с противником перестрелку на протяжении трех дней и двух ночей. На третий день примерно в полдень командиры отрядов на короткой встрече приняли решение атаковать и уничтожить шурави. Мы начали свое контрнаступление с западного направления, тогда как другие моджахеды сдерживали противника с восточной стороны. Однако наше продвижение было очень медленным ввиду отсутствия достаточного количества оружия поддержки. У нас на вооружении были только автоматы Калашкникова, винтовки Enfields-303, несколько РПГ-7 и 60-миллиметровых минометов с минимальным количеством боеприпасов, а нам требовались тяжелые пулеметы, 82-миллиметровые минометы и реактивные снаряды. Когда моджахеды стали приближаться к позициям противника, картину происходящего изменили 14 советских вертолетов, в том числе Ми-24, которые начали вести по нам мощный огонь. Мы понесли тяжелые потери и были вынуждены остановить атаку. Транспортные вертолеты приземлились и начали забирать с поля боя шурави и перебрасывать их в Кабул. Мы выиграли эту битву, но понесли значительные потери: 23 человек убитыми и множество ранеными...

Бой за уезд Кама

Рассказывает полевой командир Абдул Баки Балутс


Балутс примкнул к «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара, когда учился 10 классе лицея. Руководство учебного заведения пыталось заставить вступить его в Демократическую организацию молодежи Афганистана (ДОМА), однако отец отсоветовал ему делать это и предложил вступить в ряды вооруженной оппозиции. Став членом ИПА, Балутс прошел всю войну. Его отряд воевал в уезде Кама провинции Нангархар.

Уезд Кама расположен к северо-востоку от Джелалабада и имеет площадь примерно в 87 квадратных километров. С запада он граничит с рекой Кунар, а с севера и востока опоясан горами. Это обширная, хорошо орошаемая зеленая зона, которая до войны была густо населена. Все моджахеды, воевавшие в этом районе, были местными жителями и защищали свою землю. В феврале 1983 года я командовал группой в составе 35 человек, дислоцировавшейся в моей родной деревне Сама Гарай, что в 1 километре восточнее уездного центра Кама. На вооружении у нас были винтовки Enfield, G-3 (так моджахеды называли американскую винтовку Springfield М1917) и несколько автоматов Калашникова. Возможности осуществлять крупные операции у нас не было и мы проводили точечные скоротечные нападения. При этом у нас не было своей базы в горах и все мы жили в деревне. В других деревнях уезда существовали аналогичные отряды. Моджахеды в уезде Кама были очень разрознены. Они не имели связи с другими группировками, а потому не могли в случае необходимости придти друг к другу на помощь. Шурави имели возможность уничтожить нас по отдельности и когда они пришли нас ликвидировать, моджахеды не имели единого плана обороны. Но даже, если бы такой план и существовал, средства коммуникации между группами были в то время очень примитивными: обычно сообщения доставлялись через посыльных.
Шурави стояли рядом: их группировка «Гром» (так моджахеды называли 66-ю отдельную мотострелковую бригаду) дислоцировалась в районе Самархейль к востоку от Джелалабада. Переправившись через реку Кунар, шурави основали свой плацдарм в районе Тирана Гаши. Пятнадцатого февраля 1983 года от 20 до 25 вертолетов противника высадили советских солдат в горах к северу и северо-востоку от Кама. Вертолеты приземлялись в районах гор Машинган Гар, Спинкай Гар, Дерги Гар, Вут Гар, Кокай-Баба Гар, Какай Гар и Тирана Гаши. Отряды шурави, высадившиеся в горах, напрочь заблокировали нам все возможные пути отхода. Одновременно одно из подразделений с советской базы в Самархейле переправилось через реку Кабул, чтобы установить блоки на южном направлении. Основные силы противника развернулись в районе Тирана Гар и двинулись в восточном направлении.




Мы проснулись от шума лопастей вертолетов и вспышек осветительных ракет и увидели, что на нас наступают огромные силы противника, вероятно врагов было больше, чем полк. Я совершал утренний намаз, когда один из моих телохранителей прибежал и сказал мне: «Командир, посмотри, что происходит»! Я ответил ему: «Не беспокойся, наши жизни находятся в руках Аллаха, а не в руках шурави. Мы умрем лишь в тот день, который нам предопределен - не раньше, и не позже»! Вертолеты продолжали пролетать над нами волна за волной.
Я увидел, как группа моджахедов из деревни Мастали убегала вдоль дороги между горами Вут Гар и Дерги Гар, а шурави, сидевшие в горах, открыли по ним огонь. Двое из бежавших упали: это были Гольранг и сын Гуляма Сарвара, работавшего шофером. Оба погибли, но остальным удалось укрыться в горах.
Наш отряд располагался близко к реке и мы пошли на южную окраину Кама, туда, где стояла мечеть и были заросли кустарника. Там мы и спрятались. В течение нескольких часов там было все спокойно. Было 11 часов утра, когда мои моджахеды спросили меня о том, что происходит и что делать. Я ответил, что «русские придут тогда, когда они придут, но сейчас-то мы голодны» и отправился в деревню за едой. Один из местных жителей посоветовал нам не покидать своего схрона, так как вражеские танки, по его словам, были всего в пяти минутах хода от деревни. Я вернулся в укрытие. Около 14.00 еще один местный житель пришел предупредить нас о том, что пора уходить, так как шурави намереваются поджечь кустарники, чтобы выкурить нас оттуда. Он сказал, что в нашем направлении движутся восемь танков и БТР. Мы выдвинулись на край небольшого леса к берме (так называется пространство между верхним краем канавы и нижним краем откоса выемки или не покрытая насыпью часть кордона стены) и заняли там огневые позиции. У нашей небольшой группы был всего один РПГ-7 с тремя гранатами, два автомата Калашникова и несколько китайских винтовок Marko. Лесок, в котором мы укрылись, был полон местными жителями, которые также прятались от шурави, и мы приняли решение защищать этих людей и эту рощу, которую шурави могли спалить. Я увидел, как по направлению к нам движутся БМП. Но они, не доехав до рощи, повернули на Кама. Было уже 15.00, когда я получил донесение от основной группы отряда, которая звала меня назад. Бойцы указали свое местоположении и сообщили, что шурави движутся на деревню Машинган. Я со своей группой в 12 человек отправился по направлению к к основной группе. Недалеко от нашей деревни на главной трассе стоял мост Таудо Обо, где и произошла встреча с основным отрядом. Мы предположили, что наступавшие шурави обязательно должны проехать по этому мосту, а потому стали оборудовать огневые позиции по обе стороны от переправы. И в это время передовая группа противника открыла по нам огонь. Пуля разбила приклад винтовки у моего двоюродного брата по материнской линии. «Что же я буду делать?», - воскликнул он. «Найдем тебе другую», - ответил я. Я пополз к дороге, к тому месту, откуда мой друг Хабиб Нур, сидевший примерно в 30 метрах от меня, стрелял по двум шурави, которых в результате и убил. «Получай Калашниковы, командир!», - заорал Нур. Я бросился через дорогу, чтобы схватить автоматы, но мне мешала болтавшаяся на спине винтовка, которую я никах не мог бросить. Я видел много стреляющих в меня шурави, в моих широких шальварах их пули оставили 10 дыр. Они летали вокруг меня, я пытался маневрировать и совершать перебежки, но висевшая на спине винтовка здорово мне мешала. У меня при себе была ручная противотанковая граната, которую я за неимением танка хотел бросить просто для того, чтобы произвести шум, Таким образом я намеревался отвлечь внимание противника, что позволило бы мне убраться восвояси. Я бросил гранату, которая разорвалась через 4 секунды. Сразу после взрыва я бросился к тому месту, где сидел мой друг Хабиб Нур. Нур заявил мне, что пока мы не пересечем речку в северном направлении, стрелять по противнику не сможем. Он сказал, что так как он длинный, а я ростом мал, то у меня больше шансов переправиться через поток незамеченным, и что я должен сделать это сейчас. Я ответил, что хотя и командир, но подчинюсь сейчас его приказу. Я бросился через дорогу, прыгнул, но угодил в самую стремнину. «О, Аллах, ты послал мне недостойную смерть!», - закричал я. И тут, набравшись сил, я сделал гигантский прыжок, преодолев бурный поток, который, наверное, не мог бы преодолеть даже танк, и выбрался на берег. Сегодня, когда я прохожу мимо это места, то вспоминаю как все это было...
Я занял позицию и начал стрелять из Калашникова по шурави, который вел перестрелку с Нуром. В результате я его убил. Хабиб Нур крикнул мне, что шурави все еще находятся в располагающихся поблизости домах деревни Шна Кала. Я спустился вниз и под мостом двинулся в их сторону. Подобравшись поближе к их позиции, я бросил туда гранаты и открыл огонь из автомата Калашникова. После этого все стихло. Я оглянулся назад на дорогу: там стоял Нур. Я крикнул ему, чтобы он немедленно лег на землю, но он продолжал стоять, посылая проклятия в адрес шурави на языке пушту и требуя от них немедленно сдаться. И в тот момент я увидел вспышку у его живота: он был сражен вражеской пулей и упал. Я переправился обратно через стремнину, чтобы оттащить его с дороги, но когда я добрался до него, Нур уже был мертв. В его автомате оставалось всего пять патронов. Он был моим хорошим другом, не из нашей деревни. Он принадлежал к племени ахмадзай, которое в этих местах не проживало.
Вокруг продолжался бой, я слышал выстрелы отовсюду, но мог контролировать ситуацию только в непосредственной близости от меня самого. Ко мне на помощь бросился боец из моего отряда Шейх Бамбар. На мою позицию он добрался с РПГ-7 и одной гранатой, так отдал свой Калашников другому моджахеду. Как только он прибежал, мы увидели, что в нашу сторону по пашне, со стороны деревни Шна Кала движутся танки. Солнце уже садилось. Высадившийся в горах десант начал спускаться с гор и двигаться в нашу сторону, а танки двигались на нас с западного направления. Мы хотели забрать тело Хабиба Нура и перенести его в Рангин Кала, чтобы позже вынести в безопасное место. Я схватил РПГ и мы побежали к убитому, завернули его в цадар (шерстяная накидка - прим. А. Грешнова). Я выстрелил из РПГ по танку, но танки были вне зоны его досягаемости, так что граната разорвалась среди вражеской пехоты. Танки и пехота резко остановились, поняв, что у нас есть противотанковое оружие. Их замешательство позволило нам подхватить тело Хабиба Нура и отнести его с поля боя в деревню Гербаб, расположенную в шести километрах к востоку от места событий. Там я арендовал верблюда и мы доставили тело Хабиба Нура его родственникам в лагерь беженцев на территории Пакистана. Мы похоронили его на кладбище беженцев в Пешаваре, хотя его родной дом был в провинции Пактия. Его семья сейчас живет более-менее благополучно, так как один из сыновей Нура нашел работу в Саудовской Аравии...

Похищение советского советника в Кабуле

Рассказывает командир Шахабуддин из группировки "Исламская партия Афганистана" Юнуса Халеса, родом из деревни Шеваки провинции Кабул

Мы установили контакт с одним афганским водителем, родом из провинции Пактия, который был личным шофером советского советника, работавшего в министерстве геологии ДРА. Мы приняли решение похитить мошавера. Водитель прошел короткую учебу в СССР и поэтому советник ему полностью доверял. Шофер вызвался помочь нам, но мы сомневались в его лояльности и потребовали от него доказать свою верность. Он сказал: Я привезу свою семью в район, который контролируют моджахеды для того, чтобы доказать свою преданность». Позже он привел в наш лагерь свою жену и всю семью, которую я затем отослал на время проведения операции в свою деревню Шеваки.
В один из дней водитель сообщил нам, что к советнику из Союза прилетает жена, и что он поедет в аэропорт ее встречать. Шоферу была выдана небольшая рация, по которой он должен был связаться с нами в случае, если что-то изменится. Мы должны были выйти с ним на контакт в течение 20 минут после его сообщения. Однажды он нам позвонил и сказал, что жена советника приезжает сегодня, и советник поедет в аэропорт. В машине кроме их двоих никого не будет. Мы переодели одного из моджахедов в форму офицера афганской армии и доставили его на автомобиле к мосту, соединяющему старую и новую часть кабульского Микрорайона, где он стал ждать советнический автомобиль. Вскоре машина подъехала к мосту и водитель сказал советнику: «Это мой брат, он тоже спешит в аэропорт. Мы не можем прихватить его с нами»? Советник согласился и они остановились, чтобы посадить в авто «офицера». Когда тот уселся на заднее сиденье, то достал пистолет и приставил его к спине советника, приказав водителю ехать в деревню Шеваки. За этим автомобилем ехала машина сопровождения, в которой сидели восемь моджахедов, вооруженных пистолетами с глушителями. Проблем на блокпостах при движении автомобилей не возникало: охранявшие их солдаты, видя в машине офицера, отдавали ему честь и без лишних вопросов пропускали его авто, а также машину «сопровождения».
Мы привезли советника в Шеваки и там сожгли его автомобиль. Правительственные силы начали масштабную поисковую операцию и мы были вынуждены переправить пленного в ущелье Абдара. Уже после того, как мы покинули деревню, афганские вертолеты обстреляли Шеваки, а на все дороги были высланы поисковые группы. Мы держали советского советника два дня в долине Абдара неподалеку от буддистского монумента Чакари. Затем мы переправили его в Тезин (недалеко от Джелалабада), где он провел в плену еще несколько дней. В конце концов мы переправили его через границу в Пешавар, где передали его одной из фракций движения моджахедов. О дальнейшей его судьбе я ничего не знаю.



фото В. Снегирева

Прим. А. Грешнова: Речь в рассказе идет о советском геологе Евгении Михайловиче Охримюке. Геолог-поисковик Е. М. Охримюк - участник Великой Отечественной войны, сапер в звании подполковника в отставке, заслуженный геолог СССР. Являлся начальником Государственного Комитета по Запасам при Мингеологии СССР. С 1976 года работал в Афганистане в качестве советника этого министерства. С 1980 года руководил группой советских геологов по твердым полезным ископаемым в ДРА. Был похищен в восточном районе Кабула 18 августа 1981 года полевым командиром Шахабуддином из группировки «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса. Охримюк был расстрелян в Пакистане. Данные об исполнителях казни разнятся: некоторые источники утверждают, что он был убит в одном из лагерей моджахедов на территории Пакистана, другие же - о том, что он был брошен в застенки пакистанской межведомственной разведки ISI и там зверски замучен. По некоторым данным, при посредничестве Международного Комитета Красного Креста и неправительственной организации «Врачи без границ» велись переговоры об обмене Охримюка на 50 моджахедов, находившихся в афганских тюрьмах. Вполне возможно, что в адрес Л. Брежнева с копией Н. Тихонову было направлено соответствующее обращение моджахедов, которое осталось без ответа...

Инцидент в Кала-е Джабар

Рассказывает полевой командир Мохаммад Хамаюн Шахин

Шахин вступил в ряды моджахедов Исламской партии Афганистана Гульбеддина Хекматиара еще будучи студентом, воевал рядовым бойцом, а позже командовал группой, действовавшей в уезде Чардехи, юго-западном пригороде Кабула. Пока Шахин учился в институте, он свободно перемещался по городу вплоть до своего выпуска из вуза в 1981 году, а позже получил фальшивые документы о том, что уже отслужил в армии. Это позволило ему спокойно жить в городе и избегать облав по «призыву» в ряды Вооруженных сил. Группа Шахина часто принимала участие в проведении сложных операций городских моджахедов под командованием прославленного Мохсени. После падения коммунистического режима и становления исламского правительства Шахин был назначен командиром полка и получил звание бригадного генерала.


В июне 1981 года во время месяца Рамазан пятерым моджахедам была поставлена задача встретиться в Кала-е Джабар с советским солдатом, готовым продать несколько магазинов для автомата Калашникова. Населенный пункт Кала-е Джабар располагался в трех километрах к югу от советской военной базы в Дар-уль-Амане. Командовал нашей группой Алозай, более известный по прозвищу Шер Хан. Я, Хукум Хан и еще двое моджахедов вошли в эту группу. Мы отправились в Кала-е Джабар, где встретились с этим солдатом. Он назвался Хасаном и показал нам свой товар. Мы согласились купить автоматные рожки и вынули пачку купюр по 50 афгани. Но оказалось, что солдат раньше таких денег не видел. Он требовал, чтобы мы расплатились банкнотами по 100 афгани. Так как мы не знали русского языка, Шер Хан попытался объяснить ему на пальцах, что две купюры по 50 афгани составляют одну по 100. Он даже нарисовал ему это на клочке бумаги. Однако, по всей видимости, шурави ничего не понял и продолжал требовать купюры по 100 афгани, которых у нас просто не было.

Во время общения шурави начал говорить все громче и громче. Место нашей встречи находилось совсем неподалеку от советской военной базы и мы стали беспокоиться о том, что это ловушка. Хукум Хан схватил шурави за шею и повалил на землю, после чего командир Шер Хан его зарезал. После этого, забрав патроны и автомат АК-74, мы скрылись с места инцидента.

Между советскими солдатами и местным населением шла постоянная торговля. Советские солдаты-призывники продавали, горючее, боеприпасы, амуницию, оружие, аккумуляторы и военное обмундирование, меняя его на гашиш, еду и афгани. На местную валюту они покупали на кабульских базарах заграничные стереомагнитофоны, кассеты, сигареты и одежду. Некоторые из этих товаров продавались в советских чековых магазинах, но у солдат было слишком мало денег в связи с чем они пытались приобрести товары на местном рынке...

Оборона в ходе операции шурави по обнаружению и блокировке моджахедов в Парване

Рассказывает полевой командир Хаджи Абдул Кадыр, группа которого базировалась в деревне Сайгани, в 6 километрах к северо-востоку от базы ВВС в Баграме. Бывший учитель, Кадыр воевал в рядах «Исламской партии Афганистана» Юнуса Халеса, но позже перешел в «Исламский Союз Афганистана» Абдула Рашида Сайяфа.[/i]

В последних числах января 1984 года советские войска проводили дивизионную операцию в провинциях Парван и Каписа, целью которой являлось уничтожение сил моджахедов на большой территории, простирающейся от трассы Чарикар - Саланг на западе, Махмуд-Раки - на востоке и вплоть до Баграма на юге. Эта местность с множеством деревень покрыта сетью ирригационных каналов, орошающих фруктовые сады и огороды. Именно здесь располагались десятки баз моджахедов, принадлежавших к основным фракциям партизанского движения. Однако большинство моджахедов было сосредоточено не на этих базах, а разбросано в составе сотен мелких отрядов, живших в своих кишлаках в зимнее время года.
24 января 1984 года танковые и механизированные колонны шурави и афганской армии двинулись из Кабула, Баграма, Джабаль ус-Сираджа и Гульбахара (устье долины Панджшир) с целью создания обширного кордона вокруг зеленой зоны по обеим сторонам реки Панджшир. Эта крупная операция обеспечивалась серьезной поддержкой с воздуха. Шурави и силы армии ДРА намеревались блокировать в этом районе тысячи моджахедов и уничтожить их базовые лагеря. В свою очередь моджахеды укрепили свою оборону вдоль главных трасс, проходящих в этом районе. Они полагали, что основные клинья ударных сил противника пойдут как раз по этим трассам и намеревались блокировать их, чтобы выиграть время для того, чтобы вырваться из окружения.
Первый день операции начался с с того, что силы противника выдвинулись в зону боевых действий и организовали блокпосты, усилив их танками, БТР и артиллерией. На рассвете 25 января они начали наступление с нескольких направлений, в том числе со стороны Чарикара, Джабаль ус-Сираджа, Гульбахара, Махмуд-Раки, Кала-е Нау и Баграма.

Что происходило близ Баграма

В то время Хаджи Абдул Кадыр командовал отрядом в составе 200 моджахедов, который прикрывал баграмское направление. Его основная база, где также размещался лагерь полевого командира Шахина из «Исламского общества Афганистана», располагалась в населенном пункте Дэх Баби неподалеку от башни Абдуллах-е Бордж. Вторая его база располагалась в кишлаке Ашрафи близ Чарикара. Отряд Кадыра являлся подвижной мобильной группой, которая большинство времени «трепала» противника около Баграма, а иногда объединялась с другими группами моджахедов для проведения операций в провинциях Парван и Каписа.
Во время этой советской операции отряд Кадыра, а также группа полевого командира Шир Мохаммада в составе 150 человек, должна была держать линию обороны к северу от основной трассы Баграм - Махмуд-Раки, между Абдулах-е Бордж и Кала-е Беланд. К западу от них отряд «Исламской партии Афганистана» блокировал валы между Баграмом и Чарикаром, а на восточном фланге отряд из «Исламского общества Афганистана» Бурхануддина Раббани защищал местность на левом берегу реки Панджшир.




В ночь перед наступлением советская и афганская артиллерия обстреливали позиции моджахедов с плацдармов, организованных в этом районе. Шурави атаковали очень быстро по всем направлениям, используя пехоту и бронетехнику. В ряде районов они прижимали к земле моджахедов огнем тяжелой артиллерии и бомбо-штурмовыми ударами авиации. На второй день воздушные атаки на позиции моджахедов существенно усилились: самолеты-штурмовики и боевые вертолеты поддерживали огнем атакующие колонны противника. Связь между отрядами моджахедов была серьезно нарушена и их возможность координировать свою тактику практически свелась к нулю.
Хаджи Кадыр приказал своим бойцам занять заранее подготовленные оборонительные блокирующие позиции. На вооружении отряда были автоматы Калашникова, 15 РПГ-7, три 82-миллиметровых и одно 75-миллиметровое безоткатное орудие, три 82-миллиметровых миномета, два пулемета ДШК, и одна установка ЗГУ-1. В их распоряжении также было несколько 107-миллиметровых реактивных снарядов. Кадыр выдвинул на переднюю линию обороны все имевшееся в его распоряжении противотанковое оружие, а тяжелые пулеметы разместил на господствующих высотах у линии соприкосновения. Он разделил отряд на несколько групп, которые периодически меняли друг друга на позициях. Моджахеды, не вошедшие в эти группы, составили резерв, который сконцентрировался в кишлаках Балтухейль и Саидан - в двух-трех километрах к северо-западу. Здесь же расположились службы снабжения и оказания медицинской помощи.
На рассвете 25 января вражеская артиллерия утюжила позиции моджахедов около двух часов кряду. Огонь был настолько интенсивным, что вынудил оборонявшихся забиться в свои бункеры. Некоторые моджахеды спрятались в руинах построек, канавах, а также использовали в качестве укрытия складки местности. Одновременно оборонявшихся атаковали самолеты, их позиции осыпали НУРСы, выпущенные с вертолетов. Однако во время этих атак моджахеды старались не выдать своего местонахождения. Вскоре после того, как взошло солнце, вражеская пехота при поддержке танков и БМП пошла в наступление. Колонны атакующих двигались уверенно, так как противник полагал, что артиллерия и авиация уничтожили всю оборону моджахедов. Однако, как только они вошли в зону досягаемости нашего огня, по ним заработали пулеметы и противотанковое оружие. Мы застали противника врасплох, вынудив пехоту и танки отступить. Противник тогда вел себя не очень агрессивно, вероятно опасаясь мин и противотанкового оружия.
В течение первых двух дней шурави возобновляли свои атаки по уже знакомому нам сценарию: вначале работали артиллерия и авиация, а потом пехота и танки двигались вперед, но натыкаясь на огонь с близкого расстояния, отходили назад. Двигавшиеся за пехотой танки были очень медленны. И когда несколько из них были подбиты, пехота начала нести потери. Наступательный порыв был сломлен и пехота отходила назад под прикрытием брони.
В то время, как операция продолжалась, против моджахедов начали работать сразу два фактора. Первый состоял в том, что противнику удалось на некоторых направлениях довольно далеко вклиниться в позиции моджахедов, что вызвало среди последних страх быть окруженными с флангов. Второй - в том, что по мере того, как моджахеды постепенно осознавали главные цели и намерения противника, они начали оставлять оборонительные блокирующие позиции, чтобы просочиться через вражеские кордоны. Это ослабило позиции моджахедов и придало уверенности нападавшим. Некоторые формирования моджахедов, действовавшие на смежных направлениях, стали покидать свои траншеи и, в частности, откатились с линии соприкосновения в районе Кала-и Беланд, оголив свой сектор. Это вынудило Абдула Кадыра на третий день вражеской операции отвести свои силы на заранее подготовленные оборонительные позиции, которые располагались на холмах, в километре севернее. В течение последующих трех дней шурави атаковали и эти позиции, однако это давалось им с большим трудом. Как и прежде, впереди шла пехота, которую прикрывали танки. Но результаты атак были те же.
К исходу недели боев сотни моджахедов использовали сектор Кала-е Беланд в качестве пути отхода на свои горные базы, располагавшиеся в Кух-е Сафи, к югу от места проведения операции. Чтобы незаметно отойти моджахеды использовали ирригационные каналы. К северу от дороги, проходящей рядом с базаром в Кала-е Нау, есть большой, простирающийся с востока на запад, ирригационный канал. С ним пересекаются несколько малых (северных и южных) фидерных каналов. В ряде мест, где они стыкуются, были построены мосты, что позволяло проезжать по ним машинам. В зимнее время каналы были сухи и вместе с мостами представляли собой очень удобные пути для отступления. В последние ночи операции через каналы в Кух-е Сафи ушли сотни моджахедов. Противник обнаружил этот путь спасения уже в самом конце операции и открыл огонь по последним переправлявшимся по нему моджахедам. Люди Хаджи Абдул Кадыра остались в арьергарде отступающих и последними покинули поле боя, сняв свои блоки в районе Кала-е Беланд.
Когда же , наконец, советские и афганские войска вошли на ранее подконтрольную противнику территорию, тысячи моджахедов уже скрылись. По словам Кадыра, шурави удалось взять в плен не более 20 вооруженных моджахедов и в результате руководивший операцией советский военачальник получил выговор за ее провал. Кадыр утверждает, что в операции были задействованы сразу несколько дивизий, по району были выпущены тысячи снарядов и проведены сотни вылетов боевой авиации, однако без особого успеха. Отряду Кадыра удалось подбить 11 танков и БТР, уничтожить и ранить десятки солдат противника. Потери его отряда составили всего 7 человек убитыми и 18 ранеными. Большинство потерь в рядах моджахедов были вызваны огнем НУРСов с вертолетов.

Последний бой на островах напротив Герди Катс

Рассказывает полевой командир Маулави Шукур Ясини. Ясини, видный религиозный деятель провинции Нангархар, родился в деревне Гердаб уезда Кама, расположенного к северо-востоку от Джелалабада. Во время войны являлся главным командиром формирований «Исламской партии Афганистана» Юнуса Халеса, но позже присоединился к группировке «Национальный исламский фронт Афганистана». Он несколько раз лично сопровождал конгрессмена от штата Техас Чарльзса Уилсона во время его вояжей в Афганистан. На протяжении почти всей войны отряд Шукура Ясини действовал в окрестностях Джелалабада как против правительственных войск, так и против подразделений советской 66-й отдельной мотострелковой бригады в Самархейле. После падения прокоммунистического режима стал членом провинциального совета Нангархара и занимал этот пост вплоть до прихода в сентябре 1996 года талибов.


Двадцать четвертого марта 1984 года, когда я находился в пакистанском Пешаваре, шурави двинули в уезд Кама большие силы. Группировка советских войск включала в себя не только подразделения 66-й ОМСБР, но и силы, пришедшие после проведения операции в провинции Лагман. Она насчитывала примерно 200-300 единиц бронетехники (танков и БТР). Две группы моих моджахедов дислоцировались в кишлаке Мерзахейль. Одной из них командовал Баз Мохаммад, а другой - его племянник Шапур. Отряд Баз Мохаммада успел покинуть этот район еще до прихода шурави, но 25 бойцов Шапура оказались заблокированными в кишлаке. Шурави высадили свои войска на господствующих над Мерзахейль высотах, а их танки пошли в наступление с западного направления. Переправляясь через реку, советским танкам приходилось двигаться через Герди Катс. Моджахеды же прошли с южной стороны Мерзахейль в низины и спустились на плоские острова реки Кабул, расположенные между Мерзахейль и Герди Катс. Острова были покрыты низким кустарником, который мог служить лишь небольшим прикрытием, но никак не убежищем.




Когда они подошли к островам, то начали переправляться через реку на надувных резиновых плотах. Через стремнину также пополз один из танков, но очень быстро там застрял. Пулеметчик моджахедов Фируз огнем из ПК отправил советские плоты ко дну. Пехота шурави попадала в реку и несколько бойцов утонули. На плотах у шурави также находились две собаки, которые поплыли обратно к Герди Катс. Моджахеды своим огнем прижали к земле советскую пехоту, не позволяя ей переправиться через реку.

Однако одновременно противник усиливал давление на мою группу с обеих сторон и только нескольким моим бойцам удалось в результате выскользнуть. Они были очень уязвимы на островах: я потерял 11 человек убитыми, двоих ранеными, а еще двое - Авазубилла и Назар Мохаммад попали в плен. Шурави их пытали, но так и не сумели «расколоть» на допросе. Моджахеды повторяли, отвечая на вопросы, что «их заставил воевать сумасшедший Маулави Шукур». В конце-концов они были отпущены на свободу.

В том бою Шапур и Фируз были ранены. Местные жители спрятали их в своих жилищах, перемещая из дома в дом во время советской прочески, которая длилась шесть дней. Мы не могли забрать с поля боя тела своих убитых ввиду давления со стороны противника. Останки многих из них впоследствии оказались поеденными лисами и шакалами. Неделю спустя, или что-то около этого, мы похоронили то, что от них осталось.

Шурави заплатили 20 тысяч афгани местным жителям за то, чтобы они достали из реки тела их утонувших бойцов. Но когда я увидел то, что осталось от моих бойцов, то запретил местным жителям помогать вытаскивать из воды погибших шурави. Вороны из этой страны также должны были получить свою справедливую долю...

Первая операция шурави в Сорхруде

Рассказывает полевой командир Мохаммад Асеф.
До 1984 года он командовал отрядом «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара, а затем присоединился к «Национальному исламскому фронту Афганистана». Коммунистический переворот застал Асефа школьником. Однако, окончив школу, он влился в ряды моджахедов. Командир Асеф родом из кишлака Базетхейль уезда Сорхруд провинции Нангархар.

В 1978-79 годах уезд Сорхруд являлся колыбелью движения сопротивления коммунистическому режиму и служил базой многим формированиям моджахедов, действовавших в провинции Нангархар. После вторжения в страну советских войск одна из первых операций захватчиков была проведена как раз в Сорхруде. По долине Сорхруд проходят две основные дороги: одна из них, трасса № 134 идет через Чахарбаг, Ватапур, Сорхруд, Хайрабад и Фатехабад. Другая ведет по дну ущелья горного массива Тор Гар, проходит через Дарунта, Катапур, Балабаг, а затем (на западе) вьется вдоль русла реки Сорх Руд. Большинство баз моджахедов располагалось вдоль этих двух трасс при том, что значительное их число было также организовано в каньонах Тор Гара. Хотя мой городок Базетхейль располагался между двумя дорогами, сама база находилась к востоку от трассы № 134.
В мае 1980 года силы шурави сконцентрировались в Джелалабаде. Нам шепнули, что они планируют выдвижение вдоль двух дорог с целью уничтожения баз моджахедов. При этом их «южная» колонна должна была «запечатать загон» к северу от Фатехабада. Я покинул свою базу в Чахарбаге и отправился в Базетхейль, где у меня было 80 бойцов. Взяв 50 из них, я двинулся на север, в один из каньонов Тор Гара. Мы намеревались остановить советскую колонну на северной дороге еще до того, как она достигнет главной базы моджахедов в Катапуре. Мы также надеялись выиграть время с тем, чтобы дать возможность мирному населению скрыться в горах.
Когда колонна подошла, мы открыли огонь и остановили ее. Шурави спешились и стали очень агрессивно карабкаться на горы, но мы сбили их оттуда огнем. Понеся большие потери, шурави вызвали огонь артиллерии по моим позициям. С наступлением ночи я отвел свой отряд дальше в каньон и, поднявшись на гребень горного хребта, перешел в другой каньон, который располагался западнее. Пройдя по нему, мы пришли в Катапур. В Катапуре местные моджахеды рассказали нам, что шурави загнали мирное население в горы к северу от населенного пункта, убив большое число гражданских лиц. Во время перестрелки у Катапура шурави потеряли двух солдат убитыми, но не смогли вынести их с поля боя. Мои моджахеды были уверены в том, что шурави возвратятся, чтобы забрать их тела. Объединившись с другими моджахедами, мой отряд решил оборонять каньон к северу от Катапура и мы организовали там засаду, заняв господствующие высоты. Вскоре появилось советское подразделение, разыскивавшее тела убитых солдат. Мы открыли по шурави огонь и еще семеро из них остались лежать на земле. Однако, отступив, они отыгрались на мирном населении, устроив бойню в Балабаге и Катапуре и убив там даже домашних животных. После этого они пошли на Фатехабад.




Так как шурави не могли выбить моджахедов с горных позиций и отыскать их в долине, они попросту начали уничтожать все живое, что находилось в пределах их видимости. После этого они разбили три лагеря (базы) - в Балабаге, Фатехабаде и Султан Пуре, откуда начали рейды по прочесыванию соседних деревень. Многим гражданским лицам пришлось бежать в западном направлении, в то время как формирования моджахедов скрылись в своих убежищах в Тор Гаре. Согласно подсчетам командиров моджахедов, за 12 дней проведения операции в Сорхруде шурави убили в общей сложности 1,800 человек, большинство которых составили ни в чем не повинные мирные жители. Шурави надеялись легко уничтожить моджахедов, однако безуспешные попытки сделать это расстроили их. Они словно взбесились, убивая и уничтожая все на своем пути. Это была первая операция шурави в этом районе. На самом деле они искали там американских и китайских наемников...

Оборона базового лагеря моджахедов в Сурхабе

Рассказывает моджахед Саид Мохаммад Ханиф из Логара


В 1980 году моджахеды начали создавать свои базы в горах недалеко от деревни Сурхаб провинции в Логар. В то время в этом районе насчитывалось примерно 150 моджахедов, принадлежавших к различным группировкам. В частности, там обосновались Маулави Мохаммад Юсуф из «Национального исламского фронта освобождения», Маулави Мохаммадин из «Исламского революционного движения Афганистана», а также мелкие группы из «Исламского движения Афганистана» и «Исламского союза Афганистана». Моя база располагалась в горах к востоку от Сурхаба в каньоне под названием Дуроу. Мы имели на вооружении 82-миллиметровые минометы, ДШК и РПГ-7.

Рано утром 5 июня 1980 года смешанная советско-афганская колонна вышла из Кабула по трассе № 157 в районе Поле Кандагари и устремилась на восток. Они пришли явно за нами: развернув артиллерию, противник начал обстреливать наши базы. В то время большинство моих моджахедов находилось в своих кишлаках, однако с появлением противника бойцы заняли оборонительные позиции, а к ним на помощь с горных баз устремились другие моджахеды.

Чтобы блокировать продвижение неприятеля к нашим горным базам, мы заняли блокирующие позиции на горе Спин Гар, возвышавшейся над кишлаком Дара. Другие моджахеды закрепились на позициях к югу от каньона Дуроу на горе Лакай Гар. Мы намеревались защищать передние склоны гор Спин Гар и Лакай Гар, а перед нашими позициями организовали засаду. Противник нес потери, однако преодолевал наше сопротивление. После артподготовки вражеские танки и пехота двинулись вдоль дороги по ущелью с направления Корек и атаковали позиции моджахедов с западного входа в ущелье. Схватка была тяжелой и это был наш первый опыт боестолкновения с шурави. Их вертолеты забирали с поля боя убитых и раненых, а наши мирные жители переживали ужасные страдания. Они начали покидать свои дома и скрываться в горах. Битва продолжалась целый день, но противнику не удалось прорваться через моджахедский заслон.




На следующий день ряды моджахедов поредели, так как некоторые из них покинули район боевых действий под покровом ночи. Огневое давление противника на позиции оставшихся моджахедов было страшное, так что многие стали покидать свои окопы. К горе Спин Гар существовал незаметный проход с северной стороны через плато Табаги. Это плато расположено выше, чем кишлак Сурхаб и карабкаться на гору Спин Гар по нему было легче, чем из ущелья. Я и еще двое человек стали карабкаться на гору с амуницией, намереваясь достичь ее северного склона. Противник обозначал позиции своей пехоты для авиации дымовыми шашками и сигнальными ракетами и тут мы увидели, как ракеты начали взлетать с другой стороны горы. Это означало лишь одно: вражеская пехота уже находится на той стороне и пытается окружить базы моджахедов фланговым выдвижением с плато Табаги. Я тащил на себе боеприпасы и на тот момент они были для меня важнее моей собственной судьбы. Мы полезли обратно вниз и я увидел, как другие моджахеды отступают на свои базы.

Местное население Сурхаба вышло к моджахедам и потребовало, чтобы мы убрали оттуда свои лагеря, иначе противник будет совершать набеги на кишлак каждый день. Ранее муллы отказались убирать оттуда эти лагеря, но сейчас они находились в состоянии паники и прятались в пещерах. Люди сказали им: «Вы говорили, что это Джихад, но сейчас сами пытаетесь смыться»! В ответ на это некоторые муллы вышли, но большинство все же пребывало в паническом настроении. Сначала и у меня мелькнула мысль о том, чтобы бросить всю амуницию и спасти свою шкуру, но затем я подумал, как важны боеприпасы и что будет, если меня вдруг привлекут к ответу.

В конце концов часть моджахедов решила стоять насмерть до самого конца и был брошен клич присоединиться к этой группе добровольцев. На призыв откликнулся лейтенант Шараб, дезертировавший из армии. Раньше мы относились к нему с недоверием, но сейчас он доказал свою стойкость. Он сказал: «Они (враги) не привыкли воевать в горах. Им потребуется много времени, чтобы вскарабкаться на них. И они боятся гор. Если обстрелять их с одной позиции, то они остановятся и будут долго отвечать огнем на огонь». Мы обстреляли из минометов северный склон и посадили несколько моджахедов на вершине горы Спин Гар с тем, чтобы они вели оттуда огонь по противнику. И это был переломный момент. Внезапно активность вражеских вертолетов спала, огонь стал стихать по всему ущелью. Мы подумали, что это вражеский трюк, направленный на то, чтобы моджахеды решили, что операция закончена и что они могут выйти из своих убежищ. А затем противник мог бы взять нас сзади. Мы не могли себе даже представить, что столь сильный враг мог упустить из рук уже почти верную победу и отступить не солоно хлебавши.

Уже ближе к вечеру я увидел мирных жителей, которые пришли из Сурхаба и рассказали нам, что противник отвел свои войска. По всей видимости, он не захотел вступать в схватку за гору. И это было не наших рук дело, а воля Аллаха. Потери в моей группе составили 10 человек убитыми и 6 ранеными. О потерях в других отрядах я не знал. Все раненые, которые могли идти своим ходом, ушли за медицинской помощью в Пакистан. Тех же, кто не мог самостоятельно передвигаться, лечили местные доктора, в том числе медики из кабульских госпиталей. Часто лечить наших раненых помогал врач Абдур Рахман из кабульского госпиталя. О потерях противника я не осведомлен, но он точно дорого заплатил за отступление при почти верной победе...

Разгром базового лагеря в Сурхабе

Рассказывает моджахед Саид Мохаммед Ханиф из провинции Логар[/i]



В первых числах сентября 1983 года мы лежали в засаде в Пул-е Кандагари на трассе № 157 - главной дороге, соединявшей Кабул и Гардез. В то время засадные действия моджахедов были направлены на подрыв усилий советско-афганских войск по снабжению Гардеза. Вражеские колонны всегда отправлялись из Кабула утром и нам приходилось занимать огневые позиции с утра и ждать наступления дня. Если колонны не появлялись днем, то мы уходили обратно в свой базовый лагерь или на отдых в кишлаки. Противник, в конце концов, осознал, что мы раскусили его шаблонные действия, и решил их видоизменить. Он начал отправлять конвои днем в расчете на то, что к вечеру моджахедов на засадных позициях уже не будет.

В тот день мы, как обычно, вышли в засаду утром, но не дождались дневной колонны. Большинство моджахедов уже ушло с позиций, когда внезапно появилась колонна из примерно 180 грузовиков. Те моджахеды, что остались в Пул-е Кандагари, спустились на дорогу и напали на конвой, доставлявший амуницию, топливо и продовольствие. Нам удалось отбить часть колонны и разделить добычу среди различных групп моджахедов, представители которых в то время оставались в засаде. Моему отряду достались несколько грузовиков с боеприпасами, которые мы отвели на нашу базу близ Сурхаба в ущелье Дуроу.

Спустя несколько дней, большие силы противника выдвинулись на разгром наших базовых лагерей в отместку за совершенное нападение на колонну. Они блокировали весь район в течение восьми дней, в то время как там находилось около 300 моджахедов из различных групп, на вооружении которых находились, в том числе, пулеметы ДШК и минометы. Мы ожидали своего рода «возмездия» со стороны противника, а потому подготовили оборонительные позиции на хребтах по обеим сторонам у входа в ущелье, заложив при этом на трассе несколько противотанковых мин. Мы также обустроили минное поле на тропе, ведущей к плато Тобаги. Вражеская колонна появилась со стороны Пул-е Кандагари. Противник атаковал и несколько советских БТРов подорвались на минах, установленных с северной и южной стороны от входа в ущелье. Наши позиции находились как раз над этими минными полями, так что моджахеды могли вести огонь по наступавшему противнику, который пытался через них прорваться. Это замедлило его продвижение, но и мы понесли потери от ударов с воздуха. Тогда нам все-же удалось удержаться и остановить продвижение противника, который эвакуировал с поля боя свои подбитые танки и БТРы.




После недели боев противник усилил свое давление, в то время как часть моджахедов оставила позиции, вернувшись в кишлаки, чтобы позаботиться о семьях. Противник ввел в бой десантников, которые были высажены с вертолетов в районе Тобаги и в районе Чиносар у восточного входа в ущелье. Им удалось обойти нас с фланга. Враг возобновил наступление с этих направлений, одновременно атаковав в направлении горы Спин Гар. Мы больше не могли противостоять и оставили свои позиции на горах Спин Гар и Лакай Гар (с западного фланга). Нам пришлось сжечь захваченные ранее грузовики, чтобы они не достались противнику. Так, что, когда он достиг нашего кишлака в Дуроу, ему достались только их обгоревшие остовы. Мы отходили в горы, двигаясь в восточном направлении и иногда обстреливая противника из минометов. Однако, к тому времени он уже контролировал наш базовый лагерь. Уничтожив там все, что смог найти, противник покинул его, заминировав некоторые места...

Потеря базового лагеря Тор Гар

Рассказывает командир Шир Падшах из провинции Лагман[/i]


Гора Тор Гар возвышается в восьми километрах к северо-западу от Джелалабада. Базовый лагерь моджахедов Тор Гар был создан еще полевыми командирами Адам Ханом и Расул Ханом, погибшими в самом начале войны. В 1980 году общее командование этим базовым лагерем, где дислоцировались примерно 200 моджахедов из четырех или пяти антиправительственных группировок, осуществлял Кари Аллах Голь. В то время я командовал группой, входившей в отряд командира Абдуллы. У нас было две базы - одна в Чахарбаге, а вторая на Тор Гаре, причем со второй базы мы совершали регулярные атаки на советские воинские подразделения.

Наши источники в Кабуле донесли, что шурави намереваются нанести ответный удар по Тор Гару. В один из июльских дней 1980 года кабульский информатор сообщил, что наступление шурави начнется уже этой ночью. Я со своей группой находился тогда в Чахарбаге, на юго-западном склоне горного массива, в то время как командир Абдулла - в Тор Гаре. Мы немедленно послали к нему нарочного с письмом, в котором предупредили его об этом, посоветовав зарыть боеприпасы и все остальное ввиду того, что шурави будут наступать большими силами и его отряд вряд ли сумеет им противостоять. Абдулла отправил нам с посыльным ответную записку, в которой говорилось: «До тех пор, пока вы будете слышать звуки стрельбы из наших 20-зарядок (так душманы называли чехословацкие автоматы Bernau M26 - прим. А. Грешнова), знайте, что мы держимся. Мы поклянемся на Коране, что не оставим своих позиций!» Отряд Абдуллы насчитывал всего 25 бойцов, вооруженных РПГ, автоматами Калашникова, Bernau и затворными винтовками.

Шурави начали наступление сразу с нескольких направлений, продвигаясь со стороны Сорхруда, Джелалабада и Дарунта. Я отвел свою группу из Чахарбага. Советские танки, вставшие вдоль дороги, проходившей у подножья северо-западного склона горы, начали стрелять по нашей базе. Одновременно из Джелалабада по нему начала работать реактивная артиллерия БМ-21. Артиллерия и реактивные установки вели обстрел сразу с нескольких плацдармов, в то время как в воздушном пространстве над районом боевых действий барражировали вертолеты.





Вражеский огонь превратил Тор Гар в один большой полыхающий костер. После этого шурави, вскарабкавшись на гору, заняли нашу базу и вели там боевые действия в течение трех дней. В ряде случаев дело доходило до рукопашной. Мы не могли прорваться на подмогу своим товарищам, так как противник полностью заблокировал этот район. Моджахеды сражались до последнего патрона и погибли все до единого. Шурави разгромили наши базы и заминировали эту гору...

Бои за горную крепость Шарафат Кух (Лор Кух) часть первая

Рассказывает командир отряда моджахедов инженер Мохаммад Ибрагим [/i]


Ибрагим закончил сельскохозяйственный факультет Кабульского Университета и возглавлял отряд сопротивления в провинции Фарах, одновременно исполняя обязанности полевого медика и переговорщика. Первоначально он сражался под знаменами маулави Мохаммад Шаха, но после того, как его племя баракзай отделилось от племеного клана ачакзаев, он примкнул к группировке маулави Гуляма Расула Шинвари. На момент написания этой книги он работал в Верховном комиссариате ООН по делам беженцев (UNHCR).

Шарафат Кух - большой горный массив к юго-востоку от города Фарах. Он расположен между дорогой с твердым покрытием, соединяющей Кандагар и Герат (трасса №1), и дорогой Даулатабад-Фарах (трасса № 517). Настоящее названия этой горы - Лор Кух, но моджахеды переименовали ее в Шарафат Кух (гора чести и достоинства). Коммунисты прозвали ее Мордар Кух (гора нечестивцев) после того, как в 1979 году моджахеды основали там свои первые базы. Шарафат Кух представляет собой массив в виде грубого прямоугольника, который венчает плато. Она возвышается над простирающейся вокруг пустыней на 1,500 метров и имеет очень крутые склоны. Гора занимает площадь в 256 кв. километров и часто ее вершину венчает снежная шапка. В гору врезается множество больших и малых ущелий: на северной стороне это ущелье Шейх Рази-Баба, на северо-западе это ущелье Кала-е Амани, где раньше обитали древние люди, оставившие на камнях скальные рисунки охотников, вооруженных луками и стрелами. С западной стороны - это ущелье Кала-е Канески, тогда как на юго-западе это ущелье Джар-е Аб. Последние два из вышеназванных каньонов соединяются между собой в верхней части. В южной части горного кряжа проходит ущелье Тангира. Несмотря на то, что в нем довольно много водных источников, моджахеды всегда избегали его ввиду того, что это единственный горный проход, по которому могла пройти бронетехника. Если посмотреть дальше на юг и восток, то можно увидеть ущелье Хаджа-Мурад, называющееся по имени установленной там древней усыпальницы. С верхнего горного плато есть входы в каждое из этих радиальных ущелий.





Ущелье Кала-е Канеске, которое можно было пройти пешком от начала до конца за 35-40 минут, являлось самой сильной базой моджахедов на Шарафат Кухе. Начало этого каньона представляло собой проход в скальной глыбе, ширина которого не превышала двух-трех метров. Человек, идущий по этому ущелью, поначалу не может видеть небо у себя над головой, но постепенно проход расширяется и конец ущелья уже представляет собой площадку в 3-4 гектара, на которой растут деревья. Через каньон бежит прячущийся в скальной породе и кое-где выходящий наружу ручей, там даже есть водопад высотой в 40 метров. В этом каньоне располагался водный резервуар, а также 16 пещер, в которых могли укрыться 60 человек. Мы защищали этот горный проход с помощью пулеметов ДШК, установленных на входе и выходе из ущелья.




В первые дни войны моджахеды располагали очень сильными базами вокруг административных центров провинций Фарах и Нимруз, но позднее под давлением советско-афганских войск они были вынуждены переместиться на Шарафат Кух. Первая база моджахедов на Шарафат Кух появилась в ущелье Тангира еще в 1979 году. Моджахеды, которые ранее были объединены в отряды по племенному признаку - отдельно ачакзаи, отдельно нурзаи, отдельно баракзаи и ализаи, - в конце концов объединились и перебрались на новую базу Джар-е Аб (в переводе с персидского это кувшин с водой - прим. А. Грешнова).

В 1980 году шурави атаковали эту базу и партизаны были вынуждены перебраться в ущелье Кала-е Канеске. Моджахеды располагали базами и в самом городе Фарах вплоть до 1982 года, но ввиду того, что советско-афганские войска стали усиливать там меры безопасности, они вынуждены были покинуть их, при этом часть партизан опять же оказалась на Шарафат Кухе. После того, как моджахеды оставили Фарах, они потеряли связь с местным населением, которое состояло отнюдь не из представителей племенных кланов, а потому смотрело на партизан свысока, как на деревенщину. В свою очередь моджахеды отвечали ему тем же за «очень легкую», как им казалось, жизнь обитателей города.

Горный массив Шарафат Кух расположен в 12 километрах от трассы №1 и в 20 километрах от трассы № 517. Мы атаковали колонны близ населенных пунктов Каравангах, Чарах и Шиван, в то время как шурави организовали заставы для защиты своих конвоев в Каравангах, Чарах и Веламех.

В 1982 году наша основная база располагалась в ущелье Кала-е Канеске, а главным командиром группы был маулави Мохаммад Шах из племени ачакзай. Он был видным полевым командиром движения сопротивления и организационно входил в группировку «Движение исламской революции Афганистана» Мохаммада Наби Мохаммади. Мохаммад Шах часто хвастался своей базой и зачастую лично сопровождал ее гостей по ущелью. Однажды он привел туда офицера афганской армии и совершил с ним прогулку по каньону. Этот офицер, также выходец из племени ачакзай, сообщил Шаху, что якобы служит в Шинданде, хочет поддерживать с ним тайные контакты и действовать сообща. Вероятно именно тогда, когда этот офицер гостил в ущелье, он и украл карту нашего укрепрайона.

Однажды жарким июльским днем, спустя месяц после визита этого офицера, три советских боевых вертолета неожиданно появились над ущельем, обстреляв наши позиции, инфраструктуру жизнеобеспечения и пещеры. Все наши пулеметы ДШК в то время стояли на вершине горы и не могли вести эффективный огонь по вертолетам, летевшим внизу. Вертолеты серьезно разрушили наш базовый лагерь. Одним из наших пулеметчиков ДШК был моджахед по имени Ходай Рахим. На вид он был физически слабым человеком, но в тот момент, взвалил 34-килограммовый пулемет на плечо, он быстро спустился с ним в каньон и оттуда открыл огонь по вертолетам, подбив два из них, причем одной из машин пули попали в ротор. Этот вертолет дотянул до вершины горы, но потом его лопасти перестали вращаться. Летчик почти спас машину, которая зависла в 50 метрах над вершиной, но потом она рухнула на южный склон горы недалеко от внутреннего входа в каньон. Второй подбитый вертолет улетел, а третий открыл огонь по пулемету ДШК и тогда Ходай Рахим погиб.

Праздновавшие победу моджахеды устремились к рухнувшему вертолету. На месте падения лежало пять тел шурави: пилота, двух членов экипажа и двух пассажиров, одним из которых оказалась женщина. Один из моджахедов отрезал голову пилоту и принес ее Мохаммад Шаху. Внезапно в небе появился советский штурмовик, который, облетев базу, начал нас бомбить. После полудня примерно в трех километрах от входа в ущелье приземлились советские транспортные вертолеты. Высадившиеся оттуда бойцы перво-наперво блокировали выход из ущелья, чтобы не позволить нам унести с собой тела погибшего экипажа вертолета.

На следующее утро советская бронетехника окружила район инцидента и пехота под прикрытием огня БТРов полезла в гору. Шурави двинулись в направлении плато Тора Пара к месту падения вертолета. Некоторые из них продвигались по самому каньону, а другие поверху, вдоль противоположной его стены при огневой поддержке бойцов, стрелявших с высоты Тора Пара. По мере своего продвижения шурави метили валуны и скалы для ориентации на местности. После семидневного боя им удалось добраться до подбитого вертолета. Мы, в свою очередь, под прикрытием водопада отошли вверх по горе. На восьмой день шурави, забрав с собой мертвецов, в том числе тело обезглавленного летчика, покинули этот район, бросив сгоревший вертолет...

Бои за горную крепость Шарафат Кух (Лор Кух) часть вторая

Удачная оборона

В марте 1983 года командир нашей группы маулави Мохаммад Шах взял с собой часть нашего отряда в провинцию Нимруз. Иран снабжал его оружием и рекомендовал атаковать в приграничном уезде Канг четвертую пограничную бригаду Вооруженных Сил ДРА посредством объединения сил с моджахедами этой провинции. Вместе с оружием, поставленным из Ирана, Мохаммад Шах взял в дорогу наши пулеметы ДШК. Атака на погранзаставу потерпела фиаско и Шах не досчитался 35 своих бойцов, причем в том бою его родной сын потерял ногу. Это был серьезный удар по нашей группе и мы посчитали, что в этом крылся тайный умысел иранцев, вступивших в сговор (с афганцами).

В то время Мохаммад Шах пытался установить альянс с маоистскими группировками моджахедов под командованием Голь Мохаммада и Парвиза Шахрияри. Оба принадлежали к группировке «Харакате ислами» и получали оружие из Ирана. Объединившись с ними, мы должны были покинуть нашу базу в Шарафат Кух (Лор Кух) и двинуться в Чахар Бурджак. Это могло бы усилить нашу обороноспособность на фоне того, что Иран со своей стороны пытался ее ослабить и сделать моджахедов зависимыми. В результате той неудачной атаки на погранзаставу фронт Шарафат Кух был очень ослаблен и на нашей головной базе осталось не более 25 человек. После постигшего нас несчастья я хотел на время покинуть базу, чтобы навестить семью. Но когда я уже отправился домой, то обнаружил, что шурави ведут боевые действия в Шиване. Это заставило меня возвратиться на Шарафат Кух и вступить в радиоигру. Я послал в эфир две ложных радиограммы о якобы посылке двух групп численностью в 50 и 40 бойцов на обе стороны хребта в качестве подкрепления сражавшимся в Шиване моджахедам. Это должно было ввести шурави в заблуждение и охладить их пыл.


Рано утром я спал на карауле при входе в ущелье, когда вдруг послышался шум лопастей пролетающего вертолета. Мы бросились на землю и, приложив уши к камням, услышали шум приближающейся бронетехники. В потемках мы побежали к базе, задерживаясь ненадолго лишь для того, чтобы установить пару-тройку противотанковых мин. Командовал нами заместитель Мохаммад Шаха Хаджи Нур Ахмад Хайрхо. Пока мы совещались о том, что делать, из темноты к нам подошли моджахеды из шиванского отряда Малека Гуляма Хайдара. Они заметили приготовления шурави и, догадавшись, что их истиной целью станем именно мы, пересекли пустыню и присоединились к нашему отряду. Они пришли на несколько часов раньше, чем шурави. Поклявшись стоять до конца и уничтожить любого, кто дрогнет и попытается сбежать, мы заняли позиции на высоких гребнях по обе стороны каньона, оседлав хребты Тора Пара, Шна Пара и Спина Пара. Мы отрядили пятерых бойцов охранять тыловой вход в ущелье, а также послали несколько человек в Тор Тсалай наблюдать за входом в каньон Джар-е Аб.


Моросил дождь, но он был не настолько силен, чтобы остановить полеты вражеской авиации. Сначала над районом пролетел разведывательный самолет, а уже после него на нас стали заходить тройками штурмовики, сбрасывавшие бомбы. У нас осталось всего два ДШК, и этого было явно недостаточно для того, что их отогнать. Противник усилил бомбардировку, подключив к обстрелу наших позиций артиллерию. Это лишило нас сна на всю ночь.




На второй день еще до восхода солнца противник начал наземную атаку силами примерно двух батальонов. Один из них атаковал Тора Пара, а второй - Спина Пара. Пехота, поддерживаемая огнем из танковых орудий, попыталась подойти к ущелью, но это ей не удалось. Днем, уже после полудня, глубоко в расположении базы был убит Малек Гулям Хайдар...

На базе существовала тюрьма, в которой находились несколько человек, арестованных нами за преступления, совершенные на территориях, подконтрольных моджахедам. Одним из арестантов был Хаджи из населенного пункта Зир Кух. Он рассказал нам, что один из шурави пробрался к лагерной тюрьме и направил автомат на арестантов, тогда как сидевшие в пещере люди попытались знаками объяснить ему, что они пленники. По его словам, шурави, постояв немного у тюрьмы, сделанной в скале, исчез в неизвестном направлении. Наш человек Наби, который занимался доставкой продовольствия бойцам, воевавшим на передовой линии, также рассказал, что столкнулся нос к носу с этим шурави, пролив таким образом свет на обстоятельства гибели Малека Гуляма Хайдара. По его словам, когда он, безоружный, налетел впопыхах на шурави, проникшего в лагерь с вершины горы, то побежал, а советский боец стал его преследовать. Наби спрятался в пещере, где находился оружейный склад и где в то время отсиживался Малек Гулям Хайдар. Хайдар, схватив свою американскую винтовку G3 и советский ТТ, выбежал из пещеры, но за скалой его уже поджидал этот самый шурави. Он выстрелил два раза и убил Хайдара. После этого шурави взял винтовку и пистолет убитого и скрылся.


Я находился на позиции «скорой помощи» у передовой линии обороны, когда услышал удивленный крик Абдул Хаджа, обращенный к шурави: «Эй, ты кто? Ты кто? Стой!». Другой моджахед поначалу решил пристрелить этого шурави, но не стал открывать огонь из-за дальности расстояния, да и ему позже померещилось, что это один из наших арестантов доставляет еду на передовые позиции. Шурави был в военной форме, но он находился внизу горного прохода, а мы на гряде наверху, поэтому разглядеть его более тщательно мы не могли. Да к тому же штурмовики продолжали бомбардировку, нам и в голову не могло прийти, что какой-то шурави пробрался на нашу базу, а теперь удирает. Этого советского солдата хотел подстрелить и находившийся на гряде Шна Пара Тимуршах Хан Муалем, но его племянник отговорил его стрелять, убедив в том, что это один из наших арестантов. Позже мы узнали, что советское командование собрало местных старейшин в районе боевых действий, чтобы продемонстрировать им свою боевую мощь. А еще позже эти старейшины рассказали нам, как один советский солдат, спустился с горы по ущелью, гордо держа над головой трофейное оружие. Артиллерия шурави опять обстреливала нас всю ночь...


На утро третьего дня шурави вновь пошли в атаку. Они уже поняли, что у нас нет сил внутри самого каньона, а потому набросали туда дымовых шашек. Мы подумали, что они используют против нас ядовитый газ, и замотали лица шейными платками. Под прикрытием дыма шурави вошли в ущелье. Поначалу они палили вслепую с гребней по дыму, но потом мы заметили, что они начали координировать свою работу сигнальными ракетами. Мы стали стрелять в направлении запуска этих сигналок и тут поняли, что шурави уже проникли очень глубоко на территорию нашей базы, откуда раздавались крики находившихся там моджахедов: «Шурави уже здесь!». Мы слышали перестрелку с близкого расстояния. Мы оставили свои позиции на гребнях и устремились вниз к стенам горного прохода. Бой был тяжелым. Шурави отошли только после полудня, унося с собой убитых и раненых и оставляя за собой лужи крови, окровавленные бинты и стреляные РПГ-18 («Муха»). После этого советская артиллерия опять обстреливала нас всю ночь.


На четвертый день пехота шурави устремились в атаку под прикрытием танков. Бойцы укрывались за броней и в конце концов противнику удалось закрепиться в складках местности ущелья, в то время как бронетехника отошла. Однако пехота не могла двигаться вперед без прикрытия и чуть позже бронетехника вновь подошла к ущелью и пехотинцы ретировались под прикрытием брони. В полдень огонь прекратился, шурави сворачивали лагерь и уходили восвояси. А мы зажгли костры, аплодируя им с горных вершин. Костры пришлись тогда очень кстати, так как во время боя все время дождило, а мы не могли разжечь огонь без того, чтобы не выдать свое местонахождение.

Неудачная оборона

В 1985 году моджахедов стали раздирать противоречия относительно лидерства и дележа добычи: они разбились на отряды по племенному признаку и разбрелись по разным ущельям. Хаджи Абдул Халек и его моджахеды из племени нурзай направились в ущелье Шейх Рази Баба. Хаджи Гулям Расул Шивани и Расул Ахунд-зада со своими моджахедами из племенных кланов ализай и баракзай направились в каньон Кала-е Амани. С этой группой пошел и я. А моджахеды маулави Мохаммад Шаха из племени ачакзай базировались в ущелье Кала-е Канеске.


Когда моджахедские группы разошлись по разным ущельям, шурави пришли вновь, сконцентрировавшись на моджахедах Мохаммад Шаха, базировавшихся в Кала-е Канеске. На вооружении группы Шаха было шесть пулеметов ДШК, одна зенитная горная установка ЗГУ-1, три 82-миллиметровых безоткатных орудия, двадцать пять РПГ-7 и несколько средних пулеметов. Советская колонна, состоявшая из примерно 200 танков и БТР, выдвинулась из Шинданда в Фарах и окружила район. Советская авиация, базировавшаяся на аэродроме в Шинданде, совершала боевые вылеты и бомбила местность с больших и малых высот. В то же время советская артиллерия утюжила позиции этой группы моджахедов на протяжении нескольких часов. За БШУ и артподготовкой прошел первый день, а на второй они начали наступать на ущелье силами пехоты, которую прикрывали танки. Отряд Мохаммад Шаха отбил атаку.





На следующий день шурави вновь штурмовали вход в ущелье, но одновременно они отправили свои подразделения к ущелью Джар-е Аб, а потом высадили на вершине горы десантников. Это подразделение шурави пробралось к каньону Кала-е Канеске и напало на отряд Шаха с тыла. Сын Мохаммад Шаха был убит во время ведения огня по противнику из ЗГУ-1. К ночи отряд Мохаммад Шаха оказался зажатым противником с двух сторон. Шах собрал своих бойцов и сказал им: «Или мы тут будем стоять и погибнем все до единого, или же рискнем пойти на прорыв. Прорываться будем всей группой. Если они нас обнаружат, у нас будет достаточно огневой мощи, чтобы ответить им. Если же нас не обнаружат, мы уйдем все вместе». Все моджахеды согласились с его предложением. Около 70 бойцов просочились между подразделениями шурави, уйдя вверх по ущелью к вершине горы. На месте остались только несколько старых моджахедов. На следующий день шурави продолжили бомбить каньон артиллерией и с воздуха, не подозревая, что партизан там уже нет. На пятый день они вошли на территорию нашей базы, заминировали пещеры, уничтожили все, что смогли, и ушли.


После этого шурави обратили свои взоры на ущелье Кала-е Амани. Они подошли к нему с вершины горы от Кала-е Канеске и десантники атаковали находившихся внизу моджахедов с господствующих высот. Большинству из нас не удалось скрыться, мы потеряли в этом бою около 50 человек убитыми. После этого шурави пошли к ущелью Шейх Рази Баба, но тамошние моджахеды покинули его заблаговременно. Это был разгром опорной базы моджахедов на горе Шарафат Кух. Но теперь то мы уже знали, что не располагаем безграничными возможностями по организации столь крупных баз сопротивления против шурави, а потому перенесли их, а также лагеря и схроны по ту сторону границы, в Иран...

Оборона пригорода Кандагара

Рассказывает командир Султан Мохаммад по прозвищу «Туп-хана». Он принадлежал к религиозному шиитскому меньшинству и входил в умеренную фракцию «Харакат-е ислами», основанную аятоллой Асефом Мохсени в Иране. Воевал с самого начала коммунистического переворота 1978 года вплоть до вывода советских войск из Афганистана.

Моджахеды, поддерживавшие группировку «Харакат-е ислами», в основном шииты, базировались, как правило, на юго-западе Афганистана. Основная база этой группировки находилась в горах Хакрез к югу от Кандагара, неподалеку от базового лагеря группировки «Хезб-е ислами» Юнуса Халеса в Ислам-Дара. Название Ислам-Дара моджахеды сами присвоили своей базе, располагавшейся за горой Шавадан в 60 километрах к северу от Кандагара. До Ислам-Дара от Хакреза можно было дойти за семь часов. Отряды «Харакат-е ислами» сражались в Хакрезе, Геришке, Урузгане и Кандагаре, в то время как у группировки «Хезб-е ислами» в районе Кандагара было всего четыре отряда.

В нашем отряде было около 300 моджахедов, а командиром был Али Явар, который позже погиб при подрыве на мине. У нас в Кандагаре было две базы: первая - Чар Диваль располагалась в южном пригороде Кандагара Маладжат, а вторая - Чар Баг - в долине реки Аргандаб (к северо-западу от Кандагара). Я командовал группой в Чар Дивале, еще двумя группами командовали Гулям Шах и Шах Мохаммад. В Чар Баге командование осуществлял Голь Мохаммад. Обычно мы трепали колонны противника и блокировали трассу № 1 около кандагарской тюрьмы в районе Паштун Баг, примерно в 500 метрах от стен Сарпуза.

В отличие от других провинций Афганистана в районе Кандагара все группировки моджахедов сотрудничали между собой, и когда-где-то происходил бой, туда на подмогу выдвигались все моджахеды. Крупные операции разрабатывались и координировались Советом (шура) моджахедов.

Область Маладжат расположена к югу от Кандагара. Это зеленый пригород со множеством деревень, оросительных каналов, фруктовых садов, огородов и виноградников. Несмотря на все усилия советских и афганских военных, моджахеды свободно перемещались по этому району. Стоит отметить, что кандагарский гарнизон был мощным. В него входили Второй армейский корпус ВС ДРА, 15-я пехотная дивизия, 7-я танковая бригада, 3-я пограничная бригада, 366-й полк штурмовиков и 379-я отдельная эскадрилья бомбардировщиков. Советские войска были представлены там 70-й отдельной мотострелковой бригадой и батальоном спецназа.

Довольно часто шурави и афганские войска окружали Маладжат и пытались туда зайти, чтобы уничтожить моджахедов и их базы. Но на всем протяжении войны их усилия так и не увенчались успехом. Обычно в районе Маладжат находилось от 1 до 1,5 тысячи моджахедов из разных группировок. Все они входили в мобильные группы и ни один из них не находился в Маладжате постоянно. Группы все время менялись, заходя в Маладжат и выходя из него, а потому всегда находились в высокой степени боеготовности. Моджахеды Маладжата хорошо обеспечивались всем необходимым через базы снабжения и имели хорошо укрепленные бункеры и огневые позиции.

Осенью 1984 года противник блокировал Маладжат большими силами, заняв свои обычные (южные) позиции - от Закир-Гара с восточной стороны до Кайтуля с западной. Таким образом Маладжат оказался окруженным с севера силами противника, вставшими в самом Кандагаре, с востока он был блокирован со стороны трассы № 4 , а с запада - со стороны гряды холмов. Охват блокировки был очень велик и моджахедам все еще удавалось свободно маневрировать по Маладжату. В семь часов утра механизированная колонна противника, состоявшая из 30 - 35 танков и БТР, двинулась со стороны Сарпуза, а вторая колонна из примерно 15-16 танков и БТР пошла со стороны штаба 15-й дивизии, располагавшегося за резиденцией губернатора, вдоль дороги Махкама, проходившей у кишлака Пулан, в сторону наших оборонительных позиций.




Линия обороны простиралась на расстояние трех километров от Чар Диваля до Спин Зиярата и мы всегда могли оттуда наблюдать за маневрами противника. Мы удерживали эту линию обороны силами примерно 450 моджахедов из различных группировок. В частности, ее защищали несколько отрядов «Хезб-е ислами» Юнуса Халеса под командованием Саркатеба, отряд Голь Аки, сына полевого командира Хаджи Латифа, и два наших отряда из «Харакат-е ислами». Колонны противника с воздуха прикрывали вертолеты, которые вели огонь по нашим позициям. Но противнику все же не удалось продвинуться вперед, так как наши позиции были отлично обустроены и укреплены. Противник не спешился. Вместо этого бронетехника, выстроившаяся в ряд, вела по нам огонь в течение двух - трех часов: горели даже зеленые деревья.

Наши оборонительные ДОТы представляли собой ямы шириной примерно два на три метра, где помещались два-три человека. Сверху они были накрыты прочными деревянными крышами из бревен, поверх которых было насыпано до полутора метров земли и камней. В моменты затишья наши бойцы вылезали из этих бункеров для того, чтобы выстрелить по противнику из РПГ-7 или безоткатного орудия. Противник мгновенно начинал вести ответный огонь.

Я упомянул, что шурави окружили нас, но сказать так было бы не совсем правдой. На всем протяжении войны шурави всегда оставляли один фланг открытым. Около полудня к нам на подмогу прибыл отряд из 100 - 120 моджахедов из кишлаков Залахан и Валахан (юг и юго-восток Спин Зирата). Эти деревни находились в секторе, который шурави оставили открытым. Прибытие подкрепления переломило ход боя и в конце концов заставило шурави к 18.00 отвести свои силы с линии соприкосновения. В ходе боя мы уничтожили три единицы бронетехники в районе Сарпуза и еще две в районе Махкама.

Иногда разрывами бомб и артиллерийских снарядов входы в наши бункеры засыпало и тогда их приходилось откапывать по ночам. Такое частенько происходило на наших позициях у моста Поле Панжао. Мне три раза самому приходилось ночью идти искать наши бункеры и откапывать людей, которым иногда приходилось куковать в них с пяти утра до полуночи. Но именно эти бункеры были незаменимы для того, чтобы не допустить противника в Маладжат...

[b]Оборона Маладжата

Рассказывают полевые командиры Мохаммад Шах Коко и Абдул Гани





Мохаммад Шах Коко первоначально состоял в группировке «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса, но в последствии перешел под знамена «Исламского Союза освобождения Афганистана». Абдул Гани воевал в рядах «Национального исламского фронта Афганистана».


Южный пригород Кандагара Маладжат был постоянным полем брани. В этом районе, полном кишлаков, фруктовых садов, ирригационных каналов и виноградников, моджахеды основали свои мобильные базы. Многие командиры моджахедов, имевшие основные базовые лагеря в других местах, тем не менее, имели мобильные базы и в Маладжате, представляющем собой кандагарский форпост. Все мобильные группы моджахедов, невзирая на политическую принадлежность, успешно сотрудничали. Советско-афганские войска часто пытались выкурить оттуда моджахедов, блокируя местность и совершая ее прочесывание. Обычно они занимали высоты и кишлаки к северу от реки Тарнак, а именно Шорандам, Закир-е Шариф, Лой Каразак, Ангуриян и Бала Дех, расположенные к северу и к западу от аэродрома. Затем они ставили блоки с западной стороны в горах Гиравал Гар, Суф Гар, Зара Гар и Чехельзена Гар. Сам город Кандагар, оккупированный афганскими войсками, служил им северной блокирующей линией. После этого шурави и афганские военные устремлялись с блоков на Маладжат в поисках моджахедов. Эти попытки обычно были безуспешны, однако они предпринимали их вновь и вновь. Блокирующие позиции являлись частью пояса безопасности вокруг Кандагара, но моджахеды легко сквозь него просачивались.

Обычно мы вступали с ними в бой в Маладжате, а потом отходили на юг через Лой Каразак и Ангуриян и на юго-запад через район Хинду Калача. У шурави были проблемы с подконтрольностью этих районов.

Моджахеды построили вдоль главных направлений свои блокирующие позиции, превратив этот район в неприступную крепость. Типичная огневая блокирующая позиция (типа ДОТ) возводилась неподалеку от мобильной базы и представляла собой несколько построек в самом кишлаке или фруктовом саду, где и жили члены мобильной группы. Личный состав мобильных групп время от времени менялся - люди уходили на отдых на свои основные базы, но некоторые моджахеды находились в Маладжате постоянно. Мобильные базы и блокирующие огневые позиции соединялись ходами сообщения. ДОТы были врыты в землю и имели позиции для ведения огня из пулеметов, безоткатных орудий и РПГ. Мы маскировали огневые позиции ветвями плодовых деревьев, поверх насыпали землю и сильно ее утрамбовывали. На базах также находились крытые бункеры для защиты моджахедов от огня артиллерии и авиации. Ширина бункера обычно составляла два-три метра, а длина 6 - 8 метров. Потолок изготавливался из бревен и стволов деревьев и заделывался сверху хорошо утрамбованной землей. Эти бункеры защищали от огня артиллерии и большинства атак с воздуха. Как только противник окружал Маладжат и начинал артобстрел зеленой зоны, моджахеды занимали блокирующие позиции. Большинство огневых позиций дублировалось, а потому потеря одной из них не наносила существенного ущерба обороне.

Поначалу моджахеды были плохо подготовлены и не могли сопротивляться более двух-трех дней, но после того, как они усовершенствовали свои фортификационные сооружения, партизаны научились держаться и давать отпор шурави и афганской армии. Обычно, когда Маладжат окружали, шурави начинали атаковать вдоль главной дороги от Закир-е Шариф и далее южнее от Лой Каразак. На севере обычно линией соприкосновения были районы Хокумати Данд, Пахта Полан, Ях Кяриз и Дэх Ходжа. Все это происходило рядом с районами жилой застройки. Позже шурави и афганские военные возвели постоянные, хорошо укрепленные и хорошо охраняемые заставы. Шурави разместили свои заставы на высотах Шурандам, Закир-е Шариф и Мала Кала, а афганские военные - на горных позициях в Суф Гар, Зарахшар Гар и Чехельзена Гар.

Шурави проводили большие блокировочные операции в Маладжате каждые два месяца, чтобы не дать нам расслабиться. В ноябре 1987 года они провели 18-дневную операцию по блокированию и прочесыванию местности. Ранним холодным утром советские и афганские войска выдвинулись из своих гарнизонов и к 08.00 заняли обычные блокирующие позиции. База Мохаммад Шаха Коко, командовавшего 30 моджахедами, располагалась в Шир-е Сорх. Всего же от его группировки в Маладжате находились 350 бойцов. Моджахеды разделили передовую линию, выходившую на запад Кандагара, на четыре сектора, на каждом из которых находилось до 50 человек. Северо-западный сектор был зоной ответственности «Исламской партии Афганистана», сектор Паха Полан удерживался моджахедами из районов Шир-е Сорх, Закир-е Шариф и Кухабад. Таким образом, в секторе Мохаммад Шаха Коко оказалось сразу три полевых командира, так как они принадлежали к трем различным группировкам. Но взаимодействие между ними осуществлялось легко потому, что все они были местными и хорошо знали друг друга. Третьим сектором - Реги командовал Абдул Разак, а четвертым - Ях Кяриз командир Царанваль. Координировал оборону всех четырех секторов Гафур Джан.





Атаку начали афганские войска, но шурави со своих блоков не стронулись. Афганскую пехоту сопровождали солдаты, вооруженные мотопилами. Они намеревались спилить фруктовые сады, лишив, таким образом, моджахедов их естественного укрытия. Перед нашими позициями мы заложили мины, которые отпугивали плохо обученных афганских солдат. Одновременно мы вели стабильный огонь с хорошо расположенных позиций. В резерве у нас находилось от 160 до 200 бойцов. Каждый вечер группа поддержки приносила на передовые позиции еду и помогала в ротации бойцов: те, кто был на позициях, уходили в тыл на двухдневный отдых. Затем замена происходила по-новой. Обычно по ночам, когда работала группа поддержки, было спокойно. Вот так мы и продержались все 18 дней. Днем мы не занимались снабжением: еда, вода и боеприпасы доставлялись на передовые позиции исключительно ночью.

У афганских солдат не получилось продвинуться вперед, но они успели спилить несколько деревьев прежде, чем мы их постреляли. Стояла зима, было холодно. Наши позиции были хороши, а снабжение устойчиво.

Во время боя противник подвергал бомбардировке и обстрелам все подозрительные места, где, по его мнению, могли находиться базы. Одна из бомб, предназначавшихся для нас, сидевших на позиции Паха Полан, угодила западные городские ворота, что привело к большим жертвам среди гражданского населения. Противник не мог уничтожить наши передовые позиции, так как они располагались очень близко к их собственным. Именно поэтому наш фронт (сектор) оставался неуязвим для авиации и артиллерии...

Оборона кишлака Чахаркульба

Рассказывает полевой командир Ахтар Джан.



Ахтар Джан принадлежал к группировке «Исламское общество Афганистана» и воевал в уезде Аргандаб, к северо-западу от Кандагара. Он присоединился к джихаду в возрасте 12 лет, еще во время учебы в школе. В конце войны, когда ему стукнуло уже 25, он стал полевым командиром. Оба его брата, также принимавшие участие в сопротивлении, погибли. Ахтар Джан действовал в составе отряда Муллы Накиба, наиболее влиятельного командира «Джамиат-е ислами» в этом районе.

Во время советской оккупации восточный берег реки Аргандаб возле города Кандагар был спокойным местом и моджахеды там не воевали. А западный берег был уже вотчиной партизан. Моя база находилась в кишлаке Бабур, на западном берегу в зарослях фруктовых садов. Позже, уже после вывода советских войск, я организовал базы и на восточном берегу - в деревне Баба Валисахеб, кишлаке Пир-е Паймаль, а также в западных предместьях Кандагара. Моим старшим командиром был Мулла Накиб. Во время советской оккупации его мобильная база располагалась на горе Хакрез, а основная - в кишлаке Чахаркульба. Мой самый старший брат погиб во время боя на этой самой базе. К тому времени мой средний брат тоже воевал, базируясь в лагере кишлака Бабур, и стал полевым командиром. Командиры отбирались исходя из социального положения семьи, образования и личных полководческих талантов. Большую роль играли семейные связи: командир приводил в отряд своих родственников и, таким образом, авторитетные семьи имели возможность собрать большую группу. Так как мой родной брат создал такую группу, было вполне закономерным то, что он, а в последствии и я, стали командирами. В фундаменталистских группах моджахедов командиры избирались по идеологическому, а не по семейно-клановому признаку. Многие подростки присоединялись к движению моджахедов потому, что власти ДРА силком загоняли молодежь в армию, а базы моджахедов были для них надежным убежищем от призывных облав.


В июне 1987 года, во время Рамазана, шурави и афганские войска начали проведение крупномасштабной операции в Аргандабе. Противник сконцентрировался в районе кишлака Нагахан, а затем двинулся на северо-восток вдоль западного берега реки Аргандаб. Другая вражеская колонна пересекла реку Аргандаб с направления Баба Валисахеб. Наступление началось с мощнейших авиаударов по предполагаемым базам моджахедов и мы были вынуждены укрыться в бункерах. Западный берег по-существу представлял собой моджахедский укрепрайон с бункерами, огневыми позициями и ходами сообщения. При этом зеленая зона, на которой произрастали фруктовые сады, была изрезана сетью оросительных каналов, так что недостатка в огневых позициях не было. Мы не покидали бункеров, пока авиация сбрасывала на нас все возможные боеприпасы.

Обычно шурави ставили бронетехнику по границе с зеленой зоной и после серьезной бомбардировки с воздуха, артподготовки и обстрела из танковых орудий слали вперед пехоту, обычно афганскую. Ей отдавался приказ собрать оружие, так как нас самих, по их прикидкам, уже не должно было быть в живых. Пехота уверенно топала вперед, а моджахеды начинали вылезать из бункеров. Плохо обученные афганские призывники несли тяжелые потери и часто попадали в плен. Мы отсылали пленных на север в горы, а потом окружными тропами вели их на юг, в Пакистан.

Вокруг базы в Чахаркульба мы построили настоящую крепость. Часть моджахедов защищала базы, тогда как другие бойцы действовали в более широком радиусе, обеспечивая маневренность и глубину обороны. Ввести бронетехнику в зеленую зону было невероятно сложно. Шурави пытались ввести в этот район танки, чтобы подобраться к моджахедам поближе, но местность сковывала движение противника, делая его уязвимым.

...шурави и афганские подразделения выдвинулись против моджахедов с двух направлений, но были встречены плотным огнем. Советские танки подошли со стороны Джар-е Дашта и остановились на равнинной местности к западу от зеленой зоны. Затем они поползли в сторону нашей базы в Чахаркульба. За неделю боев они смогли продвинуться в ее направлении на глубину в шесть километров. Танковая броня была покрыта мешками с песком для защиты от РПГ, а потому у нас возникли сложности с их остановкой. В конце-концов мы, полевые командиры, пошли к Накибу и сказали ему, что находимся в меньшинстве, и что нужно покидать базу. Накиб ответил, что это их последняя и решающая битва, которая должна определить - кто сильнее. «Они пытались добраться до этой базы долгие годы и теперь настал черед их последнего броска. Если мы отступим, то уже никогда не отобьем базу назад», - сказал он. Мы ответили ему, что гранатометы не эффективны против танков, защищенных мешками с песком. Тогда Накиб сам взял гранатомет и сказал, что отправляется на передовую для того, чтобы подбить танк. Мы отговорили его от этого и пообещали биться до конца.




На протяжении всего дня шел тяжелый бой, но нам удалось остановить противника, который стал отходить в район (кишлака) Таабилс, расположенного в нескольких километрах южнее. Мы преследовали врагов уже в самом Таабилс и в ходе уличных боев убили многих из них. Затем, еще до заката солнца, моджахеды отошли в Чахаркульба. В последующие дни противник предпринял атаку сразу с трех направлений: с юго-запада он наступал от Таабилс, с юго-востока от кишлака Баба Валисахеб и с северо-запада из района Джелавор. При этом наступление обеспечивалось артиллерийской поддержкой и огнем танков, стоявших на равнине Джаре-е Дашта. Так как бронетехника не могла пройти через заросли садов, то танки выполняли роль корабельных орудий. Они ждали, пока пехота приблизится к нашей базе, после чего должны были устремиться в уже очищенные от нашего присутствия проходы. Но как только пехота отступала, откатывались и танки. Танки в зеленой зоне имели мало ценности и редко приносили пользу. БТРы были более полезными для пехоты и могли продвигаться вперед, но и их движение было очень ограничено при том, что они были легкой добычей для моджахедов, атаковавших с флангов.

Атакам предшествовала мощная артподготовка и бомбардировки с воздуха. В это время для того, чтобы выжить, моджахеды укрывались в бункерах, оставляя на позициях лишь нескольких наблюдателей. Как только наблюдатели замечали приближающегося противника, моджахеды покидали бункеры и занимали огневые позиции. Вражеская пехота несла потери о отступала. Многие афганские солдаты дезертировали. Через громкоговорители мы обращались к ним с призывами переходить на нашу сторону, говоря, что мы не враги, а их братья.

В конце-концов вражеская пехота собралась с силами и вновь атаковала базу с южного и юго-западного направлений и затем приблизилась со стороны Джелавор. С северо-западной стороны наша оборона была уязвима. После многодневного боя моджахеды едва держались на ногах. На одну из огневых позиций пробрались афганские солдаты из патруля, и украли оттуда безоткатное орудие, пока стрелок спал. Командир Ахмадулла Джан увидел, как афганцы тащат безоткатное орудие, и последовал за ними. На расстоянии в 25-30 метров бойцов афганского патруля уже поджидали два БТРа, но еще до того, как они успели до них дойти, Ахмадулла Джан со своей группой, а также еще одна группа моджахедов, вступили с ними в перестрелку. В результате один БТР был подбит, орудие возвращено его владельцам, а второй БТР захвачен вместе с сидевшим в нем командиром патруля - лейтенантом афганской армии, которого доставили к Мулле Накибу. Накиб сказал ему: « Мы не хотим тебя убивать, но передай своим товарищам, что мы не собираемся отступать, и что это будет означать для многих из вас смерть. Прекращайте воевать и возвращайтесь в свои казармы!». Лейтенант ответил: «Я не могу этого сделать потому, что моя семья находится в Кабуле». Вечером того же дня мы отпустили его на все четыре стороны.

Битва продолжалась 34 дня и боевые действия приобрели уже рутинный характер. Противник начинал каждое утро с воздушных бомбардировок и артобстрелов с юга и юго-востока. После этого он обычно поднимал в небо 8 вертолетов на обработку местности. Затем начинались наземные атаки. Как обычно, моджахеды вылезали из своих бункеров, занимали огневые позиции и ждали приближающуюся пехоту. Нас было тяжело обнаружить потому, что позиции были хорошо замаскированы, а сами моджахеды маскировались, навешивая на себя гирлянды из виноградной лозы. Мы позволяли противнику приблизиться на расстояние менее 10 метров и только потом открывали огонь. Этому были две причины: во-первых мы должны были быть уверены, что убьем врага первым же выстрелом. Во-вторых, мы таким образом пытались предотвратить его возможное бегство. Мы установили в этом районе, в основном на подходах со стороны Джелавора, тысячи противопехотных мин ПМН советского производства. Эти мины нажимного действия моджахеды называли «кандани» (в переводе с афганского сахарницы - прим. А. Грешнова) из-за их схожести по виду и форме. Когда атака афганских солдат захлебывалась, они начинали бежать без оглядки и часто попадали на мины. После этого мы выходили из укрытий и собирали на поле боя оружие, боеприпасы и продпайки. Если же противник нас не атаковал, мы посылали свои засадные группы на главную дорогу атаковать его колонны. По ночам обычно было спокойно. Иногда, правда, нас обстреливала ночью артиллерия и бомбила авиация, но в это время суток наземных атак не было никогда. Противник не мог ориентироваться на местности в ночное время, а потому и никогда и не предпринимал попыток нападать ночью.

На восточном берегу стоял пост правительственных войск и дислоцировалась местная милиция (малиши). Так как этот берег не подвергался бомбардировкам, там и проживали наши семьи и были организованы места нашего отдыха. Обычно снабжение осуществлялось из наших домов на другом берегу реки, но во время тяжелых боев оно прерывалось и мы оставались наедине с самими собой. Мы не могли заниматься приготовлением еды, так как противник открывал огонь по любому дыму. Что касается боеприпасов, то их у нас было предостаточно, так как база снабжалась очень хорошо и мы могли поставлять их вовремя на передовые позиции. Продовольствие оставалось нашей основной проблемой, несмотря на то, что число бойцов на базе в Чахаркульба никогда не превышало 500 человек. Порой днем огонь противника был настолько интенсивен, что мы не могли в это время принимать пищу. Иногда это происходило и ночью. Часто мы спасались тем, что доедали пайки, брошенные на поле боя советскими и афганскими солдатами. Шурави обычно оставляли после себя много еды, особенно хлеба. Частенько наш скудный рацион состоял из советского хлеба, который мы размачивали в воде.

Еще одной проблемой был уход за ранеными. Среди нас были медики, прошедшие краткие курсы врачевания в Пакистане, и они, в основном, были способны оказывать первую медицинскую помощь. Обычно мы эвакуировали раненых в Пакистан. Мы не могли удалять из тел осколки, поэтому многие наши тяжело раненные бойцы умирали. В то время на нашей базе находилось несколько арабов. Они болтались там с целью поддержки джихада и в основном наблюдали за ходом боевых действий. Мы говорили им: «Если вы мусульмане, то помогите нам собрать раненых!». Но они отказывались делать это.

Если не принимать во внимание наши атаки и засады в Таабилс, то в основном мы оборонялись. Шурави были там сильны, но их танки и артиллерия стояли на равнине и редко могли помочь своей пехоте. От танков и артиллерии местность была просто черной и порой казалось, что их там стоят тысячи. Но они просто стояли. В основном ходила в атаки и погибала афганская пехота. Битва довела афганские войска до крайней точки истощения с точки зрения потерь. В конце-концов, после 34 дней боев противник прекратил огневой контакт и к 11.00 вывел свои подразделения из зоны боевых действий. И раньше он пытался нас там взять, но никогда до этого не приходил сюда такой армадой и не вел боевые действия так долго.

Мы потеряли до 60 моджахедов и командиров убитыми только на самой базе и еще множество в районах, ее окружавших. Потери советских и афганских войск нам были не известны. Но, так как мы постоянно подлавливали противника на неожиданных контратаках, его потери должны были быть большими, чем наши. Потери афганских войск были несравнимо больше, чем у шурави. Сдается мне, что тогда противник отступил именно из-за того, что понес большие потери...

Оборона базового лагеря в Кала-е Нау

Рассказывает командир моджахедов маулави Мохаэддин Балуч из провинции Нимруз, база которого располагалась в кишлаке Лаукай административного центра района Хаш Руд у реки Хаш Руд. Поначалу Балуч воевал в рядах группировки «Харакат-е инкилабе ислами» Мохаммада Наби Мохаммади, но позже перешел в «Хезбе ислами» Юнуса Халеса.


Провинция Нимруз является юго-восточной окраиной Афганистана. Она малонаселенная и большинство ее территории составляет пустыня. Население Нимруза живет по берегам нескольких рек, в том числе реки Хаш Руд, которая протекает по провинции с северо-востока на юго-запад. Моя база находилась в 10 километрах к юго-западу от райцентра Лаукай в уезде Хаш Руд. Это лесистая местность в деревне Кала-е Нау, неподалеку от берегов Хаш Руда. Там проходит трасса № 606 из Деларама и Заранджа, административного центра провинции. Она идет параллельно реке, иногда заходя в зеленую зону. Мы часто блокировали эту дорогу и перехватывали следовавшие по ней конвои. Иногда мы совершали нападения на провинциальный центр.

В моем распоряжении на основной базе в Кала-е Нау было 200 бойцов, но была еще и передовая база в Пол-е Гургори, там где трасса пересекает реку Хаш Руд. Я часто минировал и взрывал этот мост, пытаясь помешать проходу колонн в Зарандж. Моя основная база на реке была разделена на части, одна из которых находилась на юго-восточном, а другая на северо-западном берегу. Во время половодья перейти реку вброд было невозможно, и моджахеды воевали раздельно в различных районах. Позже, уже в середине 80-х годов, когда наше сопротивление стало очень дорого обходиться противнику, он построил объездной маршрут на равнинной местности между Заранджем и Деларамом. Эта трасса проходила примерно в 9 километрах от моей базы. Когда этот объездной маршрут начал функционировать, я мог направлять туда лишь небольшие группы численностью в 15 - 20 человек, действовавшие против маленьких конвоев, так как местность была очень безводной и открытой. Водоснабжение было одной из основных проблем при посылке этих отрядов.

Нам приходилось беспрепятственно пропускать мимо себя большие колонны. Новая дорога соединяется со старой в районе кишлака Радзай, находящегося в 17 километрах к юго-западу. Я стал переносить наши засады в район Радзай, к западу от которого стоит одноименная гора. Дороги пересекаются за горой с юго-восточной стороны. Это отличное место для засад, если учесть, что там располагаются холмы, которые ограничивают возможность маневра на трассе, которая вьется как раз между ними и горой.

Осенью 1984 года я и мой заместитель Хан Мохаммад в одно и то же время отсутствовали на базе. Я был в Иране. Информаторы донесли властям, что нас там нет, и в наше отсутствие они решили напасть на наш лагерь. Однако к моменту нападения Хан Мохаммад уже возвратился. Это случилось за пять дней до праздника жертвоприношения Ид аль-Адха. Противник выдвинулся от Деларама на равнину в 15 километрах севернее нашей базы и к северу от основной трассы, где разбил свой лагерь. Так как это была пустыня, его маневр был ничем не ограничен. На следующий день он предпринял атаку на нашу базу, где в то время находилось всего 70 - 80 моджахедов. План нашей обороны предусматривал рассредоточение сил на большой площади, в частности на хорошо оборудованных огневых точках в 20 кишлаках. Противник обычно атаковал базу с северо-восточной стороны и в юго-западном направлении через зеленую зону. Он также посылал подразделения к мосту Пол-е Гургори и горе Радзай, чтобы окружить наши силы и прижать нас в «зеленке». Отряду приходилось биться как раз в зеленой зоне, так как на окружавшей ее огромной пустыне все было видно как на ладони. Мы давали противнику отпор посредством многочисленных очагов сопротивления, созданных на оборудованных огневых позициях. Когда противник концентрировал силы на каком-то одном очаге сопротивления, моджахеды атаковали его с других - с флангов и тыла. Противник не мог рассредоточить свои силы для того, чтобы противостоять всем очагам сопротивления одновременно: в целях безопасности он не дробил свои силы. Мы позволяли противнику атаковать нас от позиции к позиции, при этом отвечая ему огнем отовсюду, откуда только было можно. В конце-концов противник выдыхался. Когда у него заканчивалась вода и боеприпасы, он прерывал огневой контакт и убирался восвояси.

И на этот раз вражеская атака развивалась по обычному сценарию, уже к вечеру противник отступил. К несчастью во время боя был убит мой заместитель. Новость о нападении на нашу базу застала меня в Иране. Я взял с собой все, что смогли собрать моджахеды, и отправился домой. Находившиеся там моджахеды эвакуировали тела убитых в Кала-е Нау, Шешавех и Радзай. Информаторы доложили противнику, что командир базы убит. Он подумал, что убит именно я, и решил, что настало время полностью истребить моджахедов в зеленой зоне. Я возвратился на базу на третий день боя, когда еще одна колонна противника прибыла в пустыню и встала к северу от нашего лагеря.

Было понятно, что противник собирается нас атаковать. Мы располагали одной установкой БМ-12, одной 107-миллиметровой одноствольной ракетной установкой, шестью 82-миллиметровыми безоткатными орудиями, пятью ДШК, тремя установками ЗГУ-1 и пятнадцатью РПГ-7. Под моим командованием находилось до 120 моджахедов. Помимо нас в этом районе дислоцировалось формирование «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара, которое помогало нам оборонять базу. Я послал группу в составе 20 человек, вооруженных автоматами Калашникова и четырьмя РПГ-7, к мосту Пол-е Гургори, приказав ее командиру разместить по 10 человек с каждой стороны моста, чтобы блокировать продвижение танков, которые могли выйти нам во фланги. Но группа не успела подойти к мосту вовремя и остановилась неподалеку от него, чтобы не попасть в засаду противника. На рассвете враг установил контроль над мостом, его подразделения также выдвинулись в Кала-е Нау, Радзай, Шешавех и другие точки этого района. Как обычно, противник атаковал с северо-востока и юго-запада. Основные атакующие действия, в которых принимали участие от 150 до 200 единиц бронетехники, велись с северо-восточного направления.

Группа, которую я послал к мосту, атаковала находившихся на нем военных, однако была отброшена. Противник начал развивать наступление со стороны Радзай. Наши позиции бомбили шесть вражеских самолетов-штурмовиков, поддержку им оказывали четыре вертолета, с которых отстреливались дымовые ракеты для целеуказания. Бой продолжался два дня, после чего противник прервал огневой контакт и отвел свои силы. Во время этой битвы на нашу сторону перешли 16 солдат афганской армии, в том числе из 21-й механизированной фарахской бригады и нимрузского подразделения царандоя (народной милиции). Также были перебежчики из 4-й погранбригады. Наши потери составили трех человек убитыми и несколько ранеными. Потери противника нам не известны.

Комментируя итоги этого боя, Балуч рассказал, что «моджахеды намеревались биться до последнего человека, в то время как у противника не было такой цели».
Это довольно обширный район и мы были сильно рассредоточены, что снижало эффективность работы авиации. Авиация вообще малоэффективна в пустыне. Многие бомбы падали, не взрываясь, они просто зарывались в песок.

Однажды противник предложил мне сделку, обещая платить по 50 тысяч афгани ($250) за каждую машину, которая проходит по нашей территории. Я отказался со словами: «Пока шурави находятся здесь, никаких сделок не будет».

Слабой стороной как шурави, так и афганских войск, была их пехота. Их атаки были очень предсказуемы: сначала проводилась артподготовка и авианалеты, затем выставлялась дымовая завеса, под прикрытием которой пехота при поддержке танков атаковала. Однако, как только противник начинал нести потери, то танки останавливались. Танкисты очень боялись противотанкового оружия. РПГ и безоткатные орудия заставляли их держаться на расстоянии. Обычно мы ждали, пока они не приблизятся к нам на расстояние в 20-30 метров, и только после этого открывали огонь. Я не разрешал своим бойцам стрелять по ним с большого расстояния.

...Нашей «скорой помощью» были носилки, сооруженные из куска полотна и двух палок, а их - вертолеты. Секрет нашего успеха состоял в том, что мы были популярны. Все знали, что мы сражаемся с оккупантами. Это была не война и даже не партизанская война, а восстание. Мы никогда не испытывали нужды в продовольствии, так как всем необходимым нас снабжали местные жители. В то время, как противник располагал 200 единицами бронетехники, у меня было всего два грузовичка-пикапа. В вечернее время, соблюдая осторожность, мы выезжали на них вдоль реки и доставляли на позиции продовольствие и боеприпасы. Рацион бойцов был таков, что еды им хватало до следующего вечера. Обычно это была баранина и хлеб, которые местные жители поставляли нам бесплатно и в изобилии. Обычная дневная пайка состояла из куска баранины, завернутого в нан (хлебная лепешка). Водоснабжение осуществлялось просто, так как позиции моих бойцов находились неподалеку от реки...

Нападение на пост безопасности в Кандагаре

Рассказывает городской моджахед Гулям Фарук.


Фарук (позывной «Гулалай») принадлежал к группировке «Харакат-е ислами» аятоллы Шейха Асефа Мохсени, представлявшего шиитское меньшинство среди фракций моджахедов Афганистана. Он был студентом колледжа и использовал свое удостоверение для свободного перемещения по городу.

Используя свое удостоверение студента, я мог свободно перемещаться по Кандагару и контактировать с солдатами на постах безопасности. Потом я передавал моджахедам полезную для них информацию, а они в свою очередь атаковали эти посты по ночам. В один из январских дней 1984 года я встретился с афганским солдатом, который выразил готовность сотрудничать с моджахедами и оказать им содействие в захвате своего поста безопасности Сара-е Саат-ха, который располагался на втором этаже здания в районе Базар-е Шах, недалеко от перекрестка улиц Ализай и Базар-е Шах. Пост безопасности был создан там из-за того, что моджахеды часто использовали улицу Ализай для проникновения в город.

Я посадил солдата на свой велосипед и мы поехали в район Чардиваль, расположенный примерно в шести километрах к югу от Кандагара. Там мы встретились с моим командиром Али Яваром и подробно обсудили план операции, после чего я отвез солдата обратно в город. Той же ночью была собрана группа моджахедов в составе 30 человек. Мы вошли в город с южной стороны, рядом с воротами Шекарпур (улица Рангрез-ха). Оттуда мы прошли по улице Шерали Хан около Гератского базара и вышли оттуда на улицу Вали Мохаммад. Осторожно продвигаясь по городу, мы высылали вперед разведчиков с тем, чтобы в случае необходимости можно было бы ретироваться без проблем. Мы договорились с моим контактом (солдатом), что прибудем в 22.00 и подошли вовремя.

Как и было условлено, посигналили ему фонариком. В ответ он тоже посигналил нам фонарем. Перейдя через улицу, укатанную асфальтом, мы поставили своего часового у входа в здание. Двадцать два моджахеда контролировали улицу и здание снаружи, а оставшиеся восемь, пройдя через ворота, поднялись на второй этаж. Казалось, что все спали и даже тот солдат, который только что сменился на часах, вроде бы тоже уснул. Но это оказалось не так. Схватив свой Калашников, он стал по нам стрелять, убив одного моджахеда. В ответ брат убитого открыл по нему огонь, уничтожив его самого и еще двух его спавших товарищей. Мы взяли в плен еще четырех солдат, а также забрали трофеи - девять автоматов и пистолет. Мой агент после этого дезертировал к нам.

После произошедшей перестрелки солдаты в городе были приведены в состояние боевой готовности и нам было очень трудно выбраться из города, неся с собой тело убитого моджахеда. Мы решили найти безопасный дом, в котором его можно было бы оставить на ночь. Пока мы спускались вниз по улице, один из наших пленников сбежал. Стрелять ему вдогонку мы не стали, так как он был безоружный. Мы понимали, что убежавший солдат доложит своему начальству о том, где мы находились, и что теперь тело убитого моджахеда нельзя оставить там, где мы первоначально намеревались. Так что его пришлось спрятать недалеко от булочной. Присыпав следы крови землей, мы покинули городскую черту в 02.00 по тому же пути, по которому и пришли.

Власти уже знали, что мы оставили тело убитого в городе, и заблокировали все входы и выходы из Кандагара. Мы попытались забрать его следующей ночью, но так и не смогли проникнуть в городскую черту. На третью ночь мы предприняли попытку пройти в город с северной стороны, через пригород Чаунай, проделав путь до Чауная от Калача-е Мирза. Нам удалось просочиться в город и пробраться к булочной. Власти так и не обнаружили спрятанное нами тело, так что мы его забрали и унесли для ритуального погребения. Убитого звали Хафизулла, он был выпускником Кабульского университета...

Рейд на кандагарский узел связи

Рассказывает городской моджахед Гулям Фарук.


Я продолжал пользоваться своим удостоверением студента для свободного перемещения по Кандагару, доставляя в город послания моджахедов и выискивая солдат, которые могли бы предоставить мне полезную информацию, а также готовых сотрудничать с движением сопротивления.

В августе 1984 года мне вновь посчастливилось найти солдата, выразившего готовность сотрудничать с моджахедами. Его звали Ханиф и он служил на местном узле связи. Он и его товарищ, работавший на местную власть, согласились нам помочь, и я взял с собой Ханифа на нашу базу в Чардиваль, располагавшуюся к югу от Кандагара, чтобы представить его командиру Али Явару. Явар сказал, что телефонная станция слишком хорошо охраняется но Ханиф и его товарищ ответили, что помогут нам.

Спустя несколько дней, Али Явар отрядил для рейда на кандагарский узел связи 120 бойцов. Для проникновения в пригород Чаунай мы использовали подход со стороны Калача-е Мирза Мохаммад Хан. И Чауная мы направились в шиитскую часть города Топхана, откуда спустились по улице Бала. Вдоль пути нашего продвижения Али Явар выставил посты охраны общей численностью до 100 человек. В конце-концов мы вышли к объекту прямо напротив поста безопасности, охранявшего телефонную станцию. Мы посигналили фонариком и Ханиф нам ответил. Али Явар выставил дополнительное охранение и мы по одному перебежали через улицу. Двенадцать бойцов проникли в компаунд телефонного узла, где находилось караульное помещение и еще несколько построек.

Ханиф провел нас в караулку, где мы пережидали, пока мимо по улице проедет подвижной патруль. Как правило, он проезжал мимо телефонной станции с восточного направления. И на этот раз он проехал мимо, не заметив ничего настораживающего. Ханиф сказал нам сидеть в караулке до тех пор, пока не проедет еще один подвижной патруль, на этот раз с западной стороны. И он проехал, ничего не заметив. Но на территории комплекса было еще трое часовых, которых нам предстояло нейтрализовать. В течение трех последних ночей Ханиф устраивал в караулке чаепития, и на этот раз часовые должны были, сменяя друг друга, придти к нему по одному попить чайку с печеньем. Когда зашел первый часовой, мы скрутили его, связали и засунули в рот кляп. После этого мы оттащили его на улицу, где передали нашим бойцам, стоявшим в охранении. Подобным же образом мы избавились от оставшихся часовых. На все про все нам понадобилось лишь 35 минут.

Мы вышли из караульного помещения с канистрами, в которых был бензин, намереваясь поджечь телефонный узел и все другие постройки на территории компаунда. Но когда мы вошли в главное здание, спавший внутри часовой вдруг проснулся. И в тот момент, когда мы уже начали подниматься на второй этаж, он схватил свой Калашников и открыл по нам огонь. Он убил Мохаммада Наби из Чардиваля, Шерандама, а также ранил Гуляма Резу. Все смешалось в тот момент: мы беспорядочно стреляли во все стороны и по нам тоже отовсюду стреляли. Никто не понимал, что происходит.

Подхватив тела наших убитых и раненых, а также девять трофейных автоматов Калашникова, мы покинули здание, так и не успев ничего поджечь. Обратно мы возвращались той же дорогой, по которой пришли, и уже в 02.30 добрались до Кала-е Мирза Мохаммад Хан. На следующее утро мы узнали, что в ходе ночного рейда убили четверых афганских солдат, а также их родственников, находившихся с ними на телефонном узле.

Оборона базы Джавара

Джавара-1

Рассказывают командиры Лейтенант Омар и Низамуддин Хакани 

В 70-х годах Омар закончил Кабульскую военную академию. После коммунистического переворота и ввода в Афганистан советских войск он присоединился к группировке моджахедов «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса, был был доверенным лицом и помощником самого Джелалуддина Хакани, сражавшегося в провинции Пактия, и воевал с ним плечом к плечу на протяжении всей войны. Маулави Незамуддин Хакани был полевым командиром и заместителем Джелалуддина Хакани также принадлежал к группировке ИПА Юнуса Халеса. Еще до ввода в страну советских войск его отряд освободил от коммунистов округ Хост, и лишь сам город Хост оставался под контролем революционных властей.
      
       База моджахедов Джавара -"нора, логово" располагалась примерно в четырех километрах от афганско-пакистанской границы в провинции Пактия. От нее до пакистанской передовой базы снабжения афганских моджахедов в Мирамшахе вела дорога длиной в 15 километров. Первоначально Джавара была учебным центром моджахедов, но со временем он превратилась в главную боевую базу, а также базу снабжения партизан. По мере расширения территории базы, используя бульдозеры и взрывчатку, моджахеды отрыли 11 туннелей в юго-восточном направлении, которые вели к хребту горы Содиаки Гар. Длина тоннелей составляла 500 метров. В них размещались гостиница, мечеть, склады вооружений, ремонтные мастерские, гараж, медпункт, радиоцентр и пищеблок. Освещение туннелей обеспечивалось работой бензогенератора, а в гостинице даже можно было смотреть видеомагнитофон. Эта впечатляющая база стала местом обязательного посещения для иностранных журналистов, конгрессменов и других «военных туристов».  Но, конечно, там размещались не только эти «развлекательные» объекты, но и огневые позиции и полевые фортификационные сооружения.

       На базе постоянно дислоцировался моджахедский «полк Джавара» численностью в 500 бойцов. В задачи этого отряда, в основном, входило логистическое обеспечение мобильных групп, сражавшихся в этом районе, а также отрядов «Исламской партии Афганистана» Юнуса Халеса по всей территории Афганистана. Из-за того, что на этот отряд (полк Джавара) были возложены, в основном, снабженческие функции, бойцы не были в должной мере укомплектованы вооружением для ведения активных боевых действий, но все же это было надежное боевое формирование, отвечавшее, в том числе, за местную оборону и недопущение инфильтрации агентов ХАД (афганская Служба государственной информации - прим. А. Грешнова) и КГБ в цепочку взаимодействия между Афганистаном и Пакистаном.

       Вдоль дороги (из Афганистана в Пакистан) из числа бойцов «полка Джавара» были организованы КПП, на которых тщательно проверялись документы. На вооружении полка стояли советская гаубица Д-30, два танка, захваченных у афганской армии в 1983 году на посту Бари, несколько китайских шестиствольных реактивных установок  ВМ-12 MRL, несколько пулеметов, а также стрелковое оружие. Базу Джавара также охранял отряд ПВО, располагавший пятью зенитными пулеметными установками ЗПУ-1 и четырьмя ЗПУ-2, которые были размещены  на господствующих высотах, окружавших базу. Наземные подходы к базе охраняли другие отряды моджахедов.

       В сентябре 1985 года подразделения афганской 12-й пехотной дивизии, дислоцировавшейся в Гардезе, усиленные отрядами 37-й и 38-й бригад "коммандо", выступили из Гардеза и пошли окружным путем через Джаджи-Майдан в Хост, так как прямая дорога через ущелье Сата Кандау находилась под контролем моджахедов еще с 1981 года. В Хосте к ним присоединились подразделения дислоцировавшейся там 25-й пехотной дивизии. Командовал этой армадой генерал Шахнаваз Танай (в последствии министр обороны Республики Афганистан - прим. А. Грешнова). Генерал Танай был родом из соседнего городка Танай и пользовался в этом районе определенным авторитетом и популярностью. Забегая вперед, не лишним будет упомянуть, что 6 марта 1990 года он присоединился к «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара и возглавил попытку военного госпереворота в Кабуле против президента Наджибуллы. Когда она провалилась, он сбежал в Пакистан.

       Несмотря на то, что части и подразделения афганской армии не испытывали недостатка в оружии, боеприпасах и амуниции, уровень их боеспособности всегда был низок из-за постоянного дезертирства военнослужащих, плохого обеспечения безопасности и ряда других факторов. Так как сформировать реальную ударную силу из одного полка или дивизии Вооруженных сил Афганистана было не реально, то командование практиковало «тактический каннибализм», создавая сводные формирования для выполнения поставленных задач.

       Сентябрьским днем, после полудня афганская пехота при поддержке тяжелой артиллерии и авиации начала наступление на населенный пункт Бари, расположенный к северо-востоку от базы Джавара. Гарнизон моджахедов не был готов к этому наступлению, так как большинство его главных командиров, включая Хакани, находились в Мекке, совершая хадж. Афганские войска, вновь захватив Бари, двинулись на Джавару. Моджахеды ответили формированием отряда из 80 человек, который блокировал гряду восточного склона горы Могулгай, служившей восточной же стеной подземной базы Джавара. Афганские войска добрались до базы в темное время суток и в ходе ночного боя потеряли два БТР и четыре грузовика. Противник был обескуражен, отвел свои силы и возвратился в Хост. А в это время моджахеды из кочевых племен (кучи) под командованием полевых командиров Маланга Кучи, Дадмира Кучи и Горбеза-моджахзеда вновь захватили Бари.

       Афганские войска ответили на это новой попыткой наступления, на этот раз из города Танай. Им удалось отбить у моджахедов населенный пункт Лежай и уничтожить полевого командира Маулави Ахмад Голя. А в это время (4 сентября) главные командиры, находившиеся в хадже, вернулись в Пакистан и сразу же бросились на базу Джавара, чтобы возглавить командование обороной. Моджахеды отступили от Лежай и отошли на юг, в то время как отряд из 20 бойцов заблокировал ущелье Манай Кандау. Над этим ущельем возвышается высокая скала, вершину которой венчает небольшая каменная плита. Под этой плитой находилась природная пещера, искусственно расширенная моджахедами. Во время авианалетов и артобстрелов в ней могли прятаться до 20 человек. От пещеры были прорыты ходы сообщения к огневым позициям с тем, чтобы по окончании бомбардировок моджахеды могли бы быстро их занять. Эти огневые позиции господствовали над равниной Танай и располагались столь выгодно, что оттуда можно было отбить любую атаку пехоты.   



     Афганские войска неоднократно атаковали ущелье, но так и не смогли продвинуться вперед. Пехота шла вперед, но, встреченная огнем моджахедов, останавливалась. Затем начинался массированный артобстрел и воздушные атаки. По их окончании пехота опять пыталась атаковать, но вновь, встреченная огнем моджахедов, немедленно останавливалась. Эта «процедура» повторялась из раза в раз, но за 10 дней боев пехота так и не сумела продвинуться вперед. Через 10 дней афганские военные вызвали на помощь советскую авиацию, которая подвергла мощнейшим бомбардировкам вершину горы. Каменная плита на ее вершине начала качаться и рассыпаться. Опасаясь того, что в конце-концов она расколется и рухнет вниз, погребя их в пещере, 14 сентября 1985 года моджахеды оттуда ушли.

       После отхода с позиций моджахедов афганские военные организовали на высотах наблюдательные пункты, откуда стали корректировать огонь авиации и артиллерии. Это дало им тактическое преимущество и пехота двинулась через ущелье. Несмотря на то, что арьергард моджахедов отчаянно сопротивлялся, обстреливая противника из пулеметов, а самолеты - из установок ЗГУ, противник продолжал продвигаться и в результате захватил высоту Тор Камар.

       Тор Камар расположена всего в 1 километре от базы Джавара, в радиусе поражения огнем из пулемета. Афганские военные, вероятно посчитав, что моджахеды не имеют тяжелого вооружения, стали беспечны и сконцентрировали все свои силы на этой высоте. У нас в отряде было два моджахеда - Алам Джан и Мохаммад Салим, которые раньше служили в афганской армии командирами танков. После полудня они вывели танки из пещер базы и двинулись на них в северном направлении, где и заняли огневые позиции. Первыми же выстрелами танкисты уничтожили наблюдательный пункт, откуда корректировались удары артиллерии и авиации. НП и сидевшие на нем солдаты разлетелись в стороны. Следующими залпами был уничтожен второй НП, а уже потом танки открыли огонь по скопившемуся на горном плато противнику.

       Пришибленная афганская пехота отступила и стала, маневрируя, перемещаться к восточному склону Тамбери Гар. Моджахеды оказывали им сопротивление с блокирующих позиций, которые они удерживали в течение пяти дней. На этом этапе битвы главную роль в обороне сыграли командиры Хаджи Аманулла Хан и Исмаил Хан.  

       Командовавший афганскими войсками генерал Танай, перенеся свой командный пункт ближе к ущелью Манай Кандау, попытался реанимировать наступление, но моджахеды держались. В ходе боевых действий им удалось сбить вертолет, но они потеряли главного командира - Маулави Фатуллу. К моджахедам на помощь подошли отряды из Пакистана, а также из Джелалабада и Ургуна. Прибыл даже сам командир Маулави Арсала.

       Афганское командование, как обычно, уделяло мало внимания комплектации личным составом и снабжению, а потому после 42 дней боев генерал Танай прервал огневой контакт и отвел войска. Потери моджахедов составили 106 человек убитыми, 321 боец был ранен. Потери шурави и афганских военных были большие, но сообщить о них точно мы не можем, так как они эвакуировали с поля боя своих убитых и раненых...

Джавара-2

Рассказывают полевые командиры лейтенант Омар, маулави Низамуддин Хакани (упомянутые в предыдущей главе) и маулави Абдул Рахман.
 
Абдул Рахман родом из провинции Пактия принадлежал к племени дзадран и потерял в этом бою родного брата.
 
 
       Второго апреля 1986 года маулави Низамуддин Хакани, находившийся в зоне проживания пуштунского племени дзадран, увидел в небе примерно 20 транспортных вертолетов и сразу предупредил об этом по радиостанции командиров на базе Джавара. Он предположил, что вертолеты могут приземлиться в районах Лежай и Даракай. Уже после того, как радиограмма была отослана, он увидел в небе еще одну большую группу вертолетов, в том числе большие транспортные вертолеты (вероятно Ми-6 - прим. А. Грешнова), летевшие в том же направлении. Вертолеты сопровождала группа истребителей. Он вновь радировал об этом на базу Джавара, где в то время находилось примерно 700-800 моджахедов и их отряды ПВО. Вышло так, что в это время командир базы Джелалуддин Хакани находился в Марамшахе (Пакистан). Маулави Хакани немедленно передал ему по радио эту информацию и тот поспешил возвратиться в Джавару.

       Шаблонный подход советско-афганских сил к атаке на базу моджахедов состоял в нанесении мощных бомбо-штурмовых ударов (БШУ) с воздуха, высадки десанта, артподготовки и наземного наступления с целью объединения усилий с десантниками. Обычно БШУ служили моджахедам своего рода предостережением, дававшим время на принятие решения и возможность определить в каком направлении будет нанесен основной удар. Но на этот раз моджахеды были застигнуты врасплох, так как их разведчики в ВС ДРА не предупредили о готовящемся наступлении. Вертолеты высадили на семи различных плацдармах вокруг базы Джавара подразделения 38-й афганской бригады «коммандо». Первая высадка десантников на 15 вертолетах была произведена в 07.00, затем вертолеты совершили еще несколько посадок, доставив в указанный район весь личный состав бригады. При этом первые два вертолета приземлились в районе плато Спин Кхвара, а некоторые посадочные площадки располагались всего в километре от афганско-пакистанской границы. Однако большинство вертолетов совершили посадку на высотах к западу от базы Джавара. Стрелки-моджахеды уничтожили два вертолета уже после посадки. Затем их позиции начала бомбить советская авиация, против которой силы ПВО были малоэффективны.

       Вместо того, чтобы оборонять свои позиции, подвергшиеся БШУ, моджахеды пошли в наступление и уже очень скоро захватили четыре плацдарма, где садились вертолеты, взяв в плен много афганских десантников. С территории пакистанского Мирамшаха в направлении базы Джавара выдвинулось моджахедское подкрепление, ударившее по противнику с тыла. Зажатые с двух сторон, коммандос были частью перебиты, а частью взяты в плен. К исходу дня в плену у моджахедов оказалось 530 десантников из 38-й бригады.



       А в это время советская авиация громила «умными» боеприпасами моджахедские пещеры, выходившие к границе с Пакистаном с юго-восточного направления. Для того, чтобы зайти на входы в пещеры, советским самолетам приходилось залетать в воздушное пространство Пакистана и разворачиваться. «Умные» ракеты поразили первую «западную» пещеру и сходу уничтожили 18 моджахедов. Затем ракетному удару подверглась вторая «западная» пещера, вход в которую обрушился и примерно 150 моджахедов оказались заблокированными внутри. Эта пещера имела в длину 150 метров и использовалась в качестве бункера узла радиосвязи. Среди прочих заживо погребенным в пещере оказался и сам Джелалуддин Хакани, прибывший в Джавару из Пакистана.

       После ракетных ударов на пещеры моджахедов с неба посыпались тонны бомб, разрывы которых привели к тому, что заваленные щебнем входы в пещеры оказались разблокированными и моджахеды смогли оттуда уйти. Одновременно продолжалась битва за оставшиеся плацдармы высадки афганского десанта. Одна из групп коммандос  стойко держалась на высоте три дня, прежде чем была полностью уничтожена.  

       Со времени первого наступления на базу Джавара афганские  подразделения перегруппировались в районе Лежай и в течение 10 дней, последовавших после высадки десанта "коммандо", пытались овладеть ущельем Манай Кандау для выхода к базе Джавара. Моджахеды в свою очередь атаковали их линии коммуникаций и аэродром в Хосте, удерживая Манай Кандау. Если в первой битве за Джавару советские БШУ и артобстрелы прекращались по ночам, то на этот раз они продолжались круглосуточно. Ночью противник освещал местность световыми ракетами. Поддержка наземных сил артиллерией и авиацией длилась 12 суток. Вскоре из Хоста прибыло новое подкрепление, состоявшее из советских и афганских воинских подразделений, которые двинулись через Танай для оказания поддержки наступлению в районе Лежай, откуда моджахеды стали отходить выше в горы.

Советско-афганские силы медленно продвигались по ущелью Манай Кандау. Одновременно еще одна колонна советско-афганских войск выдвинулась из Лежай в восточном направлении, выходя во фланг моджахедам. Она пошла в направлении горы Могулгай, расположенной с восточной стороны базы Джавара. Колонну там поджидал занявший оборону отряд «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара, однако когда она подошла, он отошел без боя. Примерно в то же время во время бомбового удара советского штурмовика был ранен в голову и лицо Джелалуддин Хакани. И хотя он остался жив, среди моджахедов поползли слухи о том, что он убит. Моджахеды эвакуировали базу и отошли на соседние горы, в то время как после 12 дней боев к Джаваре подошли две вражеские колонны.

       Противник удерживал базу Джавара всего пять часов. Моджахеды, разместив свои ракетные установки на пакистанской границе, начали обстреливать коммунистов, в то время как те судорожно пытались уничтожить пещеры взрывчаткой и установить возле них мины-ловушки. Нашпиговав местность минами с сейсмическими датчиками, они одновременно заминировали ее и с воздуха. После произведенного фотографирования пещер в целях пропаганды своих военных достижений афганские войска ретировались, вернувшись к местам постоянной дислокации. На следующий день моджахеды стали возвращаться на базу Джавара, но первые из них, попав на мины с сейсмическими датчиками, погибли. В этой связи моджахедам пришлось отойти от Джавары и открыть по этому району огонь из минометов, установок БМ-12 и пулеметов для того, чтобы уничтожить мины с сейсмодатчиками. Затем начался долгий процесс обезвреживания мин-«бабочек» вручную. После этого партизаны перешли в наступление от Джавары на Лежай и другие районы с тем, чтобы отбить их у противника. Так как враг захватил базу всего на пять часов, то ему не удалось уничтожить пещеры: лишь некоторые входы в них оказались заваленными щебнем, а находившееся в них оружие осталось целым и невредимым. После этого случая, приобретя негативный опыт, моджахеды стали строить туннели между пещерами, тогда как сами они были  укреплены и удлиненны до 400-500 метров.

       Потери моджахедов в этой битве составили 281 человека убитым и 363 ранеными. Потери советских и афганских войск остались неизвестными, однако моджахедам удалось уничтожить на земле два вертолета, сбить два самолета и взять в плен 530 военнослужащих 38-й афганской бригады коммандос. Моджахеды провели полевой трибунал, на котором председательствовали Юнус Халес и другие деятели. Моджахеды пытали и казнили (сожгли живьем на костре - прим. А.Грешнова) командира 38-й бригады «коммандо» полковника Каландар Шаха и еще одного полковника, который высадился вместе с десантниками на вертолете и корректировал огонь артиллерии. Среди пленных было еще 78 офицеров, которым было предоставлено право покаяться в совершенных преступлениях. После этого они были казнены. Все солдаты были амнистированы, так как являлись призывниками и воевали не по своей воле. В качестве альтернативы казни им было предоставлено право отбывать трудовую повинность в течение двух лет. Они честно отработали установленный срок в системе логистики, были переучены, а затем отпущены на свободу.

       Во время второго наступления на Джавару пакистанское военное командование отрядило на помощь моджахедам несколько своих офицеров с английскими ПЗРК «Блоупайп», чтобы научить партизан сбивать советские самолеты. Однако они показали свою полную неэффективность и после запуска 13 ракет, ни одна из которых не поразила цель, пакистанский капитан и его помощник получили множественные ранения в результате воздушной атаки противника... 
* Остатки 38-й бригады «коммандо» вошли в сформированную позже 2-ю пехотную дивизию ВС ДРА.

Оборона укрепрайона Крер (часть первая)

Рассказывает полевой командир моджахедов Асадулла.


Командир Асадулла, родом из кишлака Чаркала уезда Наранг провинции Кунар, сын маулави Мохаммада Амина, получил высшее образование еще до апрельского переворота 1978 года, но после этого эмигрировал в Пакистан, где прошел годичную военную подготовку в военной академии группировки «Исламское общество Афганистана» (Джамиат-е ислами» Бурхануддина Раббани. Был назначен командиром моджахедов, входивших в полк «Асама бен Заид», дислоцировавшийся в укрепрайоне Крер. Это ущелье советские военные называли «Карера». Так как большинство бойцов полка принадлежали к фракции «Исламский союз освобождения Афганистана» Абдула Расула Сайяфа, то и Асадулла стал членом этой политической группировки моджахедов.


В последних числах марта 1986 года советские и афганские войска провели крупную операцию против укрепрайона в ущелье Крер на афганско-пакистанской границе, к востоку от уездного центра Саркани провинции Кунар, где у моджахедов было две базы. «Шахид Абдул Латиф» и «Фатха» были не только базами снабжения с прямым доступом в пакистанское агентство Баджавур, но и выполняли роль основного плацдарма, откуда моджахеды осуществляли атаки на советские и афганские воинские подразделения в Кунаре. В зону ответственности моего полка «Асама бен Заид» входили обе базы укрепрайона Крер. Численность личного состава полка колебалась в зависимости от задач и обстановки. Близость баз к лагерям моджахедов, располагавшимся в Пакистане, вдоль границы с Афганистаном, делала задачу пополнения личного состава полка быстровыполнимой. Тогда, в марте 1986-го, еще до наступления противника, полк был недоукомплектован, но в ходе этой битвы, когда к нам подошло подкрепление из Баджавура, он насчитывал 400 бойцов.

Мы располагали сведениями о том, что шурави и афганские войска планируют проведение наступательной операции, но не знали, когда именно она начнется. В последнюю неделю марта, когда было еще холодно, а вершины гор были покрыты снегом, мы заметили передвижение противника из Саркани в направлении моста Навабад. Противник даже не пытался как-то его скрыть, а наоборот, вероятно стремился привлечь в нему наше внимание. Позже нам стало ясно, что эта демонстрация силы была военной хитростью, на которую противник пошел, чтобы скрыть другое наступление - со стороны населенного пункта Пашабад, расположенного в 20 километрах к юго-западу от Саркани. Мы не ожидали, что Крер будет атакован со стороны Пашабада, ожидая наступления со стороны Саркани, а потому разместили свои основные силы у входа в долину, выходящего на уездный центр. Это был основной подход к ущелью Крер, и я думал, что противник воспользуется именно им.

Смешанная советско-афганская колонна в сопровождении проводников пересекла реку Кунар по навабадскому мосту к северо-востоку от Саркани и после полудня атаковала мои передовые позиции. Тяжелый бой с пехотой противника, поддерживаемой бронетехникой, происходил именно там, где я и ждал появления противника - у входа в ущелье. Обе стороны несли тяжелые потери. Но, связав мои силы этими боевыми действиями, враг начал наступление со стороны Пашад вдоль горных троп, выйдя мне во фланг. Эта колонна противника целиком состояла из советских военнослужащих, вероятно бойцов спецназа. Пройдя незамеченным по нашим тылам, противник занял никем не оборонявшиеся высоты у горы Спина Цока. Оттуда шурави атаковали нас с тыла и захватили обе наших базы, в том числе главный склад снабжения. К утру следующего дня, потеряв все наши фортификационные сооружения, мы оказались в полном окружении. Противник, вышедший нам в тыл, обстреливал наши позиции с занятых высот.



Я пересек границу и провел мобилизацию в лагерях моджахедов в Баджавуре и вскоре на помощь партизанам, сражавшимся в Крере, вышло подкрепление. Ввиду того, что противник контролировал главную трассу с занятых им высот, подкрепление просочилось в Крер рано утром по тайным горным тропам. Около полудня я двигался в сторону ущелья в группе моджахедов, состоявшей, из 6 человек. Внезапно мы налетели на отряд шурави, состоявший, видимо, из командиров. После короткого, но ожесточенного боя, когда обе стороны бросали друг в друга ручные гранаты, нам удалось убить их главного командира. Предположительно, это и стало причиной того, что шурави отошли. С прибытием подкрепления моджахедов угроза возникла уже в тылу у противника и в различных районах ущелья начались фрагментарные локальные боестолкновения. Днем противник начал отводить свои силы, а к вечеру моджахеды вновь установили контроль над ущельем и обеими базами, которые оказались почти полностью разрушенными.

Мы блокировали группу советских солдат, укрывшихся в одной из пещер снабжения на нашем складе. Пытались выкурить их оттуда, но потеряли убитыми и ранеными несколько человек, сраженным пулями, выпущенными из АК-74. В конце концов мы выстрелили в пещеру из гранатомета и закидали ее гранатами, найдя в ней на следующее утро нескольких убитых шурави. Мы похоронили наших погибших и эвакуировали раненых. В моем отряде было 33 убитых и 40 раненых. Думаю, что потери противника были еще больше, так как на поле боя мы взяли большие трофеи: 60 единиц стрелкового оружия...

Оборона укрепрайона Крер (часть вторая)

Рассказывает полевой командир Асадулла (упоминался в предыдущей главе)



В конце 1987 года, когда Советы уже вели подготовку к началу согласованного вывода своих войск из Афганистана, был проведен ряд громких наступательных операций, послуживших их пропагандистской кампании, направленной на демонстрацию силы Советской Армии и ее способности наносить поражения моджахедам повсеместно. С этой целью шурави провели операцию «Магистраль» в провинции Пактия по разблокированию «непроходимой» трассы Гардез-Хост. Одновременно был совершен ряд атак на приграничные базы моджахедов. В провинции Кунар целью советских и афганских войск стало уничтожение баз моджахедов, расположенных в укрепрайоне Крер. Очевидно, что они собирались создать погранзаставу на горе Спина Тсока на границе с Пакистаном, чтобы оттуда контролировать несколько путей инфильтрации моджахедов из Нава, Конджгал и ряда других ущелий на территории Пакистана в Саркани и ущелья Шонкрай, Шалай и Олай на афганской территории.

В последних числах декабря 1987 года я получил донесение от наших разведчиков о том, что советско-афганская колонна атакует базы в Крере. Однако, когда именно начнется это наступление, было неизвестно. В то время в моем полку находилось всего 170 человек. Я установил посты безопасности и провел рекогносцировку на местности вдоль возможных путей наступления противника. Основываясь на опыте поведения противника в предыдущих операциях, я ожидал, что он не будет вести боевые действия и маневрировать в ночное время. Я ожидал, что он атакует на рассвете или позже со стороны входа в ущелье. Однако противник заставил меня удивиться, выбрав для своего продвижения и проведения атаки именно ночь. Вместо входа в ущелье он вышел к северному склону горы и атаковал через него. Это было сделано для того, чтобы оказаться в тылу моих передовых оборонительных позиций и расшатать нашу оборону.

Противник выдвинулся ночью двумя колоннами со стороны Саркани. Одна из низ них пошла в направлении моджахедской базы «Фатха», а вторая совершила глубокий обходной маневр для выхода в тыл обороняющимся и попыталась выйти на высоты горного массива Спина Тсока. Та колонна, которая двигалась к базе «Фатха», забралась на горную гряду с восточной стороны. Отмечу, что там находился наш пост безопасности, где 10-12 бойцов спали в палатке и маленькой хижине. Солдаты противника скрытно подобрались к часовому и ликвидировали его без шума. Спавшие моджахеды были застигнуты врасплох. Противник расстрелял бойцов в тот момент, когда некоторые из них вскочили на ноги, пытаясь отстреливаться. Моджахеды на базе «Фатха» погибли все до последнего человека.



Звуки перестрелки привели остальных моджахедов в состояние боевой готовности. Вторая колонна противника еще не добралась до гребня горы Спина Тсока, когда мои моджахеды заняли атакующие позиции и встретили ее шквальным огнем. Кровопролитное сражение продолжалось до наступления ночи. Хотя вражеская колонна глубоко вклинилась в наши позиции, мы отрезали ей все пути отхода. Мы рассчитывали обескровить противника, когда он попытается разблокировать отходные пути. Однако противник вместо этого продолжил движение через горные тропы в направлении населенного пункта Пашад, расположенного в 20 километрах к юго-западу от Саркани. Мы никак не ожидали, что он будет выходить именно в этом направлении.

Между тем, мои моджахеды сконцентрировали шквальный огонь на противнике, находившемся на базе «Фатха». Отстреливаясь, он начал отступать в направлении Саркани. Еще до заката силы противника отошли из укрепрайона Крер, забрав своих убитых и раненых. Потери моджахедов составили примерно 25% личного состава — 18 человек убитыми и 20 раненными...

Уничтожение базового лагеря в Чагни

Рассказывают старший полевой командир Абдул Разек, командир Хаджи Пир Мохаммад и рядовой моджахед Амир Мохаммад.


Абдул Разек во время войны был старшим полевым командиром в провинции Кандагар. Некоторые лидеры существующего сегодня радикального движения «Талибан» в свое время сражались с ним плечом к плечу против шурави. В зону ответственности его отряда входил уезд Шахр-е Сафа к северо-востоку от Кандагара (провинция Заболь). Хаджи Пир Мохаммад был командиром группы, находившейся в подчинении Разека. Амир Мохаммад был рядовым бойцом в отряде Разека.


Базовый лагерь Чагни располагался в уезде Шахр-е Сафа провинции Заболь, примерно в 10 километрах от основной трассы Кабул - Кандагар. Обычно мы организовывали засады с южной стороны дороги, так как с северной - между Шахр-е Сафа и Калатом - местность была открытой. На этой трассе есть только одно оптимальное место для организации засады - шестикилометровый участок дороги, где она идет параллельно сухому руслу реки. Мы могли спрятать много моджахедов на высотках, выходящих к трассе, а бронетехника не могла пересечь это сухое русло реки и выйти к нашим позициям из-за того, что его берега были отвесными. Несмотря на то, что ни БТРы, ни танки были не в состоянии пересечь это русло, мы все равно минировали местность от него до самой трассы. Прикрытие нашего отхода (с позиций) всегда обеспечивала гора Шир Али Хан, к тому же поблизости не было никаких населенных пунктов, жители которых могли бы предупредить противника. Мы оборудовали постоянные огневые позиции с этой стороны трассы и оттуда длительное время атаковали противника, для которого каждое новое наше нападение почему-то было сюрпризом. Как правило колонна противника добиралась до участка дороги, рядом с которым мы оборудовали позиции, после полудня, так как выходила из Кабула около 08.00. Ее обычно сопровождали танки, БМП и БТРы. Мы же обычно размещали тяжелое вооружение подальше от дороги на господствующих высотах, а легкое - на передовых позициях.

В том месте, где мы организовывали засады, проходила еще одна дорога, пересекавшая местность, и мы ее на всякий случай тоже минировали. Обычной реакцией противника, попавшего в засаду, был съезд транспортных средств с трассы на ее северную сторону и попытка выхода из зоны огневого поражения. Он никогда не пытался нас атаковать. Грузовики уничтожались и горели, царил хаос и каждый заботился только о том, чтобы уцелеть самому. Скоординированных ответных действий противник никогда не предпринимал. Танки и БТР стреляли наугад, но противник никогда не спешивался и не шел вперед в атаку. Затем по нашим позициям наносила удары авиация. Но обычно было уже поздно, так как начинало темнеть. Наша группа была настоящей занозой в боку у противника.

В октябре 1986 года шурави удалось захватить базу в Чагни. Наш командир Абдул Разек в то время не находился на базе, а встречался в Кандагаре и Гельменде с представителями нашей моджахедской фракции из Пешавара. В четыре часа утра противник «повесил» в воздухе осветительные ракеты и стало светло как днем. Все кроме часовых в это время в Чагни спали. Затем последовала бомбардировка с воздуха и обстрел из РСЗО после которых вертолеты высадили на четырех плацдармах десант. В операции было задействовано около 45 вертолетов. Эти четыре плацдарма находились на господствующих высотах и обеспечивали прикрытие с флангов наступающим танкам и пехоте. Когда десантировавшиеся военные сообщили о том, что дорога очищена, танки и механизированная пехота двинулись со стороны Шахр-е Сафа. Бомбардировка с воздуха и огонь реактивных систем залпового огня были необычайно мощными, и они посчитали, что живых там остаться не должно.

Шурави заранее выдвинулись из Кандагара в Шахр-е Сафа. Сейчас же вражеская колонна продвигалась от Шахр-е Сафа на юг к населенному пункту Каду, а оттуда повернула на восток в ущелье между горами Маянтак Гар и Харвари Гар. Проход колонны обеспечивали высадившиеся на высотах десантники. Колонна шла очень медленно, ожидая пока поверху вдоль дороги пройдет десант и обеспечит ей дальнейшее безопасное продвижение. Утром конвой дошел до Каду. Оставшиеся 11 километров от Каду до нашей базы противник преодолевал с 08.00 до 16.00. В конце ущелья располагался кишлак Майю. Там колонна, двигавшаяся по земле, разделилась и ее основная часть продолжила движение в восточном направлении к кишлаку Бандаки.

Наш базовый лагерь располагался к востоку от Бандаки в седловине гор Цаки Гар и Думунарай Гар. Как и прежде, проход колонне обеспечивал шедший по горам десант. Вторая часть колонны противника оказалась фланговой ударной группой. Из Майю она пошла через кишлак Шахбед, к горе Думунарай Гар, обойдя ее с юга с тем, чтобы блокировать пути нашего возможного отступления и обстреливать нашу базу. Танки противника подошли к базе днем. Противник организовал пятый и шестой плацдармы для высадки десанта, который не только обеспечивал продвижение вперед бронетехники, но и вел огонь по базе с господствующих высот.




Хаджи Пир Мохаммад находился на высоте 1722, ведя огонь по противнику из установки ЗГУ. Он обстрелял приближавшийся к ним вертолет, но промахнулся. Вертолет пошел за гребень горы, где сидел Абдул Гани с РПГ. Он понял, что сейчас с вертолета будет высаживаться десант, и что он может его достать. И он достал. Только четыре или пять человек смогли выбраться из горящего вертолета, останки которого потом лежали в горах больше года.

Мы развернули свои силы с тем, чтобы максимизировать огонь из имевшихся у нас семи 82-миллиметровых безоткатных орудий, пяти ЗГУ-1, шести пулеметов ДШК и гранатометов РПГ-7. У нас также было несколько минометов, но хорошо управляться с ними мы не могли. Миномет хорош для неподвижной цели, но его сложно использовать против движущихся целей. Основной бой развернулся между бронетехникой противника и нашими безоткатными орудиями и РПГ. Враг был так близко, что мы могли слышать русскую речь. Через громкоговорители он обратился к нам с призывом сдаться, так как наша участь, по его мнению, была незавидной и всех нас ждала гибель. Эти голосовые сообщения (через громкоговорители) на языке пушту транслировались находившимися на их стороне афганцами. Мы ответили на их пропагандистскую уловку огнем, подбив семь танков и БТР. Нам также удалось сбить один самолет и тогда противник усилил огневое давление. Он обозначал районы своего местонахождения красными дымами, предохраняясь таким образом от огня собственной авиации.

С наступлением ночи все вокруг перемешалось, царил хаос, так как мы утратили способность командовать и осуществлять контроль (за действиями отрядов). Никто не понимал, где находятся шурави, а где моджахеды. Но мы вели огонь где-то двух-трех часов утра. Затем, когда стали заканчиваться боеприпасы, стали отходить в северо-восточном направлении. Близкий друг Пир Мохаммада, находившийся рядом с ним на поле боя, был сражен пулей. Пир Мохаммад отнес его тело на гору, где спрятал в безопасном месте, после чего покинул район боевых действий. Всего на базе в то время находилось 220 бойцов. Мы потеряли в том бою убитыми 22 человека, в том числе 21 моджахеда и одного гостя, ночевавшего в нашем лагере. Большинству из оставшихся в живых бойцов удалось уйти на северо-восток. На базе сутки хозяйничали шурави. Они разорили ее и уничтожили столько наших построек, сколько смогли.

До того, как покинуть Чагни, командир Разек выслал вперед разведгруппы, чтобы разведать дорогу. Разведчики доложили, что дороги из Кандагара и Аргестана перекрыты. Следующей ночью он послал новые разведгруппы, которые опять доложили, что дороги блокированы. Тогда на следующий день, ближе к полудню, он сам поехал в Шахр-е Сафа на тракторе, а оттуда на север в горы, затем повернул и поехал вдоль реки Аргандаб по долине в сторону Кандагара. Это «путешествие» заняло у него пять дней. В Кандагаре он выяснил, что местный аэродром буквально забит прилетающей и улетающей авиацией. Там же ему рассказали, что наземные силы противника выдвинулись в северо-восточном направлении. Из-за недостатка средств коммуникации только днем он выяснил, что боевые действия сконцентрировались именно на его базе. Тогда он посетил еще несколько баз моджахедов в Кандагаре, собрав там силы и имевшиеся в их распоряжении ракетные системы залпового огня. Но когда подкрепление подошло к Шахр-е Сафа тем же путем, который до этого проделал сам Разек, выяснилось, что бой уже закончился и шурави ушли. Тогда он отпустил подкрепление обратно в Кандагар, а сам пошел к базе Чагни.

Выжившие в бою моджахеды ушли, и там оставались только тела убитых. На базе царил погром: все было разрушено и уничтожено. Местность вокруг нее была нашпигована как обычными минами, так и минами-ловушками. Постепенно выжившие моджахеды стали возвращаться. Командир Разек решил, что это место больше не может служить надежной постоянной базой, и организовал там мобильную базу, рассчитанную всего на 50 моджахедов. Спустя пять дней после того, как мы похоронили убитых, моджахеды собрали 150 реактивных снарядов и отправились совершать акт мщения к кандагарскому аэродрому.

Спустя две недели, в ночное время мы закопали часть РСов, а часть припрятали в надежных домах возле Кошаба к северу от аэродрома. Нам приходилось делать это в обстановке совершенной секретности для того, чтобы об этом не узнали местные жители. Следующей ночью мы установили все 150 ракет, снабженных пультами дистанционного управления, в направлении аэродрома. Пульты ДУ были необходимы из-за того, что после залпа оставаться на открытой местности было просто невозможно. Первый залп в 50 ракет ушел в сторону аэродрома. После каждого залпа в небо поднималась авиация и наносила удары с воздуха наугад. Однако там, где работала авиация, моджахедов уже не было. После третьего залпа противник послал в район предполагаемых пусков бронетехнику и пехоту. Окружив район, пехота противника начала проческу, но не обнаружила там ничего, кроме использованных пусковых установок.

Потери в авиации шурави несли главным образом от ракетных обстрелов аэродрома по неподвижным целям, а не от средств ПВО моджахедов. В результате этой атаки, по некоторым данным, было повреждено много самолетов. До того, как появились «Стингеры», советские и китайские комплексы SA-7 («Стрела-2») показали себя очень неэффективными. Этими ракетами мы смогли подбить в районе Кандагара всего две воздушных цели...

Залет в засаду шурави

Рассказывает полевой командир маулави Мохауддин Балуч из провинции Нимруз, база которого располагалась в населенном пункте Лаукай уезда Хашруд, недалеко от реки Хашруд. Первоначально он вступил во фракцию «Движение исламской революции Афганистана - ДИРА» Мохаммада Наби Мохаммади, но позже перешел в группировку моджахедов «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса.[/i]



В 1983 году мы располагали всего одним грузовым пикапом GMC, снабжавшим мой отряд. Мы называли эти машины «Аху» (олень) за их хорошую проходимость и резвость. В один из дней месяца Рамазан мы отправились с нашей базы в Кала-е Нау в населенный пункт Коталак за бензином. Главным источником пополнения наших запасов топлива были советские солдаты, у которых мы его покупали. Местом рандеву, где мы приобретали у них бензин, была северная окраина Коталака. Мы выехали рано днем и двигались вдоль реки, избегая основных дорог. В кузове нашего пикапа среди прочих сидел кучи (кочевник), который посещал нашу базу, и теперь мы везли его назад в деревенский лагерь. Когда мы проехали примерно 10 километров в направлении южной окраины Коталака, то увидели лагерь кочевников возле реки. Мы остановились. Во-первых для того, чтобы высадить нашего пассажира, а во-вторых для того, чтобы дождаться темноты, так как мы находились всего в 50 километрах от советской военной базы в Делараме и дальше ехать посветлу было просто нельзя.

Мы увидели, как кочевник зашел в рощу, расположенную примерно в 500-600 метрах от его лагеря, а потом вдруг на него напали какие-то люди и потащили в сторону. Мы вообще не понимали что творится, и подумали, что это драка между кочевниками. Мы закричали им: «Что происходит?» Они не ответили и мы были вынуждены выстрелить пару раз в воздух. Люди, тащившие кочевника, поняли, что их заметили, и вдруг стали по нам стрелять. Мы палили друг в друга примерно полчаса до тех пор, пока за рощей не приземлилось несколько вертолетов. Группа людей, стрелявших по нам, погрузилась в них и улетела. Было уже далеко за полдень.

Получилось так, что мы непреднамеренно, как бы невзначай, заставили преждевременно сработать засаду шурави. Мы находились на западном берегу реки Хашруд, а вражеская застава на восточном. Засады шурави всегда планировались и готовились лучше, чем засады афганских военных. Шурави доставляли своих бойцов для организации засад ночью на вертолетах, и чтобы их засады нельзя было обнаружить, потом они шли к своим позициям пешком. Эта засада, скорее всего, была организована военными, базировавшимися в Делараме и, вероятно, они заняли свои позиции в роще еще прошлой ночью. Шурави задушили того кучи, который сидел у нас в кузове, а немного раньше умертвили еще одного кочевника, причем таким же способом. Реку можно было перейти вброд, а потому, когда вертолеты улетели, мы переправились на другой берег, чтобы осмотреть засадные позиции. Местные жители нашли тела двух убитых кочевников. Мы же переправились обратно на западный берег, сели в пикап и порулили в направлении Коталака, так как было уже темно.

Примерно в двух километрах южнее Коталака шурави организовали еще одну засаду на примыкающих к дороге высотках. Мы ехали по вражеской территории и я решил, что дальнейшее движение по дороге не безопасно. Мы остановились, не доехав совсем немного до этих холмов. Семеро моих людей соскочили с грузовика и направились к холмам, чтобы обойти их с тыла и проверить на наличие засады. Мы условились, что если они ничего не обнаружат, то грузовик поедет дальше. В пикапе остались сидеть восемь человек: трое в кабине и пятеро в кузове. Семеро других, отправившихся пешком к холмам, ничего не обнаружив, подали нам знак о том, что все чисто, сигнальной ракетой.

Сидевший в засаде противник дал моим бойцам возможность пройти мимо него невредимыми. Увидев сигнальную ракету, мы уверенно двинулись вперед. Внезапно я увидел, что по нам стреляют. Мы очутились в зоне поражения и пули летали вокруг нас повсюду. Двое людей, сидевших в кузове, и мой сосед по кабине были убиты, а водитель ранен в плечо. Он втопил заднюю скорость и постарался выехать и зоны огневого поражения. Ему удалось заскочить за спасительный бугор, после чего он там и остановился. У меня в отряде было трое убитых и двое раненых. Мы поменяли пробитое колесо и под покровом ночи покинули этот район. Мои пешие бойцы ушли в направлении Коталака. Позже они по одному возвратились в наш базовый лагерь.



Когда мы двигались задним ходом, вырываясь из зоны обстрела, тело одного убитого моджахеда выпало из кузова. Когда следующим утром мы приехали его забрать, то обнаружили, что оно заминировано. Мы были вынуждены привязать к телу погибшего товарища веревку и оттащить его грузовиком на некоторое расстояние, прежде, чем смогли его забрать и привезти домой для захоронения...

Афганская засада в Фарза

Рассказывает полевой командир Сафи Лал Голь.

Командир Голь, родом из кишлака Фарза уезда Мирбачакот провинции Кабул, принадлежал к моджахедской группировке «Национальный фронт освобождения Афганистана». Его отряд, в основном, действовал на трассе Кабул-Чарикар.


В апреле 1984 года моджахеды нашего региона решили собрать шуру (совет) для того, чтобы обсудить местные проблемы и выработать общие подходы для их решения. Сафи Расул и я должны были присутствовать на ней как местные полевые командиры от кишлака Фарза. Проведение шуры планировалось в Исталифе, расположенном в пяти километрах севернее района нашей дислокации. Нас сопровождали 28 моджахедов, вооруженных АК-47 и двумя гранатометами РПГ-7. Наверное, кто-то в нашем районе работал на афганскую разведку, так как противник знал о наших планах и организовал засаду на тропе, проходившей возле Фарза.

Отряд вышел из кишлака рано утром для того, чтобы остаться незамеченным противником. Тропа проходила между двумя холмами возле позиций батареи афганских ПВО. Мы прошли уже половину пути до Исталифа и дошли до места, которое называлось Вотак, когда по нам с близлежащих холмов был открыт огонь. Афганские военные ночью организовали там засаду и, вне всякого сомнения, знали какой дорогой мы пойдем. Оказавшись в зоне огневого поражения, мы бросились на землю, пытаясь найти хорошие огневые позиции. Перестрелка была ожесточенной. Мы были застигнуты врасплох, не зная ничего о численности врага и точном месторасположении его позиций. Наш ответный огонь был бесконтрольным и малоэффективным.



Когда наступил рассвет, ситуация, в которую мы попали, несколько улучшилась, но мы все еще находились в состоянии шока. Я не мог командовать людьми и контролировать их действия, тогда как они, действуя индивидуально, пытались прекратить огневой контакт и покинуть зону боевых действий. Огонь противника все еще был сильным. В минуту затишья мне удалось отыскать двух моджахедов, прятавшихся в канаве, и я повел их в безопасный район к горам, возвышавшимся в западном направлении. В конце концов двенадцати моджахедам удалось, используя складки местности, выйти западнее, в безопасный район и невредимыми добраться до предгорий.

Я и еще двое моджахедов были ранены и оставались в укрытии до тех пор, пока не увидели, как днем афганские военные снимаются с засады и уходят. Затем мы двинулись в направлении того места, где была организована засада, и обнаружили там 18 наших убитых товарищей. Некоторые тела были изуродованы врагом, а одежда убитых была вся изрезана. Позже днем мы забрали тела для захоронения. Я не знаю, понес ли противник какие-либо потери, но во время перестрелки я видел как садились и улетали вертолеты. Они могли эвакуировать тела убитых и раненых...

Взрывной уход из засады шурави

Рассказывает моджахед Амир Мохаммад, боевик отряда кандагарского полевого командира Абдула Разека. Отряд Амира базировался в уезде Шахр-е Сафа к северо-востоку от провинции Кандагар.


Это случилось в 1985 году. Мы ехали днем окружными путями на большом грузовике, перевозя оружие, реактивные снаряды и боеприпасы из Пакистана в наш базовый лагерь на реке Аргандаб. Уже ближе к закату солнца доехали до реки Лора, когда вдруг увидели в небе вертолет. Укрыться было негде - мы находились на равнинной местности. Вертолет приземлился и выпрыгнувшие из него советские солдаты заняли огневые позиции, окружив нас почти со всех сторон. Мы остановили грузовик, выпрыгнули из него и заняли позиции вокруг машины.

Нас, моджахедов было 13 человек, а шурави примерно 10-12. У них было преимущество в вооружении, выгодной позиции и огневой мощи. Началась перестрелка и шурави начали к нам приближаться. Наш водитель испугался, что все мы попадем в плен, а потому схватил канистру с бензином, облил им машину и поджог. Он заорал нам, чтобы мы бежали искать себе другое укрытие. Несмотря на вражеский огонь, мы засуетились и побежали искать такое укрытие подальше от грузовика.

Вскоре огонь охватил кузов и добрался до боеприпасов: машина с диким грохотом взорвалась. Так как снаряды и патроны были сложены в кузове не аккуратно, в россыпью, их наконечники смотрели в разные стороны, а потому РСы и пули полетели во все стороны, наводя ужас на шурави. Это было впечатляющее зрелище. Советские солдаты побежали к своему вертолету и он взлетел. Когда их вертолет уже улетел, а снаряды, наконец, перестали взрываться, мы пошли в расположенную поблизости деревню.

Ни одна из сторон не понесла потерь. Но мы, потеряв хороший грузовик и большое количество боеприпасов, были вынуждены вернуться в наш базовый лагерь...


*** Река Дори, которую также называют Лора и Кэдэнай, протекает по территории Афганистана и Пакистана и является притоком реки Аргандаб и суб-притоком реки Гельменд. Ее протяженность составляет 320 километров.

Засада на высокой равнине

Рассказывает полевой командир Хаджи Акиль Шах Сахак из кишлака Чардехи провинции Кабул (южный пригород афганской столицы), принадлежавший к группировке «Национальный исламский фронт Афганистана».


В мае 1987 года мы осуществляли логистическую поставку, доставляя груз из пакистанского Пешавара на нашу базу, располагавшуюся к западу от Кабула. Мы шли по «логарскому» маршруту из пакистанского Парачинара через пактийское ущелье Джаджи. Оттуда мы двинулись через горные каньоны к Добанди. После Добанди горы кончались и нам предстояло пересечь широкую равнину прежде, чем попасть в горы возле нашей базы. Дойдя до Добанди, мы сделали там трехдневный привал. В течение этого времени я проверял, свободна ли дорога - ведь шурави могли организовать там засады и перехватить наш караван.

Из Добанди я пошел к ущелью Кафар Дара, чтобы собрать сведения о том, что делают шурави. Моджахеды в Кафар Дара также не располагали об этом никакой информацией. Тогда я пошел в Сепетс, где располагалось несколько баз моджахедов из группировок «Движение исламской революции Афганистана - ДИРА» и «Исламская партия Афганистана - ИПА». Эти моджахеды дали нам двух проводников: ими были Ахунд-зада из ДИРА и Мулла Наваб из ИПА.
После обеда мы перенесли всю нашу поклажу в Сепетс. Не считая проводников, со мной шли 29 моджахедов. Я планировал пойти вперед, проверить дорогу, выставить посты безопасности на ключевых складках местности и в местах возможной организации засад и только потом двинуть вперед логистический груз. Я шел в середине колонны.

Выйдя из Сепетс, мы пошли по открытой равнине. В местечке, которое называют «Детское кладбище», мы остановились, чтобы совершить дневной намаз. Так как было еще светло, мы двигались рассредоточено, соблюдая положенную дистанцию. Это была мера предосторожности против возможной атаки с воздуха. Я попросил проводника Муллу Наваза остаться с нами, пока мы не пройдем эту равнину и не выйдем на гардезскую трассу. Мы шли по руслу ручья, бежавшего среди покрытой колючим кустарником местности. Вышли к водяной мельнице, располагавшейся на полпути между Сепетс и Като Калай. Я глянул на часы - не пора ли совершать вечерний намаз. Они показывали 19.20. По обе стороны от нас располагались возвышенности.



Вдруг впереди меня заработал пулемет. Сначала я подумал, что это стреляют мои моджахеды, но быстро сообразил, что это шурави ведут по нам огонь с северного направления. Мои бойцы мгновенно рассредоточились и залегли за кустами. Шурави стреляли по кустам, но моджахеды не отвечали на их огонь. Вероятно подумав, что все уже уничтожены, шурави повскакивали со своих позиций. Когда я увидел их вставшими в полный рост, то крикнул «Аллах Акбар!» и мы открыли по ним огонь. Это привело к затяжной перестрелке. Моджахеды, шедшие впереди меня и рассыпавшиеся по местности, оказались в одной компактной группе. Я был в колонне шестнадцатым. Рядом со мной оказался Дад Голь. Ни мы, ни шурави точно не знали позиций противника и просто стреляли в направлении друг друга.

Примерно в 22.00 мы услышали звуки моторов приближавшейся к нам бронетехники. Она подошла с северо-запада из Пул-е Алама. Командир моджахедов Маамур Абдул Али, отряд которого базировался в Сепетс, начал обстреливать вражескую колонну реактивными снарядами, чтобы оказать нам поддержку. Один снаряд упал рядом с нами, другие ушли с перелетом. Пятый РС угодил прямо во вражескую колонну, замедлив ее движение. С базы Ахунд-зада также начался обстрел РСами колонны противника.

Я приказал моджахедам отступать к горам в направлении кишлака Абчакан, а затем повернуть на юг к Сепетс, в горное ущелье, где располагались базы моджахедов. К 02.00 мы вышли к базе Ахунд-зада. Шестнадцать моих моджахедов, которые шли в колонне первыми, исчезли. На следующий день в 10.00 мы пошли вперед и по дороге нашли раненного Мохаммада Дая и убитого гранатометчика. Большая часть моих моджахедов ушла в Логар. Я не имел сведений о потерях в рядах советских военных, но ходили слухи, что таковые были. Больше шурави никогда не использовали это место для организации засады.

Нападение на заставу у дома губернатора в Чарикаре

Рассказывает полевой командир Саршар.

Саршар служил в царандое (народной милиции) провинции Парван и негласно сотрудничал с моджахедами. Когда он был уже близко к провалу, то перешел на сторону партизан и возглавил отряд моджахедов в уезде Горбанд. Его мобильная группа действовала в окрестностях Чарикара, провинциального административного центра.

Резиденция губернатора провинции Парван находилась в городе Чарикар по соседству с лицеем «Numan». В доме, примыкавшем к резиденции и лицею, располагалась застава, которую все называли Wali house (путая с самой резиденцией) и где на постоянной основе размещалось 30 солдат. В январе 1983 года мы спланировали рейд на эту заставу. Мой отряд, насчитывавший 200 человек, имел на вооружении 78-миллиметровую горную пушку, пять 82-миллиметровых минометов, два 82-миллиметровых безоткатных орудия, 20 гранатометов РПГ-7, пулеметы Горюнова и ПК, автоматы Калашникова.

Стояла суровая зима и мы двигались через горы по лютому холоду. В деревне Офьян-е Шариф мы остановились на один день и спланировали операцию. Я разделил отряд на несколько групп. В первую, группу тяжелых вооружений, вошли операторы орудий и минометные расчеты. Вторая и третья группы обеспечивали безопасность с северного направления за позициями артиллеристов и с юга - на подходах к лицею. Четвертая штурмовая группа должна была напасть на заставу правительственных войск и захватить ее.

Под покровом ночи мы вышли из кишлака на равнину Офьян, неподалеку от того места, где в населенном пункте Кала-е Макбуль располагалась еще одна застава, стоявшая чуть севернее нашей цели в Чарикаре. Я поднял людей в атаку, но в тот момент, когда они уже побежали вперед, прямо в гуще толпы стали разрываться мины и снаряды от безоткатных орудий и минометов, выпущенные нашей артиллерийской группой. Потери составили 18 человек убитыми и ранеными. Я отдал приказ немедленно прекратить атаку и эвакуировать убитых и раненых.

К нашему несчастью противник в то же самое время запланировал проведение крупной операции по блокированию и прочесыванию местности, которая началась уже следующим утром. Сотни танков и БТР заблокировали дороги и окружили отряды моджахедов в Баграме, Кухестане и Чарикаре. Мы оказались в капкане. Противник сжимал кольцо, и тут нам очень пригодились оставшиеся у нас 20 РПГ-7. Мы присоединились к местным моджахедам и воевали с противником 12 дней, подбив за это время 12 единиц бронетехники. Затем мы попытались вырваться из окружения. Мы прошли по кишлакам к Пул-е Матак у входа в долину Горбанд, где просочились через дыры во вражеских кордонах и очутились в самой долине.

Наши потери составили 18 человек убитыми и 2 ранеными. В тоже время нам удалось уничтожить 12 единиц бронетехники и 4 грузовика противника. В течение 12-15 дней блокировки шурави и афганским войскам удалось очистить от присутствия моджахедов множество районов на обширной территории. И хотя большому числу моджахедов удалось вырваться из окружения, все же противник арестовал около 800 человек, в том числе партизан и мирных жителей...

Бои за Муса-Кала

Рассказывает командир Ахунд Зада Касем.



Полевой командир Ахунд Зада Касем принадлежал к группировке «Движение исламской революции Афганистана - ДИРА» маулави Наби Мохаммади и отвечал за медицинское обеспечение фронта Муса-Кала в провинции Гельменд, которым командовал один из главных региональных командиров моджахедов того времени маулави Насим Ахунд Зада. После его гибели в 1986 году бразды правления принял его брат маулави Седдик Ахунд Зада. Фронт Муса-Кала с объединенным командованием моджахедов отвечал за большинство районов провинции и имел значительные финансовые средства от торговли наркотиками. Касем являлся членом Шуры (совета) командиров этого фронта.

Мы начинали сопротивление (оккупантам), используя очень простые методы. У нас было небольшое количество противотанкового оружия и основным методом обороны тогда были противотанковые рвы, которые мы рыли в своих кишлаках, и коктейли Молотова. В этих ямах люди и ждали приближения бронетехники, чтобы потом как-то с ней разобраться. Вспоминаю один бой, когда я был так огорчен тем, что мы не можем остановить бронетехнику, что поджог свою чалму и бросил ее в танк. Однако, в конце концов, мы стали получать хорошее оружие и приступили к восстановлению контроля над территорией своей страны. В 1980 году мы, моджахеды, освободили район Муса-Кала и организовали там свою базу. Муса-Кала - это расположенная на высокой пустынной равнине густонаселенная зеленая зона, тянущаяся вдоль одноименной речки, впадающей в реку Гельменд.

В июне 1983 года шурави начали операцию по установлению контроля над провинцией Гельменд. Их наступление началось со стороны Геришка в северном направлении на Наузад (который сегодня уже является западной частью уезда Муса-Кала). Колонна противника атаковала моджахедов из «Исламской партии Афганистана - ИПА» Гульбеддина Хекматиара на их базе, располагавшейся на горе Фархад. Моджахеды из Муса-Кала отправили на помощь оборонявшимся свои залповые ракетные установки для обстрела шурави. После того, как шурави уничтожили базу ИПА, они послали две колонны в Муса-Кала. Колонна, уничтожившая лагерь ИПА, повернула на восток и пошла на нас. Вторая выдвинулась из Геришка и пошла по дорогам вдоль реки, выйдя на нас с юго-запада. Колонны встретились и окружили Муса-Кала.

Мы организовали оборону по периметру и воевали с шурави семь дней. Это были последние дни июня и начало июля 1983 года. Потери моджахедов составили 472 человека убитыми, мирных жителей погибло еще больше. В то время я был ответственным за госпиталь, который был просто переполнен. Во время боя советские танки, вышедшие на нас с восточного направления, были всего в 300 метрах южнее госпиталя. Они начали его обстрел и мне пришлось выносить раненых. Под покровом ночи нам удалось эвакуировать госпиталь, пройдя севернее и выйдя из зоны блокировки. Мы пронесли раненых на носилках уже примерно с полкилометра, когда встретились с моджахедами, ответственными за фронт в Багране. Они дали нам свои грузовики, на которых раненые были вывезены из опасной зоны.



После эвакуации, примерно в 22.00 я возвратился в Муса-Кала. На совете фронта было решено прервать огневой контакт и прорываться из окружения. В ту ночь нашему прорыву способствовала погода. Дул сильный порывистый ветер, поднимавший в воздух тучи песка. Шум песчаной бури помог нам пройти между вражеских танков незамеченными. В ту ночь из окружения вышло много моджахедов - примерно 2 тысячи человек из двух уездов и других районов провинции. Песчаная буря также помогла мирным жителям просочиться через вражеские посты и замела их следы. Когда мы вышли из окружения, ветер стал стихать. Позже люди говорили, что это Аллах своей рукой вызволил их из окружения. Моджахеды стали расходиться по окрестным горам и я отправился на небольшую гору Кух-е Муса-Кала к северу от уезда Муса-Кала.

После этого тяжелого поражения было решено сохранить присутствие в Муса-Кала, но создать там горную базу, где бы можно было хранить тяжелое вооружение, боеприпасы и разнообразные запасы. Мы создали такую базу на горе Гульмеш Гар, примерно в 30 километрах северо-восточнее плотины Каджаки. База размешалась в узком ущелье длиной в 10 километров, которое вело в горы и заканчивалось чашеобразным плато. Мы назвали эту базу «Исламабад» и защищали ее с помощью установок ЗГУ-1 и пулеметов ДШК.

В октябре 1984 года шурави атаковали базу «Исламабад». Одна колонна вышла из Геришка и опять осадила Муса-Кала, а вторая пошла дальше на север и атаковала саму базу. В тот момент на базе «Исламабад» находилось очень мало моджахедов, основная их масса была в Муса-Кала. Шурави высадили десант на высотах, который одновременно с находившейся внизу колонной атаковал лагерь моджахедов. После трех дней боев они захватили базу и сделали ее непригодной к использованию из-за огромного количества установленных там мин.

После этого мы перенесли базу и склады в Канчак Мазар к югу от Калата-е Багни. Оружие и боеприпасы были распределены по разным базам и районам с тем, чтобы в дальнейшем захват центральной базы не обескровил нас окончательно...

Выход из окружения в Аргандай

Рассказывает командир моджахедов Мохаммад Седдик.



Седдик жил в кишлаке Нау-Бурджа провинции Логар в районе Танги-Вардак, находившемся на стыке уездов Саидабад провинции Вардак и Бараки-Барак провинции Логар. Из-за географического положения деревни, отряд Седдика, принадлежавший к группировке «Исламская партия Афганистана» Гульбеддина Хекматиара, воевал в обеих провинциях.


В июле 1986 года я повел отряд из 13 моджахедов в кабульский район Кот-е-Санги для того, чтобы выкрасть из дома офицера одной из афганских воинских частей. В течение нескольких дней мы собирали о нем подробную информацию: время прибытия домой и отъезда на службу, дорога, по которой он едет. Помогал в этом наш человек, работавший на автозаправочной станции в Кот-е Санги. Мы выяснили, что офицер дома не ночует, а лишь проводит там несколько часов вечером перед выездом к месту службы. Мы решили похитить его в то время, когда он будет находиться у себя дома.

Мы провели ночь в соседнем районе Кабула Дэх-Бори, а вечером, когда уже смеркалось, встретились с нашим человеком на АЗС, который рассказал нам, что офицер находится у себя в доме. Я взял с собой трех моджахедов, переодетых в афганскую военную форму, при том, что на мне была традиционная афганская одежда, и пошли к его дому, располагавшемуся между заставой Кала-е Шада и полицейским участком в Кот-е Санги. Переодетые в военных моджахеды постучали в дверь, из-за которой ответила дочь офицера. Один из моджахедов сказал ей, что у них срочное донесение для ее отца из воинской части. Спустя пару минут, дверь открыл сам офицер. Как только он вышел на улицу, я тоже вышел из-за угла и приказал ему следовать за нами и не сопротивляться, так как в противном случае мы убьем его прямо здесь. Мы были знакомы с этим офицером, и он меня тогда узнал. Он вел себя нервно, но бежать не пытался. Мы провели его по улицам в Кала-е Шада, а оттуда в лагерь моджахедов Аргандай, где передали его командиру моджахедов Захиду, отряд которого воевал в Пагмане. Предположительно, этот офицер убил несколько моджахедов из отряда Захида.

Заночевали мы в доме местного командира Шафи. Около четырех утра мы проснулись от шума моторов приближавшейся к деревне бронетехники. Поначалу мы подумали, что это машины снабжения, на которых военные обычно развозили припасы по заставам, располагавшимся на трассе Кабул-Газни. Но потом отец Шафи залез на крышу дома и увидел, что деревня окружена танками и другой бронетехникой. Все соседние господствующие высоты уже были заняты советскими солдатами и боевиками узбекской милиции Рашида Дустума. Мы были окружены.

Шафи повел нас в укрытие: это был подпол рядом с домом, который он отрыл для того, чтобы прятать моджахедов во время операций по блокированию и прочесыванию местности. Спустя мгновение, мы услышали шаги приближавшихся советских и афганских солдат и заметили, что они выставили часового возле входа в наше убежище. Часовой крикнул: «Есть ли кто-нибудь в подвале?», а затем приказал всем, кто там есть, выбираться наружу. Затем он сам решил проверить подпол. И в этот момент моджахед Алам Голь по кличке «узбек» (он был очень похож на узбека) пристрелил его. Тело солдата скатилось в яму. Вытолкав его оттуда, мы стали сами быстро вылезать из убежища. А когда выбрались, то увидели, что по улочкам везде ходят солдаты. Мы пробивались с боем к рву у входа в кишлак.




Добравшись до рва, мы спрыгнули в него и огляделись. Каждый из нас имел АК-47 и еще у нас был один гранатомет РПГ-7. С этой позиции мы и отстреливались до 13.00, пока моджахеды, лагерь которых находился в районе Кот-е Ашро, не начали обстреливать район из реактивной установки ВМ-12. Разрывы РСов заставили противника отступить от южной стороны деревни. Воспользовавшись этим, мы выскользнули из кишлака через брешь в блоках и через горы ушли в Кот-е Ашро. Один из моих моджахедов был ранен...

Четыре взрыва в Кабуле

Рассказывает моджахед Хаджи Мохаммад Якуб по кличке «Мансур», работавший в Кабуле и входивший в группировку «Исламская партия Афганистана» Гульбеддина Хекматиара.

Организация взрывов является неотъемлемой частью работы партизан в городах. Взрывы сеют страх и устраняют избранных людей. Взрывчатку и детонаторы, привезенные из Пакистана, мы получали у командиров моджахедов в уезде Пагман провинции Кабул - Азизуддина и Мескинъяра. Эти командиры использовали стариков в качестве связных и курьеров, доставлявших донесения и взрывчатку.

Взрыв в здании Гостелерадио

В апреле 1980 года мы совершили нападение на здание Гостелерадио (RTA), где в ту пору работали советские советники, которые проверяли и редактировали материалы для радио и телевидения прежде, чем выпускать их в эфир. Нашей целью были именно шурави (советские). Получив взрывное устройство у связных, мы поручили пронести его в здание женщине, работавшей на радиостанции. Она доставила его туда и снарядила взрывателем. Бомба взорвалась во время рабочего дня, примерно в 10.00, убив двух партийных активистов НДПА и двух советских советников. Ранения получил один афганский солдат. После произошедшего RTA на время прекратило вещание. После этого случая в здании Гостелерадио меры безопасности были повышены в разы, а всех входящих туда стали обыскивать. Позже женщине, пронесшей в здание бомбу, удалось устроиться в бухгалтерию Кабульского университета.

Взрыв в Кабульском Университете

Коммунистический режим превратил Кабульский университет в центр идеологической обработки и воспитательный центр своих сторонников. В январе 1981 года мы решили напасть на университетскую первичную партийную организацию, выбрав в качестве лучшей области проведение взрыва. На этот раз мы дали женщине, которая пронесла бомбу на Гостелерадио, а теперь работала в университетской бухгалтерии, два взрывных устройства. Одно СВУ она установила в здании администрации университета, поставив часовой механизм на 11.00. Второе СВУ она заложила в здании первичной организации НДПА и установила таймер на 11.45. Расчет был на то, что после первого взрыва люди сбегутся к зданию администрации, а партийные активисты соберутся в здании первичной организации, чтобы обсудить случившееся. Вторая бомба должна была порешить это сборище.

Все произошло ровно так, как мы и предполагали. После взрыва в здании администрации все партийные секретари и функционеры различных прокоммунистических организаций собрались в здании первички. Взрывом был убит советский советник и несколько партсекретарей. Всего двумя взрывами было убито 10 человек, число раненых не известно.

Взрыв в здании МВД

Шестого мая 1983 года мы привели в действие самодельное взрывное устройство в здании МВД в Кабуле, заложив 27 килограммов взрывчатки в помещении на втором этаже, расположенном рядом с кабинетом министра. Взрывчатка была спрятана в четырех больших цветочных горшках, стоявших там некоторое время. Нашим контактом был садовник министерства, согласившийся пронести в здание взрывчатку, замаскировать ее в цветочных горшках и снарядить детонаторами. Мы научили его, как это сделать. Он смешал ее с известью и постепенно проносил в здание в пластиковых пакетах.

Мы решили взорвать СВУ днем для того, чтобы потери были максимальными. Однако наше руководство ИПА в Пешаваре в последний момент отменило задание, распорядившись переставить таймеры на ночное время. ИПА посчитала, что министр Гулябзой должен остаться в живых, так как он был одним из лидеров фракции «Хальк» (народ) в Народно-Демократической партии Афганистана. Его неприкосновенность должна была гарантировать продолжение внутрипартийных трений между фракциями НДПА «Хальк» и «Парчам» (знамя).

Садовник, установив все таймеры на 23.00, в 16.00 отправился с работы домой. Необходимости ставить часовые механизмы на разное время уже не было, так ночью здание должно было быть практически пусто. СВУ сработали вовремя, убив четырех дежурных офицеров и повредив кабинет министра. Если бы мы взорвали СВУ днем, то убили бы самого Гулябзоя, его телохранителя Гази, адъютанта Шеруддина и, наверное, сотню других. Власти перекрыли все дороги, которые вели к МВД, и начали расследование. Однако в результате они решили, что взрывы стали частью внутрипартийных «разборок» в руководстве НДПА и не заподозрили нашего садовника.

Взрыв в Микрорайоне

Шурави жили в Микрорайоне, располагавшемся на востоке Кабула, и мы решили атаковать их прямо у них дома. Там располагалась остановка, куда приходили автобусы, развозившие их по местам работы. Мы отследили время прибытия этих автобусов. Получалось так, что большинство шурави уезжало автобусом, отходившим 07.45. Нам было необходимо разработать такую модель операции, которая не привлекла бы ничьего внимания. Мы купили телегу и загрузили ее лучшими овощами и фруктами, которые только смогли найти. Сельхозпродукция была произведена в Парване и мы просили за не вполне разумную цену. Шурави и местные жители в конце концов привыкли к тому, что мы ежедневно приезжаем к ним и продаем овощи и фрукты с телеги.

Так продолжалось несколько дней. А ночью мы работали с телегой: снабдили ее двойным дном для того, чтобы бомбы невозможно было обнаружить даже в случае проведения обыска.

Мы взорвали телегу 2 октября 1983 года, заложив в нее пять бомб, снабженных детонаторами с часовым механизмом, которые были установлена на 07.43. Поверх СВУ были навалены овощи и фрукты. Операцию проводили шесть моджахедов, ни у одного из которых при себе не было оружия. Как обычно, мы подкатили телегу к остановке. Вокруг нее собрались 13 русских, которые пришли посмотреть, что мы привезли на этот раз. Мы же отошли от телеги подальше и смешались с местными жителями. Взрыв прогремел в 07.43, в то время, когда автобус еще не пришел. В результате взрыва погибли 13 и были ранены 12 человек, пострадал находившийся поблизости магазин. Афганские солдаты обыскивали людей из толпы, но никто из нашей группы арестован не был.

Засада в Афшар

Рассказывает командир «городских» моджахедов Асил Хан, принадлежавший к группировке «Национальный исламский фронт Афганистана - НИФА».[/b]

Двадцать восьмого мая 1982 года я возглавил группу моджахедов, намереваясь устроить засаду у самых ворот советского гарнизона в Кабуле. В то время подразделения 103-й воздушно-десантной дивизии и некоторых других частей базировались в Дар-уль-Амане, примерно в 10 километрах к юго-западу от центра города. Штаб 40-й армии находился там же, в здании дворца Тадж-Бек. Я командовал маленькой группой в отряде моего отца, Хаджи Давлата, база которого располагалась в Морггиран, в 10 километрах западнее Дар-уль-Амана.

После проведения многодневной рекогносцировки и изучения советского трафика в Дар-уль-Амане я выбрал место для засады. Мы выяснили схему движения советских транспортных средств вдоль дороги из Кабула в штаб, размещавшийся в Тадж-Беке. Прямо к северу от советской базы в Дар-уль-Амане есть маленькая деревня Афшар (первоначально холм, на котором немецкие архитекторы построили дворец Тадж-бек, назывался Афшар-тапа - прим. А.Грешнова). Там был типичный провинциальный восточный базар с несколькими бакалейными дуканами и телегами, с которых продавались свежие фрукты. Советские солдаты иногда наведывались на этот базар, чтобы купить сигарет, еды и импортной водки. Кишлак Афшар показался нам хорошим местом для засады: пространства для ее проведения было предостаточно, подход и отход были отличными, да к тому же шурави чувствовали себя там в безопасности. Проход к Афшар был хорошо скрыт и в случае необходимости мы могли бы легко добраться оттуда до баз моджахедов и безопасных мест в уезде Чардехи.

В день организации засады мы находились в шести километрах к западу от выбранного места, в кишлаке Кала-е Бахтияр. У нас было четыре АК-47 и один легкий иностранный (не советский) противотанковый гранатомет. Вечером мы выдвинулись в направлении Афшар. Шел месяц Рамадан, когда мусульмане целый день постятся. На улицах было очень мало народа, так как в это время суток они принимали пищу (говели). Так как засадная точка располагалась очень близко к советскому гарнизону, я решил провести очень быстрое нападение на одиночную машину шурави и по возможности взять пленных.

Мы шли по узкой улочке Афшара, выходившей на главную дорогу, которая вела к дворцу Дар-уль-Аман. Примерно в 19.30, когда первый автоматчик дошел до перекрестка, показался советский грузовик ГАЗ-66, двигавшийся по направлению к военной базе с восточной стороны. В грузовике было всего пять человек - водитель и солдат, сидевшие в кабине, и еще трое солдат в кузове. У одного из них при себе была радиостанция. Я отдал приказ гранатометчику стрелять по грузовику при входе в зону поражения, но тот промазал. Машина внезапно остановилась. Выскочившие из нее оккупанты заняли огневые позиции и стали стрелять наугад. В ходе короткой перестрелки мы убили одного шурави. Двое солдат рванули в юго-западном направлении к своей базе, еще один укрылся за задними колесами грузовика. А солдат с радиостанцией забежал в бакалейный дукан.

Один из моих моджахедов стоял за бетонным столбом линии электропередачи, рядом с этим дуканом. Я приказал ему зайти с центрального входа, а сам прошел в магазин с черного хода, представившись шурави как «его друг». Взволнованный шурави сначала ничего не понял, но потом, увидев в руках моего бойца иностранный гранатомет, произнес: «Душман!». Он держался спокойно, когда мы связывали ему руки и выводили из дукана. Я отозвал свой отряд и мы быстро покинули этот район. Вся операция заняла всего несколько минут.



Опасаясь возмездия со стороны противника, под покровом ночи мы поспешно ушли в Кала-е Бахтияр. Оттуда мы шли через кишлаки Кала-е Бахадур Хан, Кала-е Джабар Хан и Кала-е Кази, прежде чем добрались в 22.00 до нашей базы в Морггиран. Три дня мы держали пленника на базе, а потом переправили его в штаб НИФА в пакистанский Пешавар...

Подрыв советской колонны в Кабуле минами с ДУ

Рассказывает командир «городских» моджахедов Мохаммад Гамаюн Шахин.


В моем отряде насчитывалось около 40 моджахедов и это были, в основном, пуштуны. Но было и семь человек, говоривших на языке дари, они не были кабульцами. Когда шурави проводили операции по прочесыванию местности, пуштуны смешивались с местными кочевниками, стоявшими в предместьях Кабула палаточными лагерями и пасшими скот, а дари-говорящие бойцы притворялись покупателями молочных продуктов у этих кочевников.

В октябре 1982 года я еще был рядовым моджахедом, а не командиром. Нами руководил Карар, который и командовал нападением на колонну шурави на дороге Кот-е-Санги - Дар-уль-Аман возле Кала-е Алимардан. Это было комбинированное нападение, в котором принимали участие полевые командиры «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара - Дидар, Фируз и Карар, а также моджахеды из фракции «Исламское движение Афганистана» Мохаммада Асефа Мохсени (Кандагари). В сводный отряд входило 76 моджахедов. Мы ожидали, что на следующий день колонна пойдет из Дар-уль-Амана в Кабул.

Ночью мы выдвинулись в район предполагаемой атаки и взяли его в кольцо. Наши саперы установили на пути движения конвоя семь мин с дистанционным управлением («шартаки») и замаскировали их. После того, как были организованы два наблюдательных пункта и определена команда подрывников, моджахеды покинули этот район.

Я и еще один моджахед по прозвищу Шир Бача-е Кала, по национальности хазареец, входили в группу подрывников. Командир Карар находился на наблюдательном посту в Дар-уль-Амане, а еще один наблюдательный пункт был расположен неподалеку от заминированного участка дороги. Мы с Шир Бачой провели ночь в клеверном поле, всего в 200 метрах от трассы.




На следующее утро командир Карар приехал к нам на своем мотоцикле и сказал, что советская колонна уже вышла из Дар-уль-Амана. Мы выдвинулись на свою позицию, а Карар уехал на другой наблюдательный пост. Он приказал наблюдателю снять чалму и помахать ею нам, когда два первых транспортных средства проедут через заминированный участок дороги. По этому знаку мы и должны были подорвать мины, так как с нашей позиции заминированный участок виден не был.

Через некоторое время показалась колонна. Наблюдатель снял с головы чалму и начал ей махать, после чего ушел в безопасное место. Мы привели в действие детонаторы с пульта ДУ и четыре из семи мин взорвались. Были подорваны одна БМП и три грузовика. Группа моджахедов-подрывников благополучно покинула место инцидента.

Нападение на министерство обороны ДРА

Рассказывает моджахед Мохаммад Гамаюн Шахин

В ноябре 1982 года около 60 моджахедов из «Исламской партии Афганистана - ИПА» Гульбеддина Хекматиара и «Исламского движения кандагари - ИД» Мохаммада Асефа Мохсени предприняли ночную атаку на афганское министерство обороны - дворец Дар-уль-Аман. Меры безопасности в этом районе были очень жесткие и пространство между дворцами Дар-уль-Аман и Тадж-Бек, где располагался штаб 40-й армии, интенсивно патрулировалось.

Мы решили ограничить нашу операцию коротким налетом с использованием РПГ-7. Бойцы из отряда ИПА были вооружены АК-47, а моджахеды из ИД - 32-зарядными английскими пистолетами-пулеметами STEN и другим стрелковым оружием. У группы ИД имелся гранатомет, который и был использован в этой атаке, а боеприпасы к нему обеспечили обе группы.

В тот день мы организовали временный плацдарм в деревне Чар Кала, располагавшейся в трех километрах к северу от нашей цели. Оттуда мы пошли группами на юг через промежуточные населенные пункты - Кала-е Пакчак, Кала-е Бахадур Хан и Кала-е Бахтияр. В качестве позиции для атаки была выбрана водяная мельница неподалеку от колонии для подростков, располагавшейся рядом с Дар-уль-Аманом. По мере движения мы выставляли свои посты безопасности. Большинство бойцов было задействовано как раз на этих постах, и в их задачу входило обеспечение безопасности нашей инфильтрации в заданный район и путей отхода.

После того, как наш передовой отряд убедился в безопасности огневой позиции, гранатометчик по имени Саадат из отряда ИД, расположившийся примерно 250 метрах от цели, произвел по зданию два выстрела. Ответ противника был молниеносным: ночь буквально взорвалась шквалом огня из стрелкового оружия. Мы не стали ввязываться в перестрелку, а наоборот, постарались побыстрее унести оттуда ноги, двигаясь по пути отхода, который охраняли наши посты безопасности. После этого мы рассредоточились и спрятались в безопасных местах и населенных пунктах пригорода Чардехи.



По прошествии нескольких лет, один из сидевших в тюрьме заключенных, который служил в афганской армии и находился в то время у дворца Дар-уль-Аман, рассказал одному из контактов моджахедов, что во время тех событий было убито и ранено около 20 человек.

Нападение на крепость Балахиссар

Рассказывает командир Шахабуддин из деревни Шеваки, что на юге Кабула.



В кабульской крепости Балахиссар стоял гарнизоном советский полк. В сентябре или октябре 1983 года мы решили совершить нападение на заставу к югу от Балахиссара. Застава являлась составной частью пояса безопасности, созданного вокруг этой крепости. В моей группе было 62 моджахеда, а на вооружении стояли гранатометы РПГ-7 и 82-миллиметровые безоткатные орудия. База отряда находилась в Ях-Дара, в 10 километрах к югу от Кабула.

Спланировав нападение в Ях-Дара, после полудня мы выдвинулись в кишлак Шеваки, где дождались пока стемнеет. Когда стало темно, мы отправились в дорогу. На нашем пути было несколько режимных постов правительственных войск и напротив них я разместил свои группы обеспечения безопасности численностью в пять человек. Главный пост безопасности находился в Акози и еще два - в Баг-е Афзаль и Калача. Группы обеспечения безопасности должны были прикрывать наш отход после выполнения миссии с тем, чтобы мы не угодили в засаду противника.

Мы подобрались к крепости, окруженной несколькими заставами. Я отобрал 15 человек в атакующую группу, а других бойцов направил к этим заставам. Атакующая группа была разделена на штурмовую, состоявшую из 10 человек, и группу обеспечения. Подкравшись к заставе, мы вскарабкались по стене на крышу сооружения и атаковали. Штурмовую группу возглавлял я. Мы выстрелили по часовому из гранатомета и он просто испарился. Затем мы с помощью гранатометных выстрелов взорвали дверь и открыли огонь по солдатам, находившимся во внутреннем дворике. Мы уничтожили 12 афганских солдат, а троих раненных взяли в плен. Однако большая часть солдат успела убежать в крепость через замаскированный потайной ход сообщения.

В моем отряде было двое убитых и одним из них оказался Забет Халим, легендарная фигура среди «городских» моджахедов, который в свое время служил унтер-офицером в Королевской Афганской Армии. Мы забрали тела своих убитых, но брать пленников уже не могли, так что оставили их на заставе. Захватили и трофеи, всего 16 единиц оружия, в том числе автоматы Калашникова, пулеметы ПК, миномет и гранатомет РПГ.

В крепости царил переполох и вскоре, когда мы уже покинули нашу позицию, из Балахиссара в нашем направлении двинулась бронетехника. Один из танков, который приблизился к нам ближе других, был подбит из гранатомета. Другие, прекратив движение в нашу сторону, ретировались. Видимо, у них пропала охота воевать. Мы хотели просто убраться оттуда, а потому двинулись к точке общего сбора, сказав на подходе к ней пароль и получив отзыв. Когда я собрал свою группу целиком, мы ушли. Группы обеспечения безопасности гарантировали нам безопасное возвращение.

Этот рейд был совершен 10 числа первого месяца по исламскому лунному календарю, когда мусульмане-шииты отмечали День поминовения Ашура...

Нападение на управление автобусного сообщения Кабула

Рассказывает командир «городских» моджахедов Шахабуддин из деревни Шеваки, расположенной к югу от Кабула.


Управление автобусного сообщения афганской столицы Kabul Metropolitan Bus Transportation Authority (вероятно, госкомпания Milli Bus - прим. А.Грешнова) располагалось на востоке города, одновременно являясь стоянкой для 130 автобусов.

В октябре 1983 года на нашей базе в Ях-Дара я сформировал отряд из 120 моджахедов для проведения рейда. У нас было 16 гранатометов РПГ-7, три миномета, три 82-миллиметровых безоткатных орудия и много стрелкового вооружения. Я разделил отряд на три группы по 20 человек для нападения на текстильную фабрику в Баграми, полицейский участок и на нашу главную цель - транспортное агентство. Шестьдесят человек вошли в группу обеспечения безопасности выдвижения к целям и выхода из этих районов: перво-наперво городские моджахеды всегда заботились о путях отступления.

Мы выдвинулись с нашей базы и рассредоточились в близлежащих деревнях. Для обеспечения безопасности миссии о плане нападения знали только я и подчиненные мне командиры. Они должны были довести задачу до бойцов по достижении ими своих позиций. Первая группа ушла к текстильному комбинату, а вторая, усиленная безоткатным орудием, минометом и несколькими РПГ-7, приготовилась атаковать полицейский участок в Карт-е Нау. Я командовал основной группой, которая собиралась напасть на транспортное управление.

По мере продвижения мы выставляли свои посты безопасности напротив всех правительственных застав. Я послал одну группу моджахедов к кинотеатру «Икбаль» с тем, чтобы она атаковала находившийся там пост безопасности и не вмешивалась в наш рейд. В то время, как моджахеды уже приготовились атаковать пост безопасности, показался одиночный подвижной патруль на джипе. Моджахеды уничтожили его ракетой. Находившиеся на посту солдаты, увидев горящий внедорожник, бросились наутек. Моджахедам досталось там три автомата.

Я вел свою группу к большим корпусам автобусного транспортного агентства. По прибытии я выставил посты безопасности для того, чтобы кто-нибудь не застал нас врасплох. А затем мы атаковали подразделение, охранявшее автобусный парк. Мы убили восемь охранников, ранили двух и подожгли 127 автобусов. Невредимыми остались только три автобуса. Нам достались богатые трофеи - 13-14 автоматов Калашникова и 155 штык-ножей! Затем мы отошли по заранее проложенному маршруту и вернулись на базу.

Мне доложили, что группа, атаковавшая текстильный комбинат, обстреляла его из миномета и тяжелого вооружения, нанеся зданию материальный ущерб. Кабул на долгое время остался без полноценного автобусного сообщения...

Налет на заставу отряда самообороны в Чарикаре

Рассказывает командир Саршар, офицер царандоя (народной милиции), негласно работавший на моджахедов. Когда он был уже близко к провалу, то перешел на сторону партизан и возглавил мобильную группу в уезде Горбанд, действовавшую близ города Чарикар.[/i]


Административный центр провинции Парван - Чарикар имел ярко выраженное городское ядро застройки, примерно 1х1 километр, а вокруг него раскинулись большие пригороды. Северная часть города носила название «новая тюрьма» и там дислоцировались силы милиции, так называемые отряды самообороны. Нашим информатором и агентом среди этих милиционеров был Малек Шах, который в октябре 1983 года пообещал запустить нас на заставу, когда их командир уснет.

Я отрядил 65 моджахедов со своей базы для выполнения этой миссии. У нас на вооружении тогда были два тяжелых пулемета Горюнова, три пулемета ПК, четыре гранатомета РПГ-7, автоматы Калашникова и винтовки Enfield. Я разбил отряд на 4 группы, три из которых должны были обеспечивать безопасность на подходах к цели и при дальнейшем отступлении. Четвертая была штурмовой. Одна из групп обеспечения безопасности расположилась возле дороги к северо-востоку от компаунда малишей, а другая - с северо-западной стороны, на другом фланге. Третья группа обеспечивала отход в северном направлении к Офан-е Шариф.

Мы достигли цели в два часа ночи. В 03.00 Малек Шах посигналил нам фонарем из штаба. Я и еще восемь моджахедов из штурмовой группы перелезли через стену и оказались во внутреннем дворе. Малек Шах указал нам на три помещения внутри здания, когда вдруг один из дремавших охранников проснулся. Увидев нас, он стал кричать. Времени у нас уже не было, и мы ворвались в эти три комнаты, стреляя во все стороны. Я повел группу к комнате командира. В результате мы убили 20 человек, тогда как наши потери составили одного человека убитым и одного раненым. Нашими трофеями стали 16 автоматов Калашникова, а мне достался командирский «Макаров».

Так как вся перестрелка происходила внутри помещения, то ее звуки были сильно приглушены и другие заставы не среагировали на нападение. Вероятно, там и не подозревали, что мы захватили эту заставу. Мы покинули ее еще до рассвета, уйдя к Офан-е Шариф, а уже следующей ночью были в своем лагере в Горбанде...

Налет на управление ХАД в Кабуле

Рассказывает командир моджахедов Мохаммад Гамаюн Шахин


Вечером 13 августа 1986 года я повел отряд, состоявший из пяти моджахедов, в Кабул для совершения налета на управление ХАД (Служба государственной информации, аналог КГБ - прим. А. Грешнова). Здание Первого управления ХАД располагалось в районе Алауддин близ проспекта Дар-уль-Аман. Управление работало круглосуточно и находилось в хорошо охраняемой зоне города. В этой связи мы поставили перед собой задачу скоротечного нападения и быстрого отхода. В группу входили мой брат, Нурулла, Маамур Абдул, Шах Мохаммад и Мохаммад Захир.

Мое подпольное формирование базировалось тогда в кишлаке Кала-е Читгар, расположенном на расстоянии в 2,5 километра от западных пригородов Кабула. На этой базе мы хранили свое оружие. После каждой операции мы чистили и смазывали его, оборачивали в хлопчатобумажную ткань. Затем помещали оружие в герметичные пластиковые пакеты и прятали в канализационных трубах и других труднодоступных тайниках.

Мы приготовились к выполнению задачи, достали оружие и сели ждать сумерек. Ближе к ночи мы выдвинулись из Кала-е Чатгар, шагать до цели нам предстояло примерно 4 километра. Когда мы скрытно подошли к району, где располагалось здание управления ХАД, я выставил охранение и поставил стрелка на позицию. Мой постоянный оператор РПГ на тот момент отсутствовал, так что стрелком пришлось назначить другого моджахеда. Из-за того, что мы были городскими моджахедами, то возможности часто практиковаться в стрельбе по целям из РПГ у нас не было, и стрелок до этого никогда не держал в руках гранатомета. В тот момент я выступал в роли его помощника - нес гранаты и помогал ему заряжать.




По свету в окнах можно было догадаться, что больше всего народа на тот момент находилось на втором этаже здания, и я сказал гранатометчику, чтобы тот стрелял по окну второго этажа. Затычек для ушей ни у меня, ни у стрелка не было, и для того, чтобы избежать компрессионного удара по ушам, я приказал ему молиться и громко повторить три раза «Аллах Акбар!», чтобы его рот был открытым. Мой новый стрелок, который был шиитом, улыбнулся и сказал: «Тогда в конце молитвы я произнесу и Я, Али!».

Стрелок прицелился и выстрелил. Но вместо второго этажа граната попала в четвертый. Там произошел большой переполох, однако по нам никто не стрелял. Мы немедленно покинули свою позицию и возвратились на базу. Позже нам донесли, что в результате атаки было убито и ранено более 20 человек...

Рейд на гарнизон 15-й пехотной дивизии

Рассказывает командир моджахедов Ахтар Джан.


Командир Ахтар Джан принадлежал к группировке «Исламское общество Афганистана» (Джамиат-е ислами), его отряд базировался в уезде Аргандаб, к северо-западу от Кандагара. Присоединившись к джихаду еще в возрасте 12 лет, будучи учеником средней школы, к концу войны он стал полевым командиром. Оба его брата погибли во время «войны против неверных». Воевал под командованием Муллы Накиба, самого известного полевого командира от «Джамиа-те ислами» в этом регионе.


Пятнадцатая пехотная дивизия ВС ДРА дислоцировалась в городе Кандагар и у нас там были свои агенты. Осенью 1987 года они предложили нам совершить рейд на дивизионный гарнизон военной полиции с целью захвата оружия. Мы собрали около 100 моджахедов для осуществления этой операции, причем я командовал группой из 15 человек в самом большом отряде. Переправившись через реку Аргандаб, мы двигались от нашей базы в Чахар Кульба в направлении Баба Валисахеб, а оттуда прошли через предместье Чаунай в город. Наш безопасный проход через Чаунай обеспечивали местные моджахеды. В результате мы вышли к гарнизону дивизионной военной полиции и подождали захода луны. Дело было примерно в полночь.

Здание военной полиции располагалось в самом конце главного компаунда. Подкравшись к нему, мы увидели лестницу, которую наши агенты специально приставили к его стене. Пятьдесят моджахедов заняли позиции снаружи здания, тогда как еще 50 из состава рейдовой группы поднялись по лестнице на крышу. Оттуда мы спустились внутрь компаунда.

Некоторые из наших агентов стояли в карауле, так что у нас не было никаких проблем. Они встретили нас и провели внутрь казарм. Мы собрались в большом пустом помещении, откуда наши агенты развели нас по разным комнатам, в которых по пять-шесть человек спали солдаты. Их оружие хранилось там же и мы его оприходовали. Рядом с казармами располагалась большая оружейная комната и после того, как спящие солдаты были разоружены, мы направились туда и забрали там сотни единиц оружия. После этого мы стали поднимать его на крышу, а оттуда передавать нашим товарищам, находившимся снаружи, за стенами гарнизона.

Пока мы занимались этим делом, внезапно проснулся замполит подразделения, который нас увидел. Он начал шуметь и его пришлось заколоть штык-ножами. Мы закончили с оружием и возвратились на свою базу. Наши агенты тогда же дезертировали и ушли из воинской части вместе с нами.

В наших рядах с целью поддержки джихада находилось несколько арабов. У них была видеокамера, и все, что они делали, так это снимали фильмы. Нам от них никакой пользы не было...




ЭПИЛОГ

«Афганский перевод» - лишь один срез с пласта трагических событий, происходивших в Афганистане в 80-е годы прошлого столетия. Если абстрагироваться от героического пафоса рассказов «душманов», то в 99 из 100% случаев их повествования представляют собой правдивые истории. А если вдобавок к этому отбросить двойную мораль и ложное чувство патриотизма, то следует признать, что действия моджахедов слабо отличались от действий белорусских партизан во время Великой Отечественной Войны. Рельеф местности был разным, а причины сопротивления вторженцам по большому счету были одинаковы.

Время неумолимо бежит вперед. Тем солдатам и сержантам, которые первыми входили в Афганистан, сегодня уже под 60, а тем, которые выходили оттуда последними, в районе полтинника. Примерно треть из них уже покинула этот мир, а от офицеров осталось уже меньше половины. Современные кровопролитные региональные конфликты заслонили от нас ту далекую войну «за речкой», когда мы все еще были вместе. Мы, граждане великой страны, в которой жили, в основном, добрые парни. Грядущим поколениям - новые гимны, новые вожди и новые флаги в руки. Мы все это уже видели и проходили, спорить ни с кем не собираемся, ведь каждому свое. Умные научатся на наших ошибках, глупцов вылечит пуля.

***
Для тех, кто остался неравнодушным к проделанному мной труду, спешу сообщить реквизиты организации, реально занимающейся помощью ветеранам Афганистана, для перевода на ее счет любой денежной суммы в пользу людей с ограниченными возможностями.

Комитет по делам воинов-интернационалистов при СГП СНГ
ИНН 7710039020 КПП 771001001
Расчетный счет 4070 3810 0000 0000 0004
Межгосударственный Банк г.Москва
Кор.счет 3010 1810 8000 0000 0362
БИК 044525362

Адрес: г.Москва, ул.Б.Дмитровка, д.5/6, стр.3, 3 этаж, Вход с Камергерского переулка (ст.метро Охотный ряд).
Контактные телефоны:
приемная – факс 692-81-94, тел.692-02-23
отдел медико-социальных проблем
тел.692-03-83, 692-49-67
E-mail: miaveteran@gmail.com